Но сразу поподробней не получилось, потому что, чуть осмелев, из-за плеча Нэя неожиданно выглянул Комис, хотя он и был выше друга на целых десять сантимов, и проговорил:

— Ребята, а вы не могли бы не шипеть? Уж больно голова болит.

Нэй повернулся к Комису:

— Ты что, не понимаешь наш разговор?

Комис замялся:

— Ну, отдельные слова в начале фразы, а потом все сливается в одно единое шипение.

— Но ты же должен их понимать!

— Тафгуры не стремились нас понять, — начал Аргхартум…

— Им потребовались Избранные, — закончила фразу Шаршани.

Ну, да. Нужно прожить тысячелетия, чтобы так синхронизировать свои речь и мысли!

— Избранные?

— Они понимали нас.

— И доносили наши слова до тафгуров.

— Так, — Нэй приложил пальцы к вискам и задумался. — Так. Тик-так, тик-так. Таки-так.

Один из тафноргов-харикат хотел было что-то сказать, но Нэй поднял руку, останавливая эту попытку. Было видно, как за спиной Нэя тафнорги переглянулись. Да, да. На ушах тепловые точки.

— Так, друг мой, представь стену в своей голове. Ведь их шипение — не звуки, издаваемые их горлом, а звуки, создаваемые их мыслями. Это просто кажется, что они шипят и жутко давят нам на уши, на самом деле они просто говорят, а шипим мы, стараясь защититься от их ментального давления. Поэтому они не могут прекратить шипеть, потому что просто не знают, как это сделать!

— Человек-сошо…

— Ты знаешь даже…

— Больше нас!

— Кто ты?

Теперь они заговорили в едином разуме. Очень любопытное стороннее впечатление.

Нэй поднял руку, продолжая размышлять:

— Я Нэй Вейн, человек-сошо, но кое-что изучал о вас перед нашей встречей, — и совершенно неожиданно. — Стоп машина! Не нужно стену! Стена — это конечный объект, поэтому ты не защитишься от шипения, оно просто обойдет стену и продолжит давить на уши.

— Но стена в комнате…

— Закрыта!

— Да. Но это тупик. И из клетки порой очень тяжело выбраться.

Он взял обалдевающего со всего этого Комиса за плечи:

— Закрой глаза. Представь зеленый луг. Он бесконечен!

— Сложно представить, но я попробую.

— И когда представишь луг, представь на нем цветы и бабочек, порхающих меж цветков. Красота бесконечна!

— Э… У меня бабочки черно-белые.

— Да? Любопытно будет посмотреть, — Нэй улыбнулся. — А теперь представь звук порхающих крыльев бабочек. Звук бесконечной красоты.

— Представить?

— Да. Можно только представить, услышать сложно. Это мимолетный звук на грани звукового порога, такой тихий и успокаивающий, но для бабочки — это жизнь, а для тебя слух и знания! И бесконечность!

— Ну, я стараюсь.

И тафнорги-харикаты:

— А мы когда-нибудь пытались понять, почему…

— Шипим? Нет!

А Комис удивленно открыл глаза:

— Я не слышу шипения! Я понял вас!

— С ума сойти, — проговорил Нэй и повернулся к тафноргам-харикатам:

— Прошу простить меня за некоторое отвлечение, но, конечно, было бы лучше, чтобы и Комис слышал наш разговор. И теперь он нас слышит.

— Ты хочешь услышать…

— Про детей наших?

— Так…

— Слушай!

— Поэтому раса тафгуров счастливейшая из всех нас! Она не просто может увидеть и задать вопросы своим прародителям, они, тафгуры, могут сделать это прямо сейчас, не отходя от кассы! Во как! — и поднял указательный палец вверх.

И все, кто был в помещении, не только тафгуры, уставились на Нэя удивленными глазами, ну почти как блюдца глаза у всех стали.

— Аргхартум! Шаршани! Объявите свой лик, предстаньте перед детьми своими неразумными!

И они появились. Тафнорги-харикаты. Из полутемного пространства, которое находилось за кроватью, на которой лежал Нэй:

— Ну да, конечно, — он мотнул головой. — Где вам еще находиться.

— Думаешь, они нас поймут? — проговорила Шаршани, а все в комнате, даже Элли и тафгуры инстинктивно прикрыли уши, но шипение, как уже было понятно — это не звуки их голоса, а звуки их мыслей, точнее, защита слушающих на их ментальное давление. Поэтому нельзя было заткнуть уши, спасаясь от этого шипения, потому что оно звучало в голове, а не в воздухе. — Видимо, нет.

Нэй обвел комнату взглядом. Вздохнул:

— Можно представить, что этого шипения нет, — взял Элли за руку. — Можно представить, что это всего лишь шелест листвы или даже падение стакана со стола, или ветер в ушах. То есть все то, что нас окружает и что нам намного приятней этого шипения.

— Ты хорошо сказал…

— Человек-сошо! — снова их синхронная речь.

— Но можно представить зеленый луг, черно-белых бабочек — смотрится обалденно — и звук их порхающих крыльев. Представите, поймете и услышите!

Нэй позвал Шаршани, которая стояла слева от кровати, то есть ближе к нему. А вот Аргхартум стоял справа от кровати — рядом с Элли оказался. Шаршани наклонилась к Нэю, и он проговорил не очень громко:

— Тафгуры не предавали вас. Это сделали Избранные среди них.

— Я знаю, человек-сошо, но, к сожалению, мы поняли это слишком поздно, когда нас осталось слишком мало, и, чтобы изменить слишком многое, у нас осталось слишком мало времени.

— О! — воскликнул Артур, — Я не слышу шипения!

— Но, если понять тафноргов было так просто, почему мы этого не поняли раньше? — Кари была так же поражена простотой решения разговора с хозяевами-прародителями. Или просто прародителями?

— Ну, во-первых, не так уж и просто. Вы строили стены и затыкали уши, а это не решение понимания. А, во-вторых, Избранным было не нужно, чтобы вы поняли своих прародителей, поэтому они делали все, чтобы остаться звеном в общении.

— Все равно — не понимаю!

Нэй пожал плечами:

— Ну теперь у вас есть возможность и время, чтобы понять!

Когда он закончил говорить, дверь в комнату неожиданно отворилась и на пороге появились три великолепных красавца офицера.

История задействования этих двух когорт Чистильщиков и Внутреннего Конвоя в операции, можно сказать, на начальном этапе, состояла в чистой авантюре Нэя, поддержанной его друзьями — ну да, куда им деваться? — и, само собой, Артуром Принцем Крови и Герцогом Суркенским в одном лице, да, сама была чистой авантюрой. И все зависело лишь от амбиций конкретных людей, уставших прозябать в провинции. Надавить пришлось на эти самые амбиции и пообещать продвижения, и Артур тогда и заполучил эти две когорты, расположенные в окрестностях Орсы и уже давно названные за глаза «провинциальными», хотя и обладали личными наименованиями, правда, никак с Орсой не связанными, а из боевого прошлого этих самых когорт, о котором уже мало кто помнил.

Впрочем, когорты были вполне вменяемые, и в их боеготовности никто не сомневался, да и командовали ими офицеры достойные; правда, несмотря на то, что должности командиров в табеле о рангах являлись полковничьими, имели звания всего лишь майоров. Но тут дело было в том, что из-за долгого мирного состояния о войнах думали только оголтелые оптимисты; все высшее командование, начиная с подполковников, уже давно сменило полевую форму на кабинетную и возвращаться в поле желания не имело. Даже обещания Артура не очень возымели действие; все вообще подумали, что эта какая-то королевская блажь и никаких дивидендов она не принесет, сверху тех, что уже получены; что, впрочем, не помешало некоторым офицерам сменить, как и обещал Артур, кабинеты в Орсе на кабинет в Мир Рошанском. Хотя, говорят, впоследствии некоторые кусали локти, поняв, что потеряли.

Так что командование когорт осталось прежним, но так как находиться рядом с Принцем Крови майорам по рангу не полагалось, им обоим присвоили звания подполковников досрочно, что в том момент считалось высшим их достижением, и на большее они претендовать уже не мечтали.

Что касается Хранителей, то тут уже Нэй задействовал свои связи, точнее, просто и по-простому переговорил с мужем Райсы — Даиром ди Ордом; и тот, обладая определённой свободой, взял всю ответственность на себя. И, собрав свою команду, которая подзадержалась после изучения Дома Нэя в Орсе — ди Орд все ждал нового назначения и обещанного ему Гроссмейстера — видимо, Орса и в самом деле место, где забывают, — отправился вместе с Нэем к Черному замку, в надежде, что его вспомнят. Впрочем, являясь Грандмастером Ордена Хранителей — это майор в обычных армейских частях, — он специальным указом Артура Принца Крови Герцога Суркенского был тоже произведен в подполковники со всеми вытекающими отсюда последствиями и привилегиями.