— Он стал смешивать ансортию с лекарствами, пытаясь заглушить боль, которую не мог унять. Тут присутствующие тафгуры скажут, что у тафгура лекарство одно — ансортия, но стоит не забывать, что Комис-старший считал себя еще и человеком. И ему принять микстуру от головы было намного привычней, чем пить ансортию. Пока у него не было ранений, полученных в Порте, это все проходило незаметно. Но ранения вновь запустили борьбу человеческого и измененного, а он этого сразу не понял. А когда сломал руку в драке с чужими тафгурами, вот тогда все и осознал. Но было уже поздно, его тело теперь любое лекарство и даже ансортию воспринимало как яд. Хотя, может, были еще факторы, которых я не разглядел. Как и в походе Курха, так как мы пытались воссоздать условия — на хрюшках, конечно — этот эксперимент убил бы твоего когтя Вурх, но всякий раз, хоть хрюшки и умирали, но не совсем понятно для нас, почему и как. Запутался я, — Нэй замолчал в задумчивости.

— А антидот против этой напасти есть? — проговорил Комис.

Нэй как очнулся:

— А? Что? А, ну, да. Есть, конечно. И самое любопытное, очень простой и действенный — это дистиллят. Чистая вода без всяких примесей. Просто вода. Правда, вводить ее нужно тоже внутривенно, иначе никакого эффекта не будет, хоть тысячу литров выпей. А так десяток кубиков каждому, и они бы ожили, а там и ансортия подоспела бы.

Он посмотрел на все еще стоявших на колени Вурха и Кари.

— Встаньте. Совсем я про вас забыл.

— Э… Нэй, третья вещь, — нарушил столь патетический момент Артур.

— Ну да, — Нэй хмыкнул, — И об этом забыл. Тоже тяжелая вода; дейтра применяется в сферах порталов, вообще во всех порталах, гномы как раз их тяжелой водой и поддерживают, а у Курха как раз были обнаружены две пустых сферы. Он, видимо, собирался вернуться за фюргеей. Хотя с его стороны довольно странно верить, что она все еще рядом с реньюром расы.

— А может, он собирался посетить Мир Ренью, откуда и пришел первый реньюр расы? — это проговорила Кари.

— Хм… Так далеко я не заглядывал. Но это вполне возможно… Как это любопытно, — и Нэй рукой, ладонью так волной дернул.

И снова как очнулся.

— Мы еще поговорим об этом и мир Ренью вспомним. Но сначала вы должны будете организовать похороны, как вы это делаете, по своим ритуалам.

— Похороны?

— Мы привезли из Некрона два тела тафгуров, — Нэй вздохнул, но поднял руку, чтобы его никто не перебивал, хотя было видно, что Кари готова была закричать. — Как я сказал, мы привезли два тела. Твоего отца, Кари, — Курха — и одного из твоих воинов, Вурх — по имени Нормух.

— Это просто… — Кари уже не кричала, даже сил не было что-либо сказать.

— Мы дадим вам время подумать, проститься, совершить свои погребальные ритуалы. После похорон мы вернемся к вопросу о выборе вашего пути.

Кари вдруг повернулась к Вурху, сделала шаг.

— Прости меня, брат, за подозрения! — она сделала еще один шаг. — И я благословляю твою жизнь с Эрвой!

Даже у Нэя слезинки показались из глаз.

— Все мы братья и сестры…

Он помолчал, пока Кари и Вурх обнимались, заключая перемирие, мир, дружбу, согласие между собой.

— Конечно, ваши создатели, прародители, попытались сгладить внутрирасовые генные ошибки, с помощью хрюшек, поэтому у вас еще долго не будет сильных отклонений. Господи! Чего я снова-то говорю? — он мотнул головой и шепотом проговорил: — Ну Учитель! Встречу — морду набью! — и уже громко: — Кто-нибудь когда-нибудь видел прародителей расы людей, эльфов, гномов? Сэм?

— Я? — снова испуганно проговорил орч, а потом поняв, к чему вопрос, довольно здраво произнёс: — АльТариш, конечно, прародитель орчей, но, чтобы его увидеть, вряд ли кто станет его вызывать. Да, нам и тут хорошо, — он пожал плечами.

— Вот именно так. Всем нам нужно какие-то действия, чтобы увидеть своих прародителей. Увидеть и задать пару-тройку вопросов, или вообще кулаки почесать об их слишком умные морды, — Нэй поднял глаза к потолку. — Простите, Кара и Крас, этот Мир прекрасен, но могли бы и получше о нас заботиться. Хотя Скирия, как создатель, многое и исправил.

Снова закрыл глаза руками и замотал головой, что то шепча, но теперь этот шёпот никто не услышал.

— Поэтому раса тафгуров счастливейшая из всех нас! Она не просто может увидеть и задать вопросы своим прародителям, они, тафгуры, могут сделать это прямо сейчас, не отходя от кассы! Во как! — и поднял указательный палец вверх.

И все, кто был в помещении, не только тафгуры, уставились на Нэя удивленными глазами, ну почти как блюдца глаза у всех стали.

========== 11. Власть и желания ==========

История Тафноргов.

Двадцать восемь дней назад.

10 июля (ир) 1440 года от Пришествия Скирии.

Орса. Окрестности тюрьмы Креза.

Ночь.

— Не понимаю, Нэй, что мы тут делаем? — проговорил Комис, продолжая ходить туда-сюда в этом маленьком переулке, примыкающем к стенам тюрьмы Креза. Жуткое соседство, если вспомнить все слухи об этой тюрьме.

Нэй закинул орешек в рот, разжевал его и медленно произнес:

— Я просто сижу, а ты нервничаешь.

— Очень смешно, Нэй!

— Все будет хорошо! — и тут же вскочил с места, оттолкнул Комиса за свою спину.

Гости пожаловали.

Высокие, серые, не понять, кожа на них или эта такая одежда. Но в них чувствовались сила и властность.

Харикаты — говорящие со смертью.

— Приветствую вас! — проговорил Нэй и поклонился.

— Зачем ты звал нас, человек-сошо! — женский голос.

— Мое почтение вам, Шаршани, — Нэй поклонился в сторону говорившей. — Честно говоря, я хотел задать один вопрос и поговорить о ваших рабах.

— Твой вопрос? — уже мужской голос, впрочем, лишь по малым интонациям голоса можно было различить.

Ну ребята на реверансы не отвлекались, а сразу к делу.

— И вам мое почтение, Аргхартум! — Нэй поклонился и второй фигуре. — А мой вопрос прост, уважаемый Аргхартум — я жив и здоров, а значит, вы ошиблись когда-то, признавая меня мертвым. Ошиблись?

— А почему ты думаешь, что ты жив? — проговорил Аргхартум.

Нэй аж подавился.

— Ты умер для одной жизни, чтобы начать жизнь новую. Твоя смерть — это всего лишь ступенька к твоему изменению и познанию. Загляни в Локрус и найдешь там себя, ту жизнь, которую ты потерял, ту которая была бы возможной, не будь бы разноцветных лепестков, так тебя привлекших! — это Шаршани.

— Разноцветных ле… О! — Нэй схватился рукою за лоб — вспомнил тот кошель, с которого все и началось. Ведь на нем и в самом деле были вышиты разноцветные лепестки, даже не его толщина Нэя привлекла вначале, а именно цветы! Как пчела на мед! — То есть я умер, чтобы…

— Возродиться! — проговорил уже Аргхартум. — Но мы больше не скажем ничего, ты сам должен все понять.

Нэй замотал головой, пытаясь собрать мысли в единое целое.

— О каких наших рабах ты хотел спросить? — это Шаршани.

М-да, подумать они не дают.

— О тафгурах! Когтистых! Почему они такие, какие есть, и почему они ушли от вас?

— Они не уходили, человек-сошо, они просто предали нас, — это Шаршани.

А Аргхартум сделал два резких шага вперед и оказался бы рядом с Комисом, но Нэй был чуть проворней и снова затолкал того за свою спину.

— Он позвал нас и привел его, чтобы мы все вспомнили! Так близко чувствовать — это так непривычно после долгих лет.

— Но этот мальчик не совсем тафгур, он пытается оставаться человеком, — проговорила Шаршани.

— Просто рабом мало кто хочет быть, — сказал Нэй.

Было хорошо видно, как две фигуры обменялись взглядами, и Нэй мог поклясться, что в этот момент они о чем-то молча договаривались и, видимо, договорились.

— Они не наши рабы, человек-сошо… — начал фразу Аргхартум…

— Они наши дети! — закончила Шаршани.

— Какого… — Нэй всплеснул руками, мотнул головой и проговорил очень серьезно: — А с этого места можно поподробней?