Но Лорк ждал, что Дан скажет дальше.
Дан отвернулся от борцов.
– Вроде грузовик заплутал в приливном дрейфе и взял на заметку смешные спектральные линии какой-то звезды в паре солнечных оттуда. Звезды-то в основном водород, да, но в газах на поверхности шли косяком тяжелые металлы; значит – что-то странное. Когда грузовик в итоге нашли, они сообщили о свойстве звезды алканским картографам, и те смекнули: образуется нова. Состав звезды при переходе в нову не меняется, заметить ее издалека никак, ни спектроанализом, ничем; Алкан отправил команду – наблюдать за звездой. Эти люди за последние полвека изучили два-три десятка нов. Запускают кольца диступравляемых станций на расстояние Меркурия от Сола; те транслируют снимки звездной поверхности; сами станции сгорают, едва звездочка того. Алкан ставит кольца станций дальше и дальше, чтоб получить посекундные записи процесса. Где-то на световой неделе появляются станции с людьми; но и оттуда все рвут когти, едва нова пробуждается. Короче, корабль, где я штырил, вез припасы к станции, на которой люди ждали, когда звезда взорвется. Ты ж в курсе: от нормальной яркости до максимальной, в двадцать-тридцать тысяч раз больше, звезда разгорается часа за два или три.
Лорк кивнул.
– Еще не умеют точно оценивать, когда наблюдаемая нова пойдет вразнос. Знать не знаю почему, но только звезда, к которой мы шли, взорвалась прежде, чем мы успели на станцию. То ли пространство скривилось, то ли инструменты подвели, но станцию мы перескочили и плюхнулись прямо в звезду в первый час схлопывания. – Дан вытянул губы, втянул пену.
– Ну понятно, – сказал Лорк. – От жара вы должны были расплавиться на атомы прежде, чем подошли бы на расстояние Плутона от Сола. Вас должен был смять в лепешку уже чисто физический удар. Гравитационные приливы должны были разнести вас в щепки. Объем радиации, которую принял на себя корабль, должен был, во-первых, вывести из строя все органические соединения на борту и, во-вторых, расщепить все атомы на ионизированный водород…
– Капитан, я тебе еще семь причин с ходу назову. Частоты ионизации должны были… – Дан оборвал себя. – Только ничего не случилось. Наш корабль пронесло через центр звезды – и вынесло с той стороны. Мы благополучно очухались в двух световых неделях оттуда. Наш капитан едва раскумекал, что происходит, втянул голову и вырубил все сканеры сенсорики, так что падали мы вслепую. Через час он выглянул и страшно удивился, что мы еще… короче. Но инструменты записали наш путь. Мы прошли прямо через нову. – Дан прикончил выпивку. Искоса глянул на Лорка. – Капитан, ты чего-то опять весь лютый.
– Как все объяснилось?
Дан поморщился:
– Алкан, до нас добравшись, выдвинул всякие гипотезы. Есть, вишь, такие пузыри, взрываются на поверхности любой звезды, в два-три раза больше средней планеты, и внутри не так уж жарко – всего восемьсот или тысяча градусов. Такая температура кораблю нипочем. Может, нас поймало в такой пузырь и пронесло насквозь. Кто-то еще говорил, что, может, частоты энергии новы поляризованы в одном направлении, а энергия корабля почему-то вся поляризовалась в другом, ну и они типа разошлись и друг дружку не тронули. Но другие напридумывали еще теорий, чтоб опровергнуть эти. Что самое вероятное – когда время и пространство под диким напряжением, как внутри новы, законы, которые управляют естественными механизмами физики и физическими феноменами, как мы их понимаем, толком не работают. – Дан снова поморщился. – Они так и не договорились.
– Глянь! Глянь, свалил ее он!
– Раз, два… нет, подымается она…
– Нет! Он того ее! Того ее он!
На батуте лыбящийся механик вихлялся над соперницей. Ему уже поднесли полдюжины кружек. По обычаю, он должен был выпить сколько сможет, а проигравший – допить остаток. Сверху спускались новые офицеры, поздравляли механика и делали ставки на следующий бой.
– Вот интересно… – Лорк нахмурил брови.
– Капитан, я понимаю, ты не виноватый, но не надо корчить такие рожи.
– Интересно, Дан, есть ли в Алкане информация об этом полете?
– Наверняка. Я ж говорю, это было типа десять лет…
Но Лорк смотрел в потолок. Ирис закрылся под ураганом, громившим ковчежную ночь. Мандала схлестнулась, звезда исчезла из виду.
Лорк поднес руки к лицу. Губы разошлись; он хватался за корни идеи, пробивавшейся в разуме. Растрескавшаяся плоть надела на него гримасу блаженной пытки.
Дан заговорил было опять. Потом отодвинулся с недоумением на хрящеватом лице.
Его зовут Лорк фон Рэй. Он должен беззвучно повторять это снова и снова, обезопасить себя повторами – потому что идея расщепила его существо. Он сидел, глядя вверх, вконец потрясенный. Какой-то стержень внутри раскололся так же яростно, как рука Князя расколола Лорку лицо. Он моргнул, очищая звезды. Ведь его зовут…
– Да, капитан фон Рэй?
– Выбери грот-крылья.
Мыш выбрал.
– Ныряем в ровный поток. Грот-крылья выбрать с концами. Линкей и Идас, вы на крыльях и несете первую вахту. Остальным пока отдыхать. – Лорк гремел, перекрывая космический шум.
Отвернувшись от киноварного киселя с обугленными звездами, Мыш моргнул и снова осознал проекторную.
Моргнула Ольга.
Мыш сел на ложементе, готовясь выткнуться.
– Увидимся в кают-компании, – продолжал капитан. – И, Мыш, захвати…
Глава четвертая
Мыш вытащил кожаную сумку из-под ложемента, перекинул через плечо.
– …с собой сенсор-сирингу.
Дверь отскользнула; Мыш стоял на верхней из трех ступенек над синим ковром кают-компании «Птицы Рух».
Сквозь тенепад вилась спиральная лестница. Изгибаясь под потолочными лампами, металлические языки рассылали отблески по стене и листьям филодендрона перед зеркальной мозаикой.
Кейтин уже уселся перед слоистой доской для трехмерных шахмат и расставлял фигуры. Последняя ладья клацнула по своему углу, и булькресло – принимающий форму тела шар со студенистым глицерином – покачнулось.
– Ну, кто сыграет со мной первым?
Капитан фон Рэй замер на верху лестничной спирали. Потом пошел вниз, и его разбитое отражение присыпало мозаику гравием.
– Капитан? – Кейтин вздернул подбородок. – Мыш? Кто из вас желает первую партию?
Тййи и Себастьян через арочную дверь шли по пандусу, что перекрывал занимавший треть кают-компании пруд с известняковыми берегами.
Ветерок.
Рябит вода.
Темнота вплывает над их головами.
– Сидеть! – Себастьян.
Рука дергается в разъеме. Заходят на посадку звери на стальных цепочках. Огромные питомцы ветошью опадают вокруг хозяина.
– Себастьян? Тййи? Вы играете? – Кейтин повернулся к пандусу. – Раньше я обожал шахматы, потом подзабросил. – Он задрал голову, снова взял ладью, всмотрелся в кристалл с черной сердцевиной. – Скажите, капитан, фигуры – оригинал?
У подножия лестницы фон Рэй воздел рыжие брови:
– Нет.
Кейтин ухмыльнулся:
– Ага.
– Из чего они? – Мыш шагнул на ковер, заглянул Кейтину через плечо. – Я таких и не видел никогда.
– Странный стиль для шахматных фигур, – подметил Кейтин. – Республика Вега. Но в мебели и архитектуре такого полно.
– Республика Вега – это где? – Мыш взял пешку: внутри кристалла – звездная система с камнем в центре, орбиты лежат в скошенной плоскости.
– Уже нигде. В две тысячи восьмисотых было восстание, Вега хотела отделиться от Дракона. Не вышло. Живопись и архитектуру того времени взяли на щит наши эстетствующие интеллектуалы. Пожалуй, во всей этой истории было нечто героическое. Безусловно, они из кожи вон лезли, чтобы соригинальничать, – последний бой за культурную автономию и так далее. Но выродилось все в вежливые салонные беседы о том, кто на кого повлиял. – Он взял другую фигуру. – Мне все равно нравится. Им удалось породить трех звездных музыкантов и одного невероятного поэта. Хотя из музыкантов с восстанием был как-то связан только один. Но большинство не в курсе.