— Лев Глебович.., она Вам… ничего больше не говорила?

— Нет! Зама ее пойди спроси! — он снова начал заводиться. — А здесь ее можешь не искать. Минут 20 назад такси отъехало, из окна видел.

07:27 Не доставлено.

«Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом.

Я никак не слабачок, но тут такие перестрелки.

Я молчу, белеет парус одиноко. Дурачок, он ничего не понимает:

Корабли имеют сердце и возможность выбирать,

И, погибая, улыбаться»

09:30 Кому: Ксюха: Привет, подруга! Тебе чего не спится в такую рань? Бурная ночка?

09:35 Кому: Юля: Юлька… Я соскучилась. Хочу к тебе. Дай адрес.

09:38 Кому: Ксюха: Завгородняя, ты сбрендила? Я, конечно, тоже соскучилась, но я как бы в Калининграде, ты как бы в Днище. Потерпи, 5 дней осталось, привезу тебе новогодний подарок под елочку.

09:38 Кому: Юля: Я в аэропорту.

09:40 Кому: Ксюха: Зеленоградск, Приморское шоссе, 551/2

Несколько часов – и тут ее не будет. Несколько часов – и она будет птицей в облаках. Несколько часов, и начнется другая жизнь. А с нового года начнется совсем новая. Нет, в отель она не вернется. С папой уже утром объяснилась, разревелась ему в плечо. Лев пока не отпустил, она позже позвонит, скажет, что не передумала, все дела передаст удаленно. Там и передавать нечего, Рома в курсе всего. Юлька… Юлька точно поймёт. Жечь!

10:30 утра. Планерка закончилась. Вдох.

— Алло. Это я. Да… Нет, уже не в Москве… Неважно, где, в аэропорту. Я не вернусь. Прости меня. Выслушай меня, пожалуйста! Я… Я тебя не люблю… Я не чувствую ничего, только вину… Нет, выслушай! Прости, что сбежала и не говорю это сейчас в глаза… Поступила как трусиха… Рома, ничего не изменится. Я не могу тебе больше врать… Неважно!!! Отель на тебе, заявление у Льва… Нет!!! Нет у меня больше сил! …Нет, мы не сможем работать вместе, как прежде! Нет! …Дело не в этом! Я не желаю туда возвращаться! …Да причем тут врач!?!? …Без работы не останусь, не волнуйся! …Рома, ты меня слышишь!? Я не люблю тебя и не смогу полюбить. Прости... Пожалуйста, не звони мне, если у тебя хоть капля самоуважения есть! Я не возьму трубку.

«Прости»

Выдох.

Теперь – не трогать телефон.

«Жаль, но я никак не научусь остановиться.

Разгоняюсь-загоняюсь, как отпущенная птица.

Хорошо, я буду сдержанной и взрослой. Снег пошел – и значит что-то поменялось.

Я люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.

Люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.

Люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.

Люблю…»

Разблокировать?

Нет.

07:45

07:47

07:48

07:51

07:54

07:59…

Он ей телефон оборвал. Длинный, а затем короткие гудки. 30 исходящих вызовов. Если она внезапно возьмет трубку, он будет кричать. Но похоже, она не возьмет.

Эта планерка была мучением. В ее кресле – Чижов. Спокоен, хотя начал собрание с удивленного «Ксения Борисовна вынуждена была уехать по делам, сегодня планерку проведу я». То ли настолько хорошо владеет собой, то ли еще не знает ничего. Невозможно смотреть на эту равнодушную физиономию.

— Роман Евгеньевич, а где все-таки Ксения Борисовна? — Юра произносит это против своей воли, он не хочет к нему обращаться, но ему нужны хоть какие-то ниточки.

— А Вы с какой целью интересуетесь, Юрий Сергеевич? — Чижов тут же ощетинивается, напрягается, сканирует врача взглядом.

— Я сегодня должен был с ней согласовать вопрос о нехватке медикаментов, она не предупреждала, что ее не будет, — какая интересная все же картина на противоположной стене. Он каждый раз видит в ней что-то новое.

— Насколько мне известно, она в Москве. Когда вернется – надо уточнить у нее.

«Ну давай. Попробуй уточнить»

— Как уточните, дайте знать. Вопрос срочный.

— Не делайте вид, что сами не можете это сделать, Юрий Сергеевич! — зам начинает потихоньку заводиться.

— Вы знаете, Роман Евгеньевич, я бы рад. Не могу. Трубку не берет, — он уставился на Чижова прямым холодным взглядом и, не сводя с зама глаз, продолжил: — Кстати, Валентина Ивановна, а Борис Леонидович где?

— Мммм… Ему что-то не здоровится с утра, Юрий Сергеевич. Просил передать, что его не будет. Вы уж к нему зайдите, если не затруднит.., — Валентина опустила глаза. Борису Леонидовичу и правда не здоровится. Он хряпнул бутылку наливки еще до восьми утра. Господи, как же она устала бороться с этим его алкоголизмом!

— В общем, разберемся, Юрий Сергеевич. Вернется, я передам, чтобы связалась с Вами.

«Если вернется»

— Будьте так добры.., — даже стало немного его жаль. Бедный Роман Евгеньевич, Вам всё это, значит, только предстоит.

09:30

09:31

09:32…

Значит, решила жечь мосты. Он никогда не доверял своей интуиции. Обычно она его подводила. Буквально пару раз за всю жизнь помогла. Вчера Юра не хотел ее слушать, ему страшно было ее слушать, он отмахивался от этого ощущения надвигающейся катастрофы, проявившегося к вечеру и сопровождавшего его затем всю ночь, даже во сне. Сегодня утром проснулся с чувством, что пока он спал, она пришла. Вчера он еле справился с эмоциями, с этой своей злостью вперемешку с отчаянием. «Прекрасно все, да!? В порядке ты, говоришь!? Да хватит убиваться! Хватит изводить себя! Неужели всё у тебя там настолько серьезно, что ночи и дня не хватило, чтобы в себе разобраться!?». Он ощутил, что в ее сердце проигрывает бой. То, что казалось очевидным ему, не было очевидно ей. Во что хотел верить он, судя по всему, не верила она. Спустя сутки ей все ещё не очевидно, она не верит... Он отправил это сообщение прежде, чем успел подумать. Как тогда, с Мариной. Швырнул телефон в кресло, упал на кровать, врубил музыку в наушниках. Строчки били, плыли, окутывали сознание... I don’t wanna live for nothing, Just wanna be something. I never knew we’d be more than friends…. I’m at the bottom, come let me up. Can you hear me now?*... На Repeat… Проснулся в 5, наушники валяются на кровати, из них все ещё что-то тяжелое доносится. Телефон… Пусто. Может, хоть сегодня ей удалось поспать? Так. Еще раз. Вот он пытается как-то начать разговор, пытается не стартовать с претензий, с обвинений. «Все прекрасно». Очень хорошо! Рад за тебя! Тут его корявые извинения. «Я в порядке. Плохо спала прошлой ночью». В этой точке ему окончательно рвёт крышу. В порядке! Спала плохо! Ест себя поедом, не может определиться! Вот этот его неконтролируемый выброс безысходной злости, этот выстрел в попытке попасть в цель, увидеть реакцию, в которой он так нуждается, понять, в конце концов, что там в ней происходит! Она продолжает стоять. «Спокойной ночи».

Значит, все же попал. Катастрофа предстала белым листом бумаги с ее подписью, опускающимся на темно-серый паркет под его ноги. Катастрофа, которая смела его, но пока не тронула зама, уверенного, что его управляющей просто понадобилось отъехать по делам. Просто. «Просто поцелуй. Нет, ты не просто идиот, ты…», — подходящих слов не находится, все они какие-то излишне щадящие.

— Юрий Сергеевич, у Вас ко мне какие-то вопросы? — Чижову стало неуютно под взглядом врача. Роман впервые видел в них что-то, помимо привычной ему холодности и сарказма. Нечто, от чего в нем нарастала тревога, от чего в комнате внезапно стало невыносимо душно.

— Все свои вопросы я уже задал, Роман Евгеньевич. Я могу идти, если у Вас, в свою очередь, ко мне вопросов нет? А то аншлаг второй день под дверью.

— Идите, — он был рад избавить себя от этого взгляда.

Куда идти? Нет у него никакого аншлага. Персонал в курсе, что врач принимает с 11 утра. У Льва он уже был. У нее в номере был сразу после того, как выскочил ото Льва. Дверь открыта, горничная стоит в растерянности, размышляя о том, готовиться ли к уборке, комната абсолютно пустая, она забрала с собой всё. Не оставила никаких следов своего присутствия. Она знает, что не вернется.