Вентра схватилась за его руку и повисла на ней, чувствуя, как у нее темнеет в глазах. Габино, выдохнув, придержал ее за плечо. Затем обнял, едва дотрагиваясь, боясь раздавить.

— Все будет в порядке, — сказал он, радуясь, что она не видит его лица. — Дурак он, конечно, сказочный, но не пропадет. Не пропал ведь до сих пор. Ну?

Вентра кивнула, уткнувшись лбом в его кольчужную грудь, и сдавленно что-то пропищала.

— Я знаю, о чем говорю, — вздохнул Габино. — Все только кажется таким ужасным. Уверен, он знает, что творит. Эотас его сбережет. Я знаю.

Он легонько хлопнул ее по спине, желая приободрить, но Вентра не шевельнулась. А затем вдруг вскинула голову, заглянув ему в лицо:

— Каким он был в тот день? Как выглядел? Как разговаривал?

Габино нахмурился, прикидывая что-то в голове.

— Немного мрачным, — признался он, не отводя взгляда. — С синяками под глазами. И на руках. Костяшки пальцев сбиты почти в мясо. Не знаю, с кем он сражался, но догадываюсь, что со стеной. А когда сбегал… Показался мне раздраженным, даже сильнее обычного. Нетерпеливым. Это неудивительно, наверное. Но в целом… Не знаю. Он не выглядел как человек, которого уберегли от смерти. Скорее уж наоборот. Как будто именно мы его на плаху тогда и тащили.

Вентра кивнула, отведя глаза. Затем улыбнулась уголками губ. И усмехнулась будто бы облегченно.

— Он не изменился, — выдохнула она. — И правда — не пропадет. Спасибо, что рассказал. Прогуляемся теперь до той лавки?

— Ну, ради разнообразия.

На середине пути от переулка оказалось, что никакой лавки не существует. Более того — ни одной подобной лавки в городе не было вообще. Вентра некоторое время отвлеченно пыхтела по этому поводу, пока они шли по подъему в сторону площади, путалась в словах и то и дело переспрашивала, о чем говорила секунду назад. Габино делал вид, что слушал. Правда, в какой-то момент не выдержал и сказал, глядя на дорогу без всякого выражения:

— Я заметил за ним… Он никогда не верил, что может вот так умереть. Даже когда не знал о нашем плане, все равно считал, что не умрет. И так не только со смертью — я вообще часто замечал за ним подобное. Сайферы могут видеть будущее?

Вентра, прерванная на полуслове, сначала скуксилась, затем помрачнела.

— Дело не в сайферстве. Дело в том, что он самоуверен до невозможности. И, может, все-таки умеет думать — в том числе и наперед.

— Может, — с подозрением начал Габино, — и об аресте он тоже догадывался?

Вентра вздохнула, уныло наблюдая за тем, как с каждым новым шагом все сильнее пачкались ее сапожки.

— Конечно. Больше скажу — он о нем знал. Даже умудрился прикинуть дату и, более того, почти попал. Хуже всего в этом то, что он не застраховал от этого ни одного из своих людей. Не принял никаких мер, хотя возможностей было достаточно. Моего вмешательства оказалось слишком мало — и в итоге мы имеем то, что имеем. А знаешь, почему так?

— Ну?

— Потому что, — продолжала Вентра, покраснев от раздражения, — ему нужно было создать образ. Сначала он создавал образ святого, затем — мученика, и учитывая, о чем теперь все судачат, у него все это удачно получилось. На людей ему в этой ситуации было плевать с высокой колокольни. А все потому что цель оправдывает средства, будь он неладен!

Габино нахмурился, а затем вдруг незримо улыбнулся.

— Тебя послушать, так ты его на дух не переносишь.

— Не переношу, правильно слышишь! Он все делал так, чтобы другим подгадить, думал, что все за ним должны разгребать остальные. Хотел устроить спектакль и уйти посередине за кулисы, а как иные со всем разберутся — это уже их дело. Ты только глянь, что со мной теперь будет — меня пихают в Совет! В Совет, где я буду целыми днями расхлебывать чужую кашу, а вдобавок выслушивать нытье Майев о том, как же это плохо, что у нас все еще не получается восстановить торговлю с Аэдиром и она не получает всех тех тряпок, о которых мечтает, или ворчание Реяндура о том, что орланы совсем непригодны для земельных работ, или, в конце концов, терпеть косые взгляды собственного отца, который считает меня шлюхой!

— Зачем ты такое говоришь про отца? — удивленно спросил Габино. — Между прочим, обвинение в изнасиловании добавил именно он. И, думается мне, всем понятно, что там имелось в виду.

— Еще лучше! — всплеснула руками Вентра. — Может, наш общий дружок Ингмар по его наводочке еще и сунул туда обвинение в убийстве, потому что они оба считают, что Этьен сменил на посту Белмонта не просто так? А, знаешь, не отвечай — все равно я уверена, что именно так оно и было!

Габино неслышно что-то проворчал, откинув в сторону мыском сапога лежавший на пути бурый кусок снега. Вентра, тяжело выдохнув, поправила капюшон на голове, встрепенулась и взглянула Габино в лицо. Тот тоже перевел на нее глаза. Взгляд его казался насмешливым.

— Ладно, — пробурчала Вентра, отвернувшись. — Не хочу говорить об этом.

— Как хочешь, — понимающе усмехнулся Габино.

Они вышли на площадь, подошли к пустующему помосту. Некоторое время молча стояли возле него, представляя расфуфыренного герольда и демона-Этьена, которого тот рисовал в головах слушающих. Габино находил это зрелище смешным, Вентра — наоборот.

Затем пошли дальше, обогнули полупустой рынок, вышли на другую улицу. Здесь было чище, на глаза не попадались калеки, проходившие мимо личности выглядели более-менее опрятно — или же просто прятали дырки в одежде под плащами.

— Что это за мародеры были с тобой во «Льве»? — спросил невзначай Габино, проводив взглядом одну из завернутых в плащ личностей.

Вентра пожала плечами.

— Алькэ и Рябой по имени Сельгорн, но ты его по имени лучше не называй. Наши с Этьеном друзья. Ну, вроде как.

— Всякий раз удивляюсь, каких друзей он себе умудряется наживать, — усмехнулся Габино. — Выглядят так, будто на виселице им самое место.

— Недалеко от правды, — пожала плечами Вентра.

— То есть?

Выдохнув, она стряхнула снег со скамеечки возле заброшенной австерии и уселась, закинув ногу на ногу. Габино встал рядом.

— Он их подобрал на тракте, — сказала она. — Вернее, они его подобрали. Это было примерно то время, когда он начал выряжаться в соответствии со своим положением. Алькэ и Рябой держали банду, обворовывали всех, кто проходил по тракту и у кого было, что воровать. Вот и наткнулись они туманным вечером на Этьена, решив, что за его счет можно будет содрать с кого-то там выкуп. Оказалось, у всех троих в прошлом было много общего, и Этьен разжалобился. Кончилось тем, что они сами привезли его в Улле, а Этьен устроил им амнистию. Ты же знаешь, он кого угодно уболтает.

— Знаю, — кивнул Габино с усмешкой. — Очень хорошо знаю.

Помолчав, Вентра тяжело вздохнула и, согнув в локте руку и упершись ей в колено, положила на нее подбородок.

— Ты понимаешь, в этом ведь вся проблема, — понуро выдохнула она. — Вместо того, чтобы налаживать отношения с советниками и заниматься делами монастыря, он подбирал с дороги оборванцев и показывал фокусы на ярмарках. И если бы он еще не мешал работать другим…

— Я думал, раз уж ты с теми парнями пьешь, то они тебе, сталбыть, по душе, — заметил Габино, усаживаясь рядом. — Да и в целом ты ведь всегда говорила, что тебя все устраивало в положении дел?

— Какое-то время да, — кивнула Вентра. — Я была младше. Мне казалось все это забавным. Но в этом и проблема — его считали посмешищем, а он и хотел быть посмешищем. Даже святым его называли в шутку. А ведь он мог бы стать им по-настоящему, если б так не любил валять дурака.

Габино скрестил руки на груди, поднял голову, глядя в посеревшее от наплывших облаков небо. Солнце до сих пор не вышло, оставаясь посеребренным кружком за серой пеленой.

— Редсерасу вполне хватило одного настоящего святого, — вздохнул Габино. — И Этьен это понимал. Тебе бы тоже следовало.

Вентра, поджав губы, не ответила. Они сидели молча, а мимо них сновали закутанные в плащи люди.