— Что?
— Ну, что-что… Он такой же крышей двинутый, как Лютовы дураки, ты разве не видишь? Ему среди них самое место. Я тебе этого предъявлять сначала не хотел — ну, вы там друзья, вроде как, все такое… Но сейчас иное дело. Этьен, поверь, он тебя до добра не доведет, нечего тебе с ним водиться. Такой импульсивный эотасианец, пусть и совершенно ничтожный, все равно какую-нибудь пакость учинить может. Я таких уже видел — знаю, о чем говорю.
— Эй, ты! — вспылил где-то позади Рено. — Ты хоть понимаешь, что я тебя слышу?!
— Правда что ль, орланова задница? Давай-ка ты лучше продолжишь тихонько в сторонке стоять, пока взрослые дяди разговаривают, ладненько?
— Погоди-погоди, — неосознанно прыснул Этьен, не отрывая от Дарела взгляда, — а если я откажусь?
— Ну, сам посуди — ситуация не на твоей стороне. Ты ослаб после прошлого трюка, еще раз так же мощно у тебя это все не получится. А я, знаешь ли, и без меча много чего могу.
Дарел говорил и смотрел холодно, даже несколько равнодушно, будто бы все происходившее было для него чем-то совершенно естественным. Этьен, однако, знал, что Дарел был сейчас страшно раздражен, а потому — опасен. Но слова его были правдой.
Этьен неспешно поднялся, все так же глядя на Дарела, выпрямился, неприятно сощурившись. Расстояния между ними оставалось едва ли пол ярда. Взгляд Этьена был всецело сфокусирован на человеке перед ним. Того, что происходило позади Дарела, он не видел.
— Ты, значит, решил угрожать? Мне?
— Да, тебе. — Дарел язвительно улыбнулся. — А что такое? Или ты не обыкновенный беспомощный трюкач, которого я перед собой вижу, а кто-то покруче?
— Пока мы на одной стороне, именно таким я в твоих глазах оставаться и буду. Но только пока мы на одной стороне.
— Сторону сейчас выбираешь ты. И лучше уж постарайся выбрать ее правильно.
Этьен несдержанно расхохотался, отведя взгляд вправо. Раздражение в воздухе скапливалось над ними все плотнее. Нельзя было теперь сказать точно, от кого оно исходило.
— Сторона, значит, боги мои… Да когда ж ты уже пойм…
Он резко умолк. Потому что его парализовало. Страхом.
Страхом сильным и горьким, знакомым Этьену и прочувствованным им за былое время с лихвой. Страхом, которого он повидал за месяцы похода с Вайдвеном столько, что от одной только памяти о нем волосы вставали дыбом. Страхом, с которым Этьен надеялся не столкнуться больше никогда в своей жизни.
Страхом перед приближавшейся смертью.
Он услышал, как Дарел сделал неестественно резкий и шумный вдох. Этьен быстро обернулся в его сторону, но тут же об этом пожалел. Потому что смотрел на него больше не Дарел. Смотрел на него человек, чья душа в этот самый миг расставалась с телом.
Дарел громко и коротко простонал. Из груди его показался вдруг кончик меча, с которого густыми багряными каплями медленно стекала на землю кровь. Неожиданно он схватился обеими руками за тунику Этьена, упал на колени, утянув его за собой. Безвольно опустил голову ему на плечо.
— Я же… как знал…
Этьена едва не начинало трясти. Он неслушающимися руками объял голову Дарела; взгляд его оказался направлен прямо перед собой. Туда, где стоял сейчас перепачканный кровью Рено.
Страх Дарела, плавно стихавший, сменился вдруг ощущением, отдаленно напоминавшим горечь. А потом все и вовсе пропало.
— Как… — Этьен почувствовал, как тело его сотряс рвотный позыв. Дышать резко стало нечем. — Да как же это…
Рефлекторно он схватился руками за волосы обмякшего уже Дарела, прижал его голову ближе к своей груди. Меж лопаток Дарела, все так же ярко блистая на солнце, торчал меч.
Взгляд Этьена не сходил с Рено. И Рено посмотрел на него в ответ. Щеки у него были мокрыми от бежавших по ним слез, но в глазах не было больше ничего человеческого. И Этьен вдруг почувствовал, как едкий страх появился в воздухе вновь. Теперь уже — их общий.
========== XII. Омовение ==========
Рено шевельнулся первым. Он хотел было вытянуть перед собой руку, но тут словно бы что-то сбило его одним резким движением с ног. Рено тяжко упал на колени, уперся обеими руками в землю. На тыльных сторонах его ладоней отразилась на солнце не успевшая застыть еще кровь. От ее вида Рено и стошнило. И сразу после, прерываясь на приступы кашля, он вдруг закричал.
Прийти в чувство Этьен смог только после того, как услышал чужой голос. Он сильно вздрогнул, осознал наконец полностью, что сейчас произошло. Где-то в затылке у него тут же начала пульсировать навязчивая, тупая, словно от хлесткого удара, чужая боль. И Этьену вдруг стало противно, противно настолько, что он едва-едва сдержал очередной рвотный позыв.
— Я… — Рено подавил всхлип, но даже так собственный голос показался ему чужим. — Я правда убил его?..
— Да, — ответил Этьен, спрятав глаза за перепачканным кровью предплечьем. — Правда.
Рено замолк на какой-то миг, а затем задался истошным плачем. Этьен слушал его вопли долго, дрожащей окровавленной ладонью поглаживая безвольно повисшую у него на руках голову Дарела. Где-то в самой глубине сердца он сейчас был даже благодарен богам за все случившееся. Потому что впервые Этьен мог находиться к кому-то так близко и не чувствовать при этом ничего.
Впрочем, позволить этому моменту длиться и дальше было нельзя. Как бы тяжело Этьену ни было это признавать.
В конце концов он аккуратно отнял от своей груди труп, мягко уложил его животом на землю. Поднялся, с усилием вытянул из него меч. Перевернул труп на спину; встав на колени, бережно вложил меч ему в руки, предварительно протерев его от крови собственным плащом. Ладони у Дарела до сих пор оставались теплыми.
Пока плач за его спиной стихал, Этьен посидел какое-то время возле трупа, внимательно всматриваясь в выражение его лица. Он часто делал так еще на службе у Вайдвена, когда ситуация ему это позволяла. Пытался, кажется, высмотреть в чертах умерших что-то общее. Хотел понять, имеет ли смерть свое собственное лицо.
Очень скоро он, впрочем, решил, что смерть многолика, поэтому занятие свое счел бессмысленным и в конце концов бросил. В этот момент, однако, Этьен понял, что ошибался. Потому что смерть в, казалось, первозданном своем облике смотрела прямо на него сейчас через чуть прикрытые глазницы Дарела, застывшее выражение которых могло значить только одно. Насмешку.
Этьен улыбнулся. А затем одним легким движением закрыл чужие глаза. Он встал, сорвал с себя перепачканный плащ и, зажав его в руках, направился к лежавшему на боку недалеко от ствола Рено. Его ладони и лицо, которое он ими прикрывал, были густо измазаны кровью. Про чуть порванную у ворота рубаху нечего было и говорить. Этьен небрежно набросил на него плащ и отвернулся.
— Утрись. Не могу с тобой разговаривать, пока ты выглядишь так.
Даже спустя минуту сзади не послышалось никаких звуков. Шок у Рено, кажется, просто так проходить не собирался.
Этьен раздраженно выдохнул и обернулся. Едва не очутившись в близлежащей луже рвоты, сел напротив Рено на колени, усадил его возле древесного ствола. С усилием отнял чужие руки от лица. Не глядя в него, начал протирать Рено ладони собственным плащом, предварительно обдав его водой из бурдюка.
— Ты меня сейчас совсем не воспринимаешь, да? — со вздохом спросил Этьен, все так же не поднимая глаз. Ответа не последовало. — Ладно. Так, наверное, даже лучше.
Он замолчал, продолжая стирать кровь с рук Рено. Закончив, потянулся обернутой плащом ладонью к его лицу. Увидев его выражение, смог только вздохнуть.
— Мне еще в первую нашу встречу начало казаться, что я прекрасно понял, кто ты такой. Не было в тебе никакой загадки, никаких намеков на скрытое содержимое ни в мыслях, ни в чувствах. По крайней мере, в тех, что оставались на поверхности. Ты же все время только об Эотасе этом своем и думал, так ревниво его все время защищал, говорил о том, что поможешь мне к нему прийти… И я этим обманулся. Никогда, если честно, не думал, что могу в человеке вот так нелепо ошибиться. Я, наверное, все-таки невероятный идиот. Мне так стыдно за то, что я смог это признать только сейчас.
