— Мне нужно бежать, прости, что не могу остаться на ча… — слова застревают в горле, когда я оборачиваюсь на Нильсена. Когда этот чертяка успел подойти так близко? Похоже, он только что из душа. Стоит прямо передо мной в одних пижамных штанах, не считая полотенца на шее. Влажные темно-русые волосы зачесаны назад, на лице всё та же дерзкая усмешка, а под строгими рубашками, как оказалось, скрывается неплохое тело с чётко очерченными кубиками пресса и косыми мышцами живота. Кажется, Рейчел снова оказалась права. Что-то божественное в Александре все-таки есть. Тяжело сглатываю от открывшейся взгляду картины, запоздало осознавая, что все мои эмоции сейчас видны как на ладони.

— Смотри слюной не захлебнись, — усмехается голубоглазый демон.

— Да меня просто чуть не стошнило, — едко парирую, мысленно благодаря обстоятельства за неплохую отмазку, но Нильсен улыбается еще шире.

— Плохая из тебя актриса, Харрис, — смеётся он, когда я прохожу мимо, специально задевая его плечом. Черт, это больно, он что, из стали? — Я тебе не верю.

— Как жаль, что мне плевать, — наиграно закатываю глаза и продолжаю движение к выходу, вызывая такси через приложение. Как благовоспитанная барышня, я должна бы попрощаться с Сэмом, но тот, похоже, еще спит, а будить я его не собираюсь. Поэтому просто натягиваю на ноги свои челси, прислонившись спиной к стене, чтобы не шататься. Боковым зрением замечаю, что Нильсен стоит в дверях своей комнаты. Как любезно с его стороны — проводить меня до дверей. Этот придурок непременно наслаждается моим плачевным состоянием. Бесит.

— Да, кстати, — выпрямляюсь, шумно выдыхая. Голова кружится от резких движений, но я хочу поскорее убраться из этой квартиры. — Если кто будет спрашивать в университете, я заболела.

— Да, мисс Харрис, — Александр делает серьезное лицо и склоняется передо мной. — Но как ваш личный секретарь, смею напомнить, что вы задерживаете моё жалование.

Как вообще можно разговаривать с этим болваном? Раздраженно цокаю языком и выхожу из квартиры под смех противного шведа.

Такси быстро доставляет меня в поместье. Я еду на заднем сидении с опущенным стеклом, позволяя осеннему ветру трепать мои волосы. Нужно поскорее выветрить запах перегара и плевать, что таким образом я могу запросто простыть. Уверена, тётя места себе не находит от беспокойства, а расстраивать ее еще больше мне не хочется.

Осторожно проскальзываю через парадный вход в надежде тихонько добраться до своей комнаты и хотя бы привести себя в порядок перед неминуемой встречей с тётушкой, но увы, мне, как всегда, не везёт.

— Агата Мария Элизабет Харрис! — ледяной голос Аннет Сильвер-Харрис настигает меня на нижней ступени главной лестницы. Мысленно перекрестившись и понуро опустив голову, плетусь в сторону гостиной.

Тётя, как обычно, сидит в кресле, и её бесстрастное лицо не выражает ничего хорошего. Я заискивающе улыбаюсь, разводя руками.

— Доброе у… — не успеваю поздороваться, потому что она тут же перебивает меня.

— Пять утра, юная леди! — не припомню, чтобы эта женщина когда-либо повышала голос. Похоже, на этот раз я по-настоящему довела свою родственницу. Холодею от этой мысли, стыдливо опуская глаза в пол. — Всю ночь ты шляешься неизвестно где, заставляя меня переживать, и возвращаешься под утро! И посмотри только, в каком ты виде являешься домой! Порядочные девушки так себя не ведут, Агата!

А еще они не ночуют у незнакомых и полузнакомых парней в квартирах, правда? Но тёте об этом знать вовсе не обязательно.

— Прости, я потеряла счет времени, — тихонько бурчу себе под нос, в надежде усмирить её гнев.

— Потеряла счет времени! — насмешливо повторяет Аннет, и ее голос звонко резонирует в ушах. — Ты взрослая девушка, а ведешь себя, как маленький капризный ребенок!

— Вот именно, что я взрослая, — скользкое чувство обиды от ее слов застилает глаза, и я потихоньку отпускаю контроль из-за уязвлённого чувства справедливости. — Мне уже не шестнадцать, тётя. И даже не двадцать один. Я могу самостоятельно решать, во сколько мне возвращаться домой.

— Может, ты и жить начнешь самостоятельно? — парирует женщина напротив, прекрасно зная, по каким точкам бить больнее всего. — Найдешь себе наконец нормальную работу, снимешь жилье, начнешь оплачивать счета?

Осекаюсь как от удара под дых. Она уверена, что я не готова к такому повороту судьбы, поэтому может себе позволить использовать этот козырь в любом нашем споре.

— Пока ты живешь в моем доме, ты следуешь моим правилам, Агата, — тётушка проговаривает без запинки давно заученную мантру. — Но мне порядком осточертело твоё наплевательское отношение.

Хмуро смотрю на неё исподлобья, в ожидании вердикта. Что же она мне скажет на этот раз? Оставит на неделю без сладкого? Запретит смотреть телевизор или пользоваться вай-фаем? Посадит под домашний арест? Ей-богу, это просто смешно. Мне двадцать пять, а она относится ко мне как к трудному ребёнку.

— Я устала от твоей безответственности и безалаберности, — в голосе железной леди проскакивают жалостливые нотки. — Как ты не понимаешь, что по поступкам в обществе формируется имидж? Какой порядочный мужчина возьмет тебя в жёны, если ты ведешь себя как гулящая девка? Позволяешь себе шляться непонятно где и непонятно в каком виде.

— Но что, если меня это не интересует? — робко бормочу, даже не надеясь, что она меня услышит.

— Это исключено, — отрезает тётя. — Как глава нашей семьи, я обязана удачно выдать тебя замуж.

— Но почему? — кажется, еще минута такого диалога, и я просто взвою.

— Иначе ты не сможешь получить наследство, — Аннет Сильвер-Харрис строго поджимает губы, а я рассыпаюсь на миллионы осколков.

***

Пятница встречает меня недосыпом и подавленным моральным состоянием. Вчерашний разговор с тётей буквально выбил из колеи, заставив даже забыть о похмелье. Поэтому весь день я провела в своей комнате на кровати в обнимку со старым плюшевым медведем.

Как иронична порой бывает судьба. Ты считаешь себя прогрессивным во всех отношениях человеком, ратующим за соблюдение всеобщих прав, но так жестоко попадаешь под нарушение своих собственных. Да еще и самым вероломным способом.

А всё потому, что один из моих далеких предков в попытке сохранить накопленное годами богатство в лоне семьи закрепил особым документом, одобренным самим королём, необходимость каждого из наследников жениться или выходить замуж. В противном случае всё состояние Харрисов должно перейти Короне. Спасибо процессуальному типу права в нашей стране, что подобный абсурд до сих пор существует и имеет неоспоримый вес.

И меня расстраивает не столько возможность остаться без средств к существованию, сколько сама мысль о том, что я не могу самостоятельно распоряжаться своей собственной жизнью. Варварский обычай сватовства и насильственного заключения брака вызывает только отвращение.

Более того, завтра мы идем на какое-то торжественное благотворительное мероприятие. Очередной сбор средств в пользу вымирающего вида тушканчиков или что-то вроде того. Обычно я успешно отлыниваю от подобного рода мероприятий, но в этот раз тётушка настояла на моём присутствии. Подозреваю, что мне уготована роль экспоната на своеобразной ярмарке невест.

С неохотой собираюсь в университет. Понимание того, что все эти восемь лет прошли почём зря и мне возможно придётся оставить научное поприще, пульсирует в дальнем уголке сознания. Я стараюсь не думать об этом, но моя тоска не развеивается, а только усугубляется, когда я наконец добираюсь до кампуса.

Беру в студенческой кофейне два стаканчика с капучино и направляюсь в сторону деканата. Общение с Рейчел — вот что мне сейчас просто необходимо. Я так толком и не рассказала ей, почему не пришла вчера на занятия. Надеялась объясниться лично. И наш разговор обещает быть долгим и эмоциональным. Поэтому кофеиновый допинг мне не повредит.

Добравшись до нужного кабинета, открываю дверь и застываю на пороге, оглушённая внезапным взрывом хохота. Рейчел и Александр затравленно оборачиваются на меня, словно два нашкодивших ребёнка, тут же замолкая. Они быстро обмениваются ещё парой фраз о том, что нужно еще что-то обсудить, но я даже не вслушиваюсь, прожигая взглядом обоих.