И все же, перед тем, как заснуть, Младший исчез.

Древнее Оно терпеливо ждало его в Коконе. Младший вернулся, вцепился в Старшего, забравшись в Кокон, и постарался побыстрее заснуть.

Через двадцать семь лет будет не так больно существовать.

***

— Д-джорджи, открой. К-кажется, опять подкинули кого-то.

За дверью снова раздался шорох. Джорджи осторожно открыл дверь, чтобы не прибить ей случайно предполагаемых подкидышей.

Лучше бы прибил.

На ступенях сидел ребёнок - дверь явно сбросила его, пытавшегося проникнуть в дом. Джорджи нахмурился. Опять будут разборки с полицией, а ведь от них только отстали.

Местных сильно заинтересовала травма головы Билла и «возмущения в атмосфере», наблюдаемые над Старым Дерри. В больницу к Биллу приходили странные личности, пытающиеся выведать у мальчика правду о том, каким образом он так повредил голову, и братья Денбро с трудом избавились от них.

— Это ребёнок, Билл.

Джорджи присел перед малышом на корточки и попытался рассмотреть его. Через несколько минут осмотра мальчик заинтересованно хмыкнул, взял ребёнка на руки и занёс в дом.

Билл внимательно всмотрелся в малыша… и с изумлением перевел взгляд на брата.

Потом снова посмотрел на ребенка, начиная смущённо краснеть, посмотрел на Джорджи, и, прикрыв лицо рукой, тихо рассмеялся, сразу заметив то, что ещё не понял Джорджи.

Ребенок был одновременно похож на обоих братьев Денбро, но все же человеческого в нем было ещё меньше, чем в Младшем.

Солнечная улыбка, как у Джорджи — и жилистое, гибкое серое тельце Охотника. Голубые глаза Билла — и пухлые губы Пеннивайза. Яркие антеннки Оно и серебряный блеск в чёрных зрачках.

— Билл… — Он же… — Джорджи ошарашенно уставился на брата, который уже не смеялся.

Ребенок был не человеком. Он был детенышем Оно. И оба брата сразу поняли, что так Спеть своего детеныша мог только…

— М-младший?!

Билл потерял дар речи, сообразив, кто перед ними. Джорджи стало подташнивать от понимания того, что произошло.

Детёныш улыбнулся братьям широкой, солнечной острозубой улыбкой, и протянул грязные ладошки к Джорджи.

— Стаарший?

Джорджи взял детёныша на руки.

— Д-думаю, теперь я м-много лет буду «дядя Билл». — старший Денбро полуобнял брата за плечи, рассматривая детёныша.

— Билл, но Грей не меня, а тебя лю…

Джорджи заткнулся, заметив, как горько покривились губы брата.

— Д-джорджи, я его Старший. Всё.

Вопросов было миллион — и Джордж не знал, хотел ли он услышать ответы на них.

Почему не Билл? Почему он, Джорджи?!

Детеныш зевнул, продемонстрировав загнутые, как рыболовные крючки, маленькие белые зубки.

Братья переглянулись. Они на своем теле изучили строение зубов Оно — но такие, изогнутые, видели первый раз.

У Билла промелькнула неприятная мысль, но Джорджи он ничего не сказал. Во - первых, его слова только взбесили бы брата, а во - вторых, он, Билл, не успел хорошо рассмотреть зубы Твари, едва не раздробившей его голову одним нажатием когтистой лапы.

Через двадцать семь лет они получат ответы на все свои вопросы.

Комментарий к “Нынче ночью верь не верь, томминокер стукнул в дверь”.

“Пасхалка” от Стивена Кинга;

Цитата: «И к тому времени, когда они купили в магазине «Сиэрс» полдюжины батареек марки «Олстейт», а в магазине скобяных изделий «Трю Вэлью» в Дерри больше сотни элементов размера С, Д, АА, и ААА (в магазин как раз только что завезли товар), оба поняли, что им надо возвращаться… и побыстрее. У Томми начались галлюцинации; когда он вел машину по Вентверт-стрит, ему показалось, что из-за крышки открытого люка на него с усмешкой смотрит какой-то клоун, у которого вместо глаз сверкающие серебряные долларовые монеты, а в руке, одетой в белую перчатку,— связка воздушных шариков.»

[“Томминокеры”, кн. 2 «Сказания из Хэвена», гл. 10 «Конец книги прожитых дней и города», 14]

========== Роза Марена ==========

Билл осторожно провел кистью по холсту, и шагнул назад, оценивая своё творение.

Картина была ужасной.

Билл не умел рисовать масляными красками и не умел рисовать на холсте. Но даже то, что он раньше не держал в руках кисть, Денбро не остановило.

Девушка на холме.*

Она стояла спиной к зрителю, и её длинная коса доставала почти до самой травы - длинная золотая коса, над которой Билл работал особенно усердно.

Впрочем, золотой коса была только в его воображении - Денбро не знал, как передать оттенок прекрасных золотых волос воительницы из своего видения. Волосы девушки на холсте получились просто светлыми. Но как еще можно было показать их сияние, Билл не придумал.

Кисти рук Билл рисовать не умел, поэтому у девушки были видны только локти - она явно держала что - то перед собой. Ноги тоже были не видны - их закрывала высокая трава.

Все остальное - зеленая трава с пятнышками цветков клевера, пони, развалины какого - то храма, колонны - было не важным.

Билл нарисовал все это только для того, чтобы заполнить пустое место на своей картине, и передать её настроение.

Картина была тревожной.

Денбро ждал пробуждения Оно.

Двадцать семь лет прошло. Билл успел написать несколько новых книг, почувствовал себя стариком, наблюдая за выросшими детьми Неудачников, навещающих братьев Денбро, и привозивших в Дерри новости со всего света, и, сам того не замечая, извёл себя воспоминаниями об Одре и Джуниоре так, что впал в депрессию, чёрную и высасывающую из него жизнь.

Еще один Цикл Сна Оно, и Неудачники станут шамкающими стариками, страдающими от ревматизма и старческого маразма.

Билл понимал, что они всё равно умрут - своей смертью, прожив долгую и счастливую жизнь.

Но в глубине души знал - те, настоящие выжившие Неудачники, прожили совсем иную жизнь, полную боли, разочарований и смертей.

И ни у кого не было детей.

Еще этот детёныш Младшего, юный Роберт Грей…нет, Билл любил его, как и всех юных Оно, которых он и Джордж вырастили.

Но Билл слишком хорошо понимал, что случилось двадцать семь лет назад, и никак не мог забыть томминокера, едва не раскрошившего его череп. Не мог забыть людей, извивающихся в зелёной пульсирующей жидкости, и эту кошмарную улыбку с зубами - крючками, копию которой он видел все эти годы.

Юный Грей был пока еще маленьким детёнышем, относительно управляемым и послушным - но Билла мучила мысль, что они с Джорджи ошиблись.

Что, если Младший отдал им детёныша потому, что не смог уничтожить его сам? Конечно, Старший легко исправит это, заодно утолив Голод - но Билл не был уверен в том, что позволит ему сделать это теперь, когда маленькое Оно так очеловечилось.

Убивать детёныша. Опять.

Билл с ужасом думал о том, что никак не может уйти от своей судьбы - в любом времени и пространстве он убивал Тварь из другого мира, и калечил судьбы своих друзей.

Билл стал сходить с ума. Всю душу он вкладывал в свою картину, в девушку на холме, всю свою боль и терзания.

Он ушел в свой мир - туда, где не нужно было закрывать глаза на то, что рядом сосуществовали древние Твари из другого мира, питающиеся его сородичами.

Туда, где не приходилось вздрагивать, когда жутенький ребёнок с серой кожей улыбался, скаля свои чудовищные крючки.

Туда, где была желанная воительница в розмариновой тоге с золотой косой…и был её меч, который так мучительно сладко раз за разом, сон за сном пронзал сердце Билла.

***

Джордж всем сердцем ненавидел картину, которую рисовал Билл.

Чем хуже себя чувствовал Билл, тем больше жизни было в этой довольно странной картине. Мальчику казалось, что складки тоги девушки на холме меняют свое положение, что на картине меняется даже погода. Да и перспектива менялась - Джордж спрашивал брата, но Билл и сам не знал, когда он нарисовал дополнительные подробности на картине и рисовал ли он их вообще.

Все это Джорджи очень тревожило. Особенно в те моменты, когда он наблюдал за братом, уверенным, что его никто не видит.