И самое страшное — потому, что понимал, что так будет лучше для них, для людей. Для жалкой смертной Еды.

Джорджи обнял Младшего за талию и заплакал — молча и страшно, как плачут выжившие в страшных войнах ветераны.

Пеннивайз осторожно потянул его за волосы.

— Почему ты плачешь, Джорджи?

— Ты еще спроси — «Хочешь шаарик?» — улыбнулся сквозь слезы мальчик. — Дурачок вы… мистер Грей.*

Пеннивайз присел на корточки, обнял Джорджи и лизнул его мокрое лицо.

— Дурачок вы. — тихо повторил Джорджи.

Билл так и не узнал, о чем говорили Пеннивайз и его брат наедине.

Но сразу заметил, как изменился Джорджи — милый и добрый ребенок, всегда готовый помочь, солнечный улыбающийся мальчик словно повзрослел на много лет за то время, пока Неудачники смотрели фильм.

Даже его детское тело теперь не выглядело телом ребенка. Джорджи казался странно взрослым, уверенным в себе и сильным молодым человеком.

И поведение его тоже изменилось. Если раньше Джорджи улыбался, когда кто — нибудь из Неудачников гладил его по голове или щекотал, то сейчас ребята не решались даже просто похлопать по плечу младшего брата Большого Билла.

Джорджи связался с близнецами, живущими в Лондоне, и пригласил их в гости. Когда дружная троица юных Оно прибыла, мальчик серьёзно поговорил с ними, и близнецы принялись действовать.

Первым пострадал Тозиер, точнее, его длинный язык.

Близнецы буквально прилипли к нему — и если сначала Ричи льстило внимание юных Оно, как гиены хохочущих над любой его шуткой, скоро до мальчика дошел смысл слова «троллить».

На любую остроту Ричи у близнецов находилось в ответ сразу по две — три остроты, а достойно отвечать сразу трем противникам было тяжело.

И Ричи первый раз призадумался о том, что иногда нужно придерживать свой язык, и не выдавать, не подумав, все, что пришло в голову.

В свете последнего открытия Ричи понял, наконец, почему Пеннивайз не отвечал на некоторые довольно обидные замечания Тозиера в свой адрес… и почувствовал стыд.

Дразнить детёныша, который не отвечал на остроты не по глупости, а потому, что… жалел друга Билла, прикалываться над ним, не замечая правды — это было так отвратительно.

Ричи чувствовал себя дураком, и к тому же наглым дураком.

Остроты юных Оно заставляли его краснеть от стыда, потому что все они попадали в цель… и были справедливыми.

Беверли юные Оно пощадили, но и девочке пришлось понять, что нужно уважать чужое время (даже если оно бесконечно) и чужие желания.

Все началось невинно — близнецы с удовольствием позировали Бев, воплощали ее платья и костюмы… вот только на них ее строгие окрики не действовали.

Если Бев сердилась, что модель вертится и не может часок постоять спокойно, изображающий нужное близнец хлопал ресницами, капризно заявлял, что Бев кольнула его в зад иглой или что сейчас у нее/него «перерыв» на обед — и исчезал в неизвестном направлении.

Помучившись таким образом несколько дней, Беверли была готова молиться на Пеннивайза, который хоть и вертелся, но никогда не доставлял девочке таких неприятностей.

Беверли все чаще вспоминала свое отношение к нему… и краснела от чувства вины.

Одергивать Оно как дрессированное животное, кричать на него и принуждать что — то делать — чем она, Бев, отличалась от своего отца?

Эдди юные Оно не тронули — мальчик наблюдал за происходящим, делал выводы и умнел и без «показательных выступлений».

А вот со Стэном близнецы подрались — после первой же вспышки его ярости.

У Уриса появилось достаточно времени для того, чтобы подумать.

Лёжа в постели и чувствуя стягивающие его тело бинты, мучаясь от заживающих ран, Стэн понял, что на силу всегда находится другая сила. И что ему очень повезло, что Пеннивайз еще не откусил ему, Стэну, голову — оказывается, иногда нужно думать, прежде чем поднимать на кого — то руку.

Майка и Бена близнецы тоже не стали мучить — надеясь, что ребята достаточно умны для того, чтобы делать выводы из происходящего.

Билл понял сразу — и что хотел сказать своим поведением Джорджи, и что устроили юные Оно.

Пожалуй, ему было тяжелее всех осознавать свою вину. Он был признанным лидером Неудачников, был в ответе за все, что происходило между ребятами, и теперь мучился от того, что не справился с ситуацией.

Иногда приходится делать выбор и говорить «нет» тем, кого любишь. Даже если очень не хочется. Иногда бездействие убивает.

Билл был благодарен своему младшему брату за это знание, и его не унижало то, что Джорджи заставил его чувствовать и принять справедливую, но неприятную истину.

Гораздо больше Билла мучило то, что Младший нуждался в его защите, и не получил её — только потому, что он, Билл, бездействовал во имя сохранения мира между Оно и Неудачниками.

Наконец настал день, когда все вместе собрались в холле — случайно, конечно…, но все знали, что никакая это была не случайность.

Да и расселись все странно — вроде бы каждый сел, куда хотел, но оказалось, что Неудачники сидят в одной стороне, а Джорджи, близнецы и маленькие Оно с Младшим — в другом.

Билл вообще сидел один за журнальным столиком почти в центре между Оно и ребятами.

Несколько минут все молчали. Близнецы острозубо улыбались, детеныши Оно настороженно посматривали на Билла и на Джорджи — инстинкты подсказывали им держаться возле сородичей, и детеныши распушились от тревоги, готовые драться.

Пеннивайз смотрел на Джорджи, потому что ТАКОГО Джорджи он еще не знал.

А Джорджи, добрый и милый младший братик Билла Денбро, внимательно оглядел притихших Неудачников и солнечно улыбнулся.

— Может, помиритесь по-настоящему?

Голос его звенел, и Билл, глядя на брата, почувствовал к нему невольное уважение.

Кто на самом деле лидер Неудачников?

Ребята молчали.

Джорджи присел на корточки, протянул к Неудачникам сложенные щепотью пальцы и пошевелил ими:

— Кис — кис — кис…

Неудачники смутились. Ричи слегка порозовел, прекрасно понимая намек.

Младший сцапал Джорджи, сгреб его в охапку и лизнул — мальчик тут же растерял свой боевой пыл, отбиваясь от Оно и смеясь. Отпустив его, Пеннивайз подошел к смущенным Неудачникам и протянул Ричи руку с согнутым мизинцем.

— Мир?

У Ричи заполыхали даже уши. Он сцепил свой мизинец с мизинцем Оно и впервые посмотрел на него не как на забавную зверюшку, а как на равное себе существо.

— Мир. И это… извини. Я был дурак.

Пеннивайз широко улыбнулся ему и протянул красный шарик.

— Хочешь шарик, Риичи?

Тозиер обреченно взял шарик, который тут же взорвался прямо перед носом смущенного подростка, окропив его кровью.

Близнецы выдали свой знаменитый «хохот гиен».

— Гадость какая, — отплевываясь, взвыл Ричи, — Дурацкие у тебя шуточки, Мелочь. **

— У тебя тоже, Ричи, — парировало Оно. — Хочешь еще шаарик?

— Да иди ты со своим шариком! — жалобно застонал Тозиер, стирая с лица новые брызги крови.

— Давайте все подерёмся?! — предложил один из близнецов, сверкая глазами. — Или поиграем в «удушилочку», а потом пойдем топить Пеньку в фонтане. Все уже помирились, или мы будем делать какой - нибудь обряд с жертвоприношением?

— Все уже помирились, — быстро сказала Бев, — Никто никого топить не будет. Предлагаю всем разойтись и заняться своими обычными делами, а то мы и правда все передерёмся.

— А что за «удушилочка»? — неосторожно поинтересовался Майк.

Близнецы Оно радостно переглянулись.

Джорджи закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной, вытирая с лица кровь и продолжая смеяться.

Из-за двери неслись крики, хрипы и жутенький хохот близнецов, «посвящающих» Неудачников в подробности игры.

Больше никто не будет относиться к Оно, как к интересному инопланетному зверьку, над котором можно ставить опыты во имя науки и спасения человечества… а то и просто так, во имя собственного желания причинять боль.

Джорджи прекрасно понимал, что идеальные люди и тем более подростки встречаются только в кино и в комиксах. И что даже добродушный Бен и милая нежная Беверли таили в себе зверя, требующего крови и жестокости.