— Мой Огонёк и тебя оживил? Ты тоже из Института?

— Твой Огонёк? — переспросила Дайна и грустно рассмеялась. — Авери, Оно — страшное существо, это пришелец из другого мира. Я не из Института. Я…обязательно расскажу тебе всё, что знаю, и отвечу на все твои вопросы, только сначала успокой своих родителей. Ты ведь знаешь, что делать?

Всё, что говорила эта девочка в тёмных очках, было странным. И сама девочка была странной, но она говорила вроде бы правильные вещи — Авери и сам знал, что ему лучше вернуться, прикинуться счастливым обыкновенным ребёнком и успокоить переживающих за него приёмных родителей.

Мысль о том, что Огонёк вовсе не придуманный его мозгом воплощённый образ его же Огней, была неприятной, но мальчик решил пока не верить всему, что говорила ему Дайна.

Он покорно позволил ей отвести себя за руку домой, вытерпел слёзы, объятия, нежные упрёки, и правильно отреагировал на несколько посещений привязчивого доктора.

Его приёмные родители и правда оказались милейшими людьми, и Авери было даже немного стыдно начинать называть их «мама» и «папа» — но ему нужна была свобода, и лучшего способа поскорее добиться её он не смог придумать.

За ним наблюдали около месяца. Авери был как все — в меру шутил и даже шалил, в меру капризничал и льнул к папе и маме. В конце — концов его оставили в покое, и разрешили гулять одному: родители мудро рассудили, что у нормального мальчика должны быть друзья, своя жизнь и много — много детских игр на свежем воздухе.

Авери выслушал множество наставлений о том, как опасно даже приближаться к развалинам Старого Дерри, честно пообещал быть осторожным и весело побежал в счастливое утро…конечно же, к запретным развалинам старого города и друзьям, ждущим его там.

Друзьям, с которыми он давно уже был знаком, ни разу не видя их вживую.

Когда Дайна впервые заговорила с ним мысленно, Авери не испугался, даже обрадовался тому, что девочка первой вышла на связь. Они очень много общались, и настал день, когда к её голосу присоединился другой, за ним ещё один и ещё. Авери чувствовал себя почти счастливым, понимая, что все эти дети, говорящие с ним, такие же, как он. Радовался, что его понимают.

Вот только истории, которые они рассказывали ему о себе, почти всегда были ужасными.

Почти все дети были убиты когда — то за сияние — тем или иным кошмарным способом, и, не будь Авери уже закалённым собственной смертью и страданиями, он бы не смог жить после их чудовищных откровений. Ему даже стало стыдно за то, что он так жалеет себя.

Ну что такое смерть под многотонными плитами?

Брэдли Тревор долго не мог умереть — очень долго. Его пытали и мучили несколько часов подряд, он чувствовал всю боль от начала и до последней агонии — спасительных провалов сознания почти не было.

Фрэнки Питерсон тоже долго страдал — а причина его смерти вызвала у Авери кошмарный сон, который мучил потом мальчика не один раз: во сне не к Френки, а к нему, Авери, приближалось Нечто с корявой веткой в руке.

Дорси Коркоран и его старший брат Эдвард прямо сказали о том, что Огонёк был причастен к их смерти, но особо Оно не винили — главным монстром в их недолгой жизни был человек, их отчим.

Близняшки Кэти и Кора Деттерик были милыми и тихими девочками, их голоса звучали редко. Авери удивился тому, что они попали в эту странную компанию замученных до смерти детей, но Дайна как — то тихим вечером рассказала про них всё, и Авери в очередной раз почувствовал стыд за свои переживания.

Маленький мальчик Гэдж толком и разговаривать — то не умел, но Авери слышал его и видел образы, которые Гэдж посылал ему — про смерть, про своего чёрного кота Черча. Образы с котом напоминали Авери ролики с участием кошек из будущего, и сердце его сжималось от тоски и понимания того, что его будущее уже никогда не наступит.

Только Дайна ничего ему не рассказала про себя. Авери знал, что её убил некий сумасшедший человек по имени Туми Крэйг, но это никак не объясняло её грусть, тоску и вечно стиснутые, будто от сильной боли, губы.

Быть может, Дайна смущалась рассказать что — то стыдное или ужасное при всех?

Авери очень сильно надеялся на то, что сможет разговорить её «вживую». Дайна показалась ему доброй и очень хорошей девочкой, хотя и странной, и ему хотелось хоть немного облегчить её постоянную боль.

«Вживую» его друзья оказались такими же, как в сиянии. Даже его лучший друг Дик, живущий по соседству в приемной семье, мальчик — призрак из давно разрушенной Водонапорной Башни.

***

— Огонёк? Он…ну…как мои стеклянные шарики. — сказал мальчик.

Подумав, он залез рукой в карман выцветших грязных шорт и достал горсть шариков. Солнечный свет дробился внутри крошечных сфер, они сияли и переливались, как настоящие маленькие миры.

Беверли вздохнула.

Волшебство, вот что для них Оно. Волшебное существо из их детского мира.

— Он опасен, — сказала Бев, предвидя ответ.

Мальчик снисходительно улыбнулся ей. Девочкам положено быть правильными бояками, пусть эта и не выглядела робкой или…правильной.

— Ну, мы это контролируем.

Он убрал шарики обратно в карман. Девушка, конечно, была чудо как хороша, но мальчик хотел к друзьям, хохочущим где — то в развалинах, и к Огоньку, который знал и умел делать множество потрясающих вещей.

Еще раз снисходительно улыбнувшись красивой девушке, мальчик помахал ей рукой и убежал.

— «Контролируем это» — грустно повторила Беверли.

Ну и зачем она окликнула этого шустрого мальчишку, бегущего в развалины Старого Дерри? Неудачники наблюдали за детьми, с которыми играло юное Оно, и даже запомнили несколько особо активных ребят, но что дали им эти знания?

Ничего.

Вот и Беверли не смогла остановить этого ребёнка — её красота привлекла мальчика, он остановился, подошел к ней и они даже поговорили, но мальчик на все её предупреждения о смертельной опасности только снисходительно улыбался.

Зачаровало их Оно, что ли?

Но этот мальчик, да и другие ребята из Нового Дерри не выглядели зачарованными — скорее, это юное Оно было зачаровано ими, раз совсем забросило свои старые «игрушки».

Мальчик даже не сказал ей свое имя.

Что творилось с новым поколением юных деррийцев? После этой странной встречи Бев почувствовала себя взрослой, даже старой, словно все эти перемещения во времени и перевоплощения отняли у неё саму суть детскости, эту безбашенную безумную юность, когда страшный Клоун — убийца из канализации кажется привлекательным и таким же восхитительным и прикольным…как стеклянные шарики.

Неудачники менялись ради Оно, приносили себя в жертву, мучились и изменялись. Эти же дети остались сами собой, независимо от того, сожрал Клоун кого — то из их друзей, или нет.

Майк рассказал о своем опыте разговора с парнишкой, выловленным им как раз после смерти очередной Еды. Мальчик понимал, что ребёнок погиб, он даже знал, что его сожрал Клоун, живущий в развалинах Старого Дерри. Но на вопрос Майка о том, будет ли он теперь осторожнее, парнишка ответил: ” — Меня он не сожрёт.»

А этот мальчик уверен, что они контролируют ситуацию.

Может, эти новые деррийцы и правда справлялись лучше них, Неудачников?

Мы устарели, думала Бев, смотря вслед бегущему навстречу новым приключениям самоуверенному мальчишке. Устарели и стали…скучными. Слишком умными. Слишком опытными. Слишком…ответственными.

То, что Пеннивайз не бросал свои старые «игрушки» — любовь это была, или привычка? Даже Большой Билл был уже не таким авторитетом для юного Оно. Сообразив, что этот странный мальчик любит его без памяти, Пеннивайз научился балансировать на тонкой грани между капризами и обыкновенном использовании его чувств. Старший Денбро, сам того не подозревая, оказался скорее в роли любимой вещи, а не друга, в роли раба, причём раба добровольного, умеющего терпеть любую боль.

Билл Денбро, её первая любовь.

Постоянно находиться рядом с ним было больно — девочка читала его мысли и знала, что Билл любит её. Обожает.