Леонид Корнилов
Ни за кого и ни с кем, кроме совести
Серия «Стихи Рунета»
Вся информация, изложенная в книге, является личным мнением автора и не преследует цели оскорбить чувства людей с иной позицией или вероисповеданием. Редакция не всегда разделяет мнение авторов. Текст приводится с соблюдением авторской орфографии и пунктуации.
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспро-изведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© Корнилов Л., 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
* * *
Ревизор
Совесть с возрастом стала строже
И злопамятнее весьма.
Всё сурово она итожит
И оценку даёт сама.
Ничего она не забыла,
Всё вытаскивает на вид.
Никогда меня не любила.
«А за что любить», – говорит.
Всё, что сделать успел по дури,
Предъявляет она в укор.
Как наждачкой дерёт по шкуре
Несговорчивый ревизор.
Прицепилась и гложет, гложет.
Всюду ставит свою печать.
Совесть многое в жизни может,
Но не может она прощать.
Неусыпна её опека.
Всё охаживает кнутом.
Совесть делает человеком.
А без совести мы никто.
2021 г.
Удары сердца
Вышибаем ли двери плечом
Или скромненько топчемся в сенцах —
Мы гонимы сердечным бичом
И живём под ударами сердца.
Прожигаем космический мир.
Покидаем земные насесты.
На раздумье даётся лишь миг —
Тот, что между ударами сердца.
Полсекунды, не больше, – на страх.
Полсекунды – на шаг к отступленью.
Мы, качаясь, стоим на ногах
Под безжалостным сердцебиеньем.
Снова хлещет невидимый кнут.
Раздуваются паводком жилы.
Застояться сердца не дадут.
Только их мы ударами живы.
А другие удары – пустяк.
Всё доступно для духа и плоти,
Пока сердце, размером с кулак,
Нас от чистого сердца колотит.
2002 г.
«Не верь его цветам всерьёз…»
Не верь его цветам всерьёз.
В галантной выходке злодея
Колючей проволокой роз
Обносит он твои владенья.
Но радость женская слепа.
И платье содрано, как кожа.
В дарёных кольцах и цепях
Ты на кандальницу похожа.
И тянешь срок любовный свой.
И, стойко выдержав все пытки,
Бредёшь с подарками домой,
В душе – ограблена до нитки.
1996 г.
«Напряги мозги, человечество…»
Напряги мозги, человечество,
Растолкуй про мои мытарства:
Почему я, любя отечество,
Матерю своё государство?
Не ответил мир ошарашенный,
Промычал, что нет прецедента.
То есть нет аналога нашему
Историческому моменту.
Вот и я гляжу: дело тёмное.
Разломили страну, как булку.
К сердцу Родины, многотонному,
Люди-крошки прилипли будто.
Кто прикрыть собою старается,
А кто руки втихую греет.
Кто – народ, тот, понятно, мается.
Ну а прочий люд богатеет.
Я и сам как расколот надвое
И в душе под орех разделан.
Не скажу, что всех больше надо мне,
Но в стране до всего мне – дело.
И беру за грудки правительство,
И даю властолюбцам жару.
Я имею свой вид на жительство
В русской части земного шара.
И попробуй, заедь по морде мне.
Эй, чиновничья грязь, раздайся.
Я живу у себя на Родине,
А чиновники – в государстве.
Вот и разница вся, как будто.
Но огромна она, как бездна.
Разломили страну, как булку,
А народ не зовут к обеду.
От разрыва сердце не лечится.
Вот ведь русской судьбы коварство —
Умирать от любви к Отечеству,
Матеря своё государство.
1996 г.
Конюх
На мясо к празднику в колхозе
Решили резать лошадей.
Две клячи, по уши в навозе,
Глядели тупо на людей.
А люди с сумками стояли
Рядком у скотного двора
И терпеливо ожидали
Лихой расправы топора.
Но конюх вынес, как икону,
Седло и в ноги уронил.
Пропивший всё на свете конюх
Однако упряжь сохранил.
И ненадёванная сбруя,
И блях начищенная медь
Просили, бликами ликуя,
На лошадей себя надеть.
И конюх стал неторопливо
Седлать. (Народ оторопел.)
Он расчесал хвосты и гривы,
Как будто в чистое одел.
Под нос бурчал, мол, так не будет,
Уж не воротишь громких дней,
Когда смешались «… кони,
люди…». И кони вынесли людей.
И принялись ушами прядать
Две клячи, вспенив удила.
А люди сумки стали прятать
За спины. Вот таки дела.
Когда осёдланных лошадок
Наш конюх вывел, пьяный в хлам,
Народ, что был до мяса падок,
Уж разошёлся по домам.
Потом в окошки, бога ради,
Глазели с ласковым смешком,
Как две кобылы при параде
Плелись в обнимку с мужиком.
А конюх, выпятив грудину,
По каждой улице села
Водил спасённую скотину,
Рубя всех матом до седла.
1995 г.
Единственная
Уж таким слепцом уродился я,
Что других не вижу в упор.
Ты – единственная, единственная!
Выношу себе приговор.
Афродита машет руками мне,
Море с белых снимая ног.
Но в своей одиночной камере
Я тяну пожизненный срок.
Не желаю свободы выбора.
Нагулялся я, как ничей.
Я сверкал океанской рыбою,
Но на нерест иду в ручей.
Пусть ударит под дых ущелье мне
(Любят камушки ближний бой),
Но меня отольёт течение
Родниковой твоей водой.
В четырёх стенах твёрдокаменных
С леденящим каменным дном,
Слышишь, в клетке грудной, как в камере,
Ходит сердце моё ходуном.
В одиночке ему так здорово.
Ты – единственная, клянусь!
Отпускай на четыре стороны —
Я четыре раза вернусь.
Лучше в зоне любви быть зэками,
Чем свободу любить, как вор.
Не хочу жить в разбитом зеркале.
Мне нужны зеркала озёр.
Нахлебался свободы выбора.
Не мужчина тот, кто ничей.
Я сверкал океанской рыбою,
Но на нерест иду в ручей.
И камнями до рёбер выскоблен,
Прижимаясь к тебе в упор,
Постигаю земную истину:
Ты – бессмертный мой приговор.
1996 г.
Бродячий пёс
Бродячий пёс по жизни бродит.
А то, что ищет, не находит.
А жизнь собачья коротка,
Чуть-чуть длиннее поводка.
Бродячий пёс и сам не знает,
Как он мучительно страдает.
Он просто нюхает следы,
Следы холодные, как льды.
Приснилось как-то раз бедняге
Про кости на пиратском флаге.
И он во сне бежать был рад
На кличку славную Пират.
А все собаки любят кости
И за костями ходят в гости.
А я люблю таких гостей
И мне не жаль для них костей.
Все реже пёс в гостях бывает.
На все четыре он хромает.
Ведь жизнь собачья коротка,
Особенно без поводка.
Бродячий пёс уже не лает,
На все четыре не хромает.
Он навсегда ушёл в следы —
Следы холодные, как льды.
1995 г.
Донецкий аэропорт
Наш самолёт: Донбасс – Москва…
Задержан вылет
