— Ни за что не поверю, что тебя это хоть капельку волнует.

— Мне и самому в это не верится, — примирительно заметил Драко, опустившись на стул и скрестив ноги. — За эти дни я так устал! — он помолчал несколько секунд, надеясь, что Гермиона повернётся к нему, и, не дождавшись, нетерпеливо продолжил: — Расскажи же что-нибудь! Всё равно о чём. Или о ком. Так почему бы не о Поттере? Мне, правда, любопытно.

Гермиона недоверчиво посмотрела на него через плечо.

— Он пострадал на задании, — уклончиво сказала она. — Столкнулся с Долоховым, но сейчас Гарри лучше.

Малфой переменился в лице, и затеплившийся огонёк доверия между ним и Гермионой погас. Она ждала, когда он заговорит о лекарстве для их родных. Все ниточки-зацепки оборвались ещё в мэноре. Встреча с Хвостом ни к чему не привела. Личный подвиг Невилла не увенчался успехом. Снейп им не помощник.

— Вот уж не думала увидеть тебя здесь — в маггловском районе Лондона, — проговорила Гермиона, стоило Драко открыть рот. — Зачем ты здесь? Неужели соскучился?

— Разве что по твоей самоуверенности, — откликнулся Малфой, ухмыльнувшись по старой привычке. — Хотя почему бы и нет. Ты удивишься ещё сильнее, если я скажу, что вчерашний день провёл в окружении сотен магглов, — разоткровенничался Драко, машинально двигая разложенные на столешнице снимки с «фениксовцами». — Ты никогда не думала, что волшебники относились бы к магглам лучше, если бы те знали о существовании первых? Тебе не кажется, что мы могли бы многому научить их, м-м? Нет, не магии, конечно, но многому другому. Например, с прыткопишущим пером или сквозным зеркалом справится даже ребёнок.

— Возможно, я открою тебе стра-а-ашную тайну, Драко, но учёные давно изобрели телефон и шариковую ручку. Честно говоря, это волшебникам придётся учиться обращаться с обыденными для магглов вещами, — Гермиона обернулась. — Я горжусь тем, что выросла в обычной семье! Магглы более приспособлены к жизни, чем ты полагаешь. Они всего добиваются собственными силами, развивают науку и искусство. Те же мореплаватели, лётчики, мультипликаторы и даже почтальоны, — с улыбкой сказала Грейнджер, услышав трель велосипедного звонка, — не стоят на месте. Да, конечно, магглы не гоняют на мётлах и не зачаровывают рисунки и фотографии палочкой, но… они тоже летают и заставляют картинки оживать только… без магии. Это даже тебе, Драко, может показаться волшебством.

— По-твоему, — удивлённо произнёс Малфой, — магглы сильнее? Они способны одолеть нас?

— Одолеть? В каком смысле?

— В прямом.

— Драко, тебе говорят о чём-нибудь имена Теслы или Оппенгеймера?

— Последнее похоже на заклинание для отпирания бабушкиных сундуков.

Грейнджер тяжело вздохнула.

— И всё-таки…

— М-м?

Малфой похлопал себя по карману, будто проверяя палочку — на месте ли она. Вид у него был задумчивый и отчуждённый.

— Что-то мне подсказывает, что не каждому магглу по силам создать «тиливон», в то время как любой волшебник при необходимости наколдует Непростительные.

— Если ты ждёшь, что я признаю превосходство магов…

— Нет, ещё одну тираду в твоём исполнении я не переживу, — устало сказал Малфой, остановив её речь поднятой вверх ладонью. — Не желаю с тобой спорить, — выждал немного и спросил: — Как ты?

От удивления Гермиона едва не бросила в сотейник один из кубиков «Оксо» вместо сахара. Она не сразу поверила своим ушам и испытала своего рода благодарность. Похоже, Малфой в самом деле беспокоился о ней.

— Твоё письмо не лучилось оптимизмом… — издалека начал Драко.

— Знаешь, — сказала она, избавляя его от необходимости подбирать столь непривычные для него слова поддержки, — я поняла, что с самого начала наши поиски Философского камня были обречены на провал. Столько волшебников пыталось получить его, а всё без толку. Помнишь, как он достался Фламелю? А Гарри? — Гермиона вздохнула. — Случайно. Уверена, и Барти Крауч не искал камень специально, просто увидел его в кабинете Дамблдора.

Драко замотал головой.

— Нет, нет, нет! — воскликнул он, наморщив нос. — Слышать этого не хочу! У нас всё получится! Любой ценой, слышишь?

Гермиона недоверчиво хмыкнула. Она не понимала, откуда в нём взялась эта неожиданная вера, но, может быть, так даже лучше. Он запомнился ей подавленным и разбитым, обиженным на весь белый свет мальчишкой в Малфой-мэноре, который так застенчиво её обнял. А потом прижал к себе увереннее и крепче, словно она небезразлична ему. Однако пара минут в полумраке галереи слишком малое подспорье для большего.

Один из голубей, всё это время таившихся под карнизом, неожиданно взмыл в воздух. Живоглот стрелой кинулся к окну, запрыгнув на кухонную стойку.

Случайно задетый сотейник накренился. Гермиона попыталась удержать его за ручку, но горячий металл обжёг, будто ус ядовитой тентакулы.

Грейнджер вскрикнула и прижала сжатую в кулак ладонь к груди. От боли на глазах выступили слёзы. Гермиона сердито их смахнула, когда Драко неожиданно взял её обожжённую руку за запястье, повернул и осторожно разогнул пальцы. Ужасное зрелище! На коже уже надулись волдыри. Она сконфузилась и попыталась вытянуть ладонь из цепких пальцев Малфоя.

— Подожди, — сказал Драко. Он вынул из кармана платок и, смочив его водой, приложил к месту ожога.

Гермиона с трудом удержала стон.

— Извини, сейчас станет легче, — пообещал Малфой, а затем зашептал незнакомое заклинание. В его голосе звучали забота и нежность, чего она не ожидала от этого человека.

Шоколадно-молочный напиток шипел на полу, а грохот упавшего сотейника ещё стоял у неё в ушах. Или так громыхало отдающееся в висках безумно колотящееся сердце, Гермиона точно не знала.

— Когда-то этими чарами меня лечила мама. Я упал с метлы прямо в кусты жгучецвета. Целую неделю всё тело жутко зудело. Ужасная история. Не рассказывай об этом никому, это страшный секрет, идёт?

Гермиона тихонько рассмеялась, качая головой. Возможно, потому что зазвучавшая по радио музыка настроила её на легкомысленный лад или из-за того, что Малфой искренне улыбнулся.

— У тебя все задатки колдомедика, — пробормотала она, почувствовав, как боль отступает, и место ожога лишь слабо покалывает.

— Глупости, — с напускным безразличием сказал Драко. — Я не люблю бескорыстно помогать людям…

— Ты не забываешь мне об этом напоминать, — проворчала Гермиона.

— …кроме тебя.

Грейнджер автоматически пробормотала «спасибо».

Ни Гермиона, ни Драко не двигались.

«Должно быть, у меня жар», — подумала она и прикрыла глаза, когда Малфой приподнял её лицо за подбородок. По шее сзади пробежала дрожь. Гермионе захотелось поцеловать его. Захотелось так сильно, что она сама изумилась и всё же была готова рискнуть.

Но пока Грейнджер раздумывала, Драко отстранился.

Гермиона с неохотой пошевелилась.

Вот и всё.

Она отвернулась от него, и поймала на себе десятки глаз.

«Конечно, конечно, — сказала себе Грейнджер, посмотрев на стол. — Мы с Драко не одни. Они тоже здесь — люди на снимках». И Марлин. МакКиннон по-прежнему наблюдала за ней, но её бессменная, застывшая на веки вечные улыбка больше не казалась Гермионе понимающей, наоборот, в ней сквозило неодобрение.

— Кто это? Откуда столько колдографий? — спросил Малфой.

Момент был упущен окончательно.

— Я нашла на Гриммо старые альбомы и решила, что снимки не должны пылиться на чердаке. Ведь у этих ребят тоже есть родственники, которым наверняка было бы приятно получить колдографии с любимыми людьми. Знаешь, наверное я отошлю их все!

— И разоришься на совиной почте, — пренебрежительно отозвался Малфой.

— Эти я отобрала для Даррена.

— О нет! Ты стараешься для того чудика-аврора? Дышала пылью и не спала ночами, чтобы… как ты там сказала — сделать ему приятное?

— Думай, как хочешь, — отмахнулась Гермиона. — Тебе вообще знакомо слово «человеколюбие»?

— О да, оно есть в моём личном словаре где-то на двухтысячной странице, но я так далеко никогда не добирался, — Малфой подошёл к ней со спины и, наклонившись к уху Грейнджер, едва слышно произнёс: — Что бы ты ни делала, это не заменит живого человека, Гермиона.