Волдеморт резко и ярко улыбнулся.

— Ой? Как тогда с Гриндевальдом? Которого ты поработил и оставил на корм собаком.

Спокойное состояние Дамблдора слегка изменилось. Его легкий тон стал напряженным.

— На самом деле, твоя неспособность понять, что есть вещи гораздо хуже смерти, всегда была твоей величайшей слабостью…

Волдеморт бросил проклятие — и статуя домового эльфа подпрыгнула в воздух, чтобы отразить его. Он принял на себя удар и разлетелся на сотню осколков.

— Ты прячешься, Дамблдор, — сказал Волдеморт. Он выглядел обиженным, раздраженным этим зрелищем. — Когда же ты отбросишь свою трусость и сразишься со мной?

Гарри больше смотрел и чувствовал, чем слышал Тома и его признание. Гордыня. Я спросил его о знании, и он ответил нет.

Дамблдор выглядел печальным, когда вытащил свою палочку и сформировал огненный хлыст, который горел ярче солнца. Наконец, глаза Волдеморта загорелись возбужденной страстью, он поднял палочку, готовясь.

Хлыст превратился в змею, а потом вода затопила весь мир. Вода превратилась в жидкое стекло, которое защитило Волдеморта от очередного шквала заклинаний. Они так быстро говорили по-латыни и произносили заклинания, что казалось, будто они шепчутся, как в молитве.

Они танцевали, обмениваясь взглядами. Дементоры наблюдали за ними, боясь вмешаться. Беллатрисса свернулась калачиком, боясь заплакать или рассмеяться. Гарри знал, что эмоции находятся за пределами возможностей монстра, которого он наблюдал, но в другом мире он представлял себе, что Волдеморт наслаждается собой.

А потом Волдеморт исчез, и Дамблдор повернулся к Гарри так быстро, что это выглядело как танец.

— Оставайся на месте, Гарри! — крикнул Дамблдор.

Впервые в голосе Дамблдора прозвучал испуг. Гарри не мог понять почему. Зал был совершенно пуст, кроме них самих, рыдающей Беллатриссы, скорчившейся на полу, и остатков дергающихся статуй.

А потом шрам Гарри взорвался болью, и он вдохнул так глубоко, что ему показалось, будто он тонет.

Гарри не был чужд боли, связывающей и расщепляющей его самого. Он был вещью, сделанной из глины, отлитой в форму для тех, кто был нужен миру. Спаситель, лжец, мальчик и оружие. Он был врагом Волдеморта и другом Тома Риддла. Он был связан в тисках бесконечных существ с чешуей и кольцами, которые окружали мир. Ни начала, ни конца, это была змея, которая проглотила свой хвост, и Гарри позволил придать себе её форму. Когда он заговорил, то использовал его рот. Когда он смеялся, он использовал его язык. Когда оно двигалось, оно использовало его кожу.

— Убей меня сейчас же, Дамблдор, сказали они. — Если смерть — ничто, Дамблдор. Убей мальчишку.

Стало больно, но это был знакомый ожог. Когда-то Гарри боялся такой изоляции, но эта связь подарила ему драгоценные вещи. В первый раз Том встретил Нагайну, лица Сигнуса и Абраксаса. Зрелище боли и страдания; несколько тайных мгновений истинного, подлинного счастья.

Существо отпрянуло, шевелясь и булькая. Они поперхнулись и в тревоге упали на колени. То, что когда-то казалось бесконечным, искривлялось, искажалось под всемогущим давлением. Гравитация менялась, кислород уходил.

— Гарри? — испуганно спросил Дамблдор. — Гарри!

— Что это? — спрашивали они, задыхаясь от отвратительного извращенного чувства. Это было неправильно, это было отвратительно — это была печаль и ликование. Любопытство и гордость.

— Что ты делаешь? — требовали они. — Прекрати!

— Нет, и не подумаю, — сказал он, словно бог, а потом рассмеялся. О, я буду твоим Богом.

Они кричали, извиваясь — давление было таким сильным, что выворачивало их наизнанку. Он сжимается, переворачивается, пока плоть Гарри не расширяется и не сжимается, как петля. Чешуя и кольца сжались внутри его ребер, в мышцах. Меньше и крепче, он сжал, и Волдеморт закричал.

Гарри упал лицом вниз, дрожа на холодном камне. Он повернулся на бок, сплевывая слюни и сопли. Дамблдор схватил его, помогая подняться на ноги.

— С тобой все в порядке, Гарри?

— Да, — сказал Гарри, трясясь так сильно, что не мог нормально держать голову. — Да, я… Я…

Его колени подогнулись, и только хватка Дамблдора удержала его в вертикальном положении.

— Интересно, — сказал Волдеморт, как ветер. Он стоял в нескольких шагах от него, широко раскрыв глаза и заинтересовавшись. Большая мускулистая змея появилась из складок его плаща, осторожно волочась по земле. Скрежет чешуи по камню заставил Гарри содрогнуться от фантомной боли.

— Прекрати, Том, — серьезно сказал Дамблдор. Гарри понял, что где-то в битве Дамблдор подхватил пророчество. — Ты не можешь выиграть этот бой.

Змея, Нагайна, тихо зашипела. Повторенная мантра обожания и уважения; этот интеллект поразил Гарри на краткий миг.

— Мне нужно только убить мальчика, сказал Волдеморт. — Ты уже пострадал за свои действия …

Гарри застонал от неудобства, и в тот же миг Волдеморт отпрянул назад. Беллатрисса закричала, держа палочку высоко над головой.

Треск!

Одинокая фигура, стоявшая на коленях на земле в большой покосившейся мантии, пошатываясь, отошла от портключа. Один шаг вверх, мягкое прикосновение меха к камню.

Волдеморт сделал шаг назад, неуверенный в своих движениях. Гарри почувствовал, как на его лице невольно появляется дразнящая улыбка.

Том Риддл решительно встал. Его мантия распахнулась, сверкая мехом. Гарри издал приглушенный смешок — Том Риддл был эксцентричен до мозга костей.

Вспышка памяти, сон вечной давности.

Я отдал свою любовь, которой ты так сильно дорожишь, я перестал искать выход из этого темного места, я перестал молиться о свете. Это моя последняя исповедь.

— Том, — сказал Дамблдор умирающий голосом. — Почему ты весь в крови?

Том Риддл поднял голову, покачиваясь в такт шепоту дементоров в небе. Кожа и одежда Тома почернели от крови, куски искореженной ткани застряли у пояса. Мантия скрывала ужас, пока не соскользнула с его худых плеч, открывая всю глубину его демонстрации.

Том Риддл уставился в землю, раскачиваясь из стороны в сторону и по-детски хихикая. Увеличиваясь в объеме и интенсивности, его истерия сравнялась с истерикой Беллатриссы. Он откинул голову назад и показал ужасное черное пятно поперек горла. Рваная рана, глубоко внутри плоти.

— Что? — испуганно спросила Беллатрисса через весь холл. — Что это такое?

Том Риддл ухмыльнулся кровавой улыбкой, его глаза горели лихорадкой и кровоточили красным.

— Том? — спросил Гарри дрожащим голосом. — Том? Где … где Крина?

Том сделал неуверенный шаг вперед. Наполовину шаркающий, наполовину хромающий. Его пальцы задергались, тело превратилось в раковую опухоль.

— Том? — в отчаянии спросил Гарри. — Где Крина?

Он уже знал это, необъяснимо знал. Как он знал, что солнце сядет, или как буквы создают слово.

— Гарри, — сказал Дамблдор. — Мадам Димитриу…мертва …

Гарри знал это и даже больше.

— Нет. Том поглотил ее.

— Что? — прошептал Дамблдор, бледный как камень. — Нет… нет …

Том Риддл посмотрел на Волдеморта и рассмеялся.

-Посмотри на себя! — сказал Том невменяемо. — Ты выглядишь как чудовище. Это…это отвратительно…

— Ты жалок, — прошипел Волдеморт. — Ребенок, сопляк…

Том легким движением вытащил палочку. Дикая ухмылка и скрытый блеск в его красных глазах.

— Ты сделал все неправильно, — радостно сообщил он Волдеморту. — Ты сам себя зарезал. И ты сделал это так ужасно, что получил инфекцию.

Волдеморт беззвучно зарычал. Дементоры роились и спускались.

— Ты порвал ее, не подумав, — прошептал Том. — Без знания того, как вылечить. Я покажу тебе… Expecto Patronum.

Гарри с удивлением наблюдал, как Том Риддл, окропленный кровью, раскинул руки, словно расправил крылья. Его стервятник парил и кружил, сияя в тени.

— Ты вырвал с корнем свое спасение! — крикнул Том, делая медленный шаг вперед. Волдеморт сделал шаг назад. — Ты вырвал все, что имело значение, и теперь ты — лишь мерзость.