Свист чайника нарушает мои мысли. Я целую мать в лоб и медленно выхожу из её комнаты.

Заварив две кружки чёрного чая, я выхожу с ними во двор. Поставив одну ему, а вторую себе, я сел на своё место.

– Спасибо, – сказал он, придвинувшись к столу.

– Да не за что, Пётр Петрович, пейте на здоровье.

– Как это не за что, Аркадий Павлович? Уж есть за что, поверьте.

Я молча киваю, и мы вместе уходим в затишье. Немного времени спустя с неба начинает капать дождь.

– Может, зайдём в дом, Пётр Петрович?

– Мне и здесь хорошо. Крыша, сделанная человеком от дождя, есть орудие против природы. Давайте-ка лучше уж соприкоснёмся, так сказать, с естественным порядком нашей природы.

– Как скажете, Пётр Петрович.

– Да и с каких пор, Аркадий Павлович, человек боится дождя? Да и дождь ли это, в самом деле? То скорее муки совести. – Он махнул правой рукой в небо, а левую приложил к сердцу.

Я знал, что он откажется. Меня всегда привлекала его манера общения… мысли… и, в общем-то, те порядки, по которым он и существует.

Дождь лил всё сильнее и сильнее. Я смотрю вокруг себя и понимаю, как мне действительно хорошо. Я чувствую себя свободным, и порой мне хочется парить. Через какое-то мгновение я ощутил на собственном теле, что дождь уже полил как из ведра. Моя кружка с чаем опустошалась и тут же заполнялась дождевой водой. Пётр Петрович сделал глоток и поставил свою кружку на место.

– Мать-природа, – его лицо осветилось в сказочной улыбке.

– Ну-ну, – я бросил взгляд на небо.

Помнится, в детстве, сидя в кухне, мы пили с мамой кофе. По столу начал бежать муравей, и я почему-то его убил. После мама поведала мне то, чего я не мог забыть до конца своей жизни. «Зачем вы убили муравья? Разве он вам мешал? Дома у вас есть кошка, и вы её гладите, а если бы муравей поменялся местами с кошкой, то вы бы, наверное, и её бы убили? Неужели всё дело в том, что он меньше вас? Я бы поняла вас, если бы вы убили муху, ибо она олицетворяет мерзость, но почему муравья? Если собака больше кошки, то получается, что уважать вы её будете больше? А лошади вы таки вообще будете кланяться?»

Это была нерушимая логика, созданная даже не из железа, а из чего-то большего. И… почему она обращалась ко мне на вы? Неужели сама форма обращения делала её мораль куда устойчивее? Не знаю… но, наверное, так оно и было. Я думал на протяжении многих лет именно над тем, какой у меня тогда был мотив убийства. Неужели всё дело было в том, что он просто мешал мне пить кофе? Грязная клякса на картине что-то портила. Но что? Неужели потому, что мне было скучно? Что именно случилось в тот день? Что заставило меня убить? Ненастная погода… настроение…

И в тяжкий путь

Я огненной стопой направлюсь,

И день и ночь

Идти в тумане буду я,

А после камнем

Паду я в голом поле

И от ненавистного мне змея

Я на земле обетованной

Укроюсь под звёздами листвой.

Я помню, как ты читала мне это стихотворение. Ты умела сочинять стихи, и, признаться, любви в них было намного больше, в отличие от нас с тобой.

Я оставил свои мысли в покое и осмотрелся.

Дождь заканчивался, Пётр Петрович уже ушёл. А я сижу весь мокрый и смотрю по сторонам, вдыхая в себя приятный и свежий запах мокрой травы. Тут я посмотрел на небо и подумал: «И где ж тот рай, царивший здесь, над бездною?»

В стихах всегда можно запечатлеть свою мысль кратко и доходчиво. Маленькая стихотворная строка может превзойти целое предложение философа. Она скрывает в своём бюсте великие мысли скульптора и делает тем самым из будущих читателей выдающихся археологов в области языка.

Я посмотрел на небо и зашёл в дом.

Набрав ванну, я залез в неё, задержал дыхание и опустил голову под воду. Тут меня охватило чувство полной свободы. Я бы хотел и дальше так лежать, но… надо похоронить маму.

Одевшись, я лёг с ней рядом, поцеловал в лоб и начал понемногу засыпать.

Смотрю на маму и пытаюсь на мгновение представить себе тот мир, в который она уже перешла. Прислушиваюсь и слышу, как он зовёт меня… или мне это только кажется? Я точно не знаю. Но я точно знаю, что я бы не хотел проснуться. Или за всю свою прожитую жизнь я действительно многого прошу? Нет, я так не думаю. Я просто хочу заснуть. Заснуть и проснуться там… в другом мире… вдали от этого… рядом с мамой… и там, где царство человека.

Когда человек засыпает в своём доме, его дом тут же начинает погружаться в магию, неподвластную человеку.

Колышущиеся занавески… протекающий кран… перебегающий из угла в угол паук, сеющий паутину… карабкающийся по стене муравей… жужжащая муха, царившая над тарелкой супа… заплутавшая моль посреди забытых песков пыли… блуждающая призраком мышь на чердаке… заглядывающие из окна лучики солнца, рассеивающие завесы тьмы… А окружающая их тишина сзывает их вместе… Она велит им собраться и занять свои места.

Секунды превращаются в минуты, а минуты – в часы. Стрелки часов движутся, и время на земле останавливается. В космосе же Земля начинает вращаться. И вот человек просыпается, и вся тишина нарушается.

Протираю сонные глаза и смотрю на маму. Она всё так же мирно спит, встаю с постели и иду в кухню. Открыв крышку чайника, я заглядываю туда и вижу, что воды там меньше половины. Впрочем, на одну кружку мне уж точно хватит. Я ставлю чайник на газ и смотрю в окно. Две чайные кружки, наполненные дождевой водой, всё так же мирно стоят на столе. Я не хочу их убирать сегодня и даже завтра. Они подчёркивают ту тихую и одинокую картину посреди моего двора, и мне это нравится.

Буря. Шторм. Землетрясение. Потоп. Всё сгущается в огромном водовороте, и земная жизнь бьёт через край, словно разгневанный вулкан.

Стихия шумна, яростна, и человек или человечество уже заранее обречены.

Человек растёт, его мозг развивается, как и его тело, и вот, дожив до своей старости… человек умирает. На земле перед смертью он оставляет отпечаток… пусть это будет архитектура… и вот огромное уже человечество следует по его стопам. Оно само выдумывает себе бога и развивается настолько, что тысячи и тысячи лет оставляют деяния одного человека в прошлом. Цивилизация растёт всё больше и больше, и вот в какой-то момент она начинает разрушать себя, от своего же могущества и умирает. На земле происходит затишье от разрушения, и она перерождается. И после появляется новое человечество. По истечении времени оно находит след одного человека, который в прошлом оставил за собой отпечаток архитектуры. Исходя из этого, человечество создаёт для себя нового бога и начинает ему поклоняться. А ведь как всё начиналось… Женщина родила человека… и он стал богом, не зная этого. Разница между первой и второй цивилизациями именно в самой идее зарождения бога.

Собрав все мысли вместе, я нахожу, что у человечества есть один непогрешимый вопрос. Кто управляет землёй? Если человек стал богом, не зная этого, то не он ли сам ей и правит? Но там, где есть один вопрос, обычно появляются ещё сотни.

Человек, как и человечество, уже обуздал космос, но на самом же деле нам всё это только кажется.

Религия и космос тесно взаимосвязаны. Наука и религия отчаянно бились друг с другом испокон веков. Умирали и те и другие, но одни – во благо религии, другие же – во благо науки.

Изучение космоса до сих пор остаётся открытым вопросом.

Но сказать, что бога нет, а человек стал богом, не зная этого, будет всего лишь моим выводом. Однако если мы не будем делать свои выводы, то как же мы сможем мыслить?

Свист чайника обрывает мои мысли.

Пью чай и думаю, глядя на магнитную доску с ножами.

«Что может быть страшнее? Взрыв ядерной бомбы или взрыв человеческого мозга? Человек, породивший оружие, был во власти мозга. Им двигала сама идея, чтобы выложить её в реальном времени. И вот как это происходит. У человека внезапно взрывается мозг, и он порождает идею.

Математическая наука говорит, что человеческий мозг – это безграничный сейф и у неё нет нужной комбинации, чтобы открыть его.