– Я тоже хочу попробовать, – спустя бесконечно долго затянувшееся молчание, сказала я. – Как это происходит?

– Ну все вроде бы также, – начала Грета, – Только чего то не хватает, а что-то, наоборот, настолько глубоко, что… Это трудно объяснить. Лучше пусть Джейк тебе покажет. – Она притворно стыдливо прикрыла рот ладошкой, поглядывая на нас светящимися весельем глазами. – Дурачки! – внезапно выпалила она и, резко вскочив, убежала по направлению к зарослям, из которых наконец-то появился Ричард. – Давайте, идите уже скорее, – добавила она, повиснув у него на шее. – А то я еще хочу.

   Восхитившись ее выносливостью, я потянула лениво сопротивлявшегося Джейка за собой. Туда, где среди высокой душистой травы, нас уже ждет нагретый чужими любовными играми плед, туда, где сердце горит и колышется, словно океан золотистого сладостного света, туда, где жар солнца переплетается с жаром дыхания…

  Туда, где, ползая по обнаженным телам людей, поют и перешептываются муравьи.

Жизнь, которая не закончится никогда

   Мы снова были в мире сновидений. Огромный, необъятный лес – я словно ощущала его весь и сразу. Каждой частицей своей души, каждый шорох, каждое движение странных огоньков и спиралей на самой границе моего восприятия.

   Причудливые огромные деревья, словно, сошедшие со страниц древних легенд, задумчиво покачивались на ветру, пока Луна медленно расхаживала взад и вперед, поучая нас, словно маленьких детей.

– Тот, кто ожидает что-то увидеть, увидит то, что ожидает. Тот, кто ничего не пытается увидеть, а просто смотрит, увидит все, – вдохновенно говорила она.

– Луна, я боюсь, – простонала я, слегка придержав ее за рукав легкого белого платьица, когда она проходила мимо. – Я тут ничего не знаю. Здесь очень красиво, но я еще не успела освоиться.

– Не бойся. Я тебя всему научу. Ты, – она ткнула в меня своим маленьким детским пальчиком, – ты можешь подняться выше всех.

– Я? Но почему?

– Потому что ты знаешь, что ты здесь. – И она, как в прошлый раз, легонько похлопала меня в области сердца. – Ты чувствуешь это?

   И только сейчас я поняла, о чем она говорит – вовсе не о том, что я здесь, в сновидении. Луна говорила о том чистом и ясном осознании, из которого весь мир и та девочка, что я когда-то считала собой, видятся, как призрачный волшебный сон.

– Да я знаю это. Я и есть тот, кто ничего не знает, – выдохнула я, внезапно снова погрузившись в это прекрасное видение мира.

– Хорошо, – Луна удовлетворенно хлопнула себя по груди. – Тогда ты сможешь подниматься вместе с нами.

– Тогда начнем? – нетерпеливо предложила Грета, и каким-то образом я вдруг поняла, насколько для нее важно узнать, как высоко в этот раз ей удастся подняться.

– Начнем, – ответил Ричард.

– Летим! – радостно закричала Луна, вскинув руки навстречу безграничному синему небу.

   И только внезапно побледневший Джейк ничего нам не ответил, просто кивнув в ответ.

   Он как-то странно посмотрел на меня, и в глазах его я увидела такую неземную тоску, что на мгновение мне показалось, будто острый отравленный клинок внезапно пронзил его сердце.

– Джейк, – начала, было, я, но, увидев, как он отрицательно мотает головой, тут же осеклась.

– Не надо, – прочитала я по его губам. – Я потом все объясню.

   Я вдруг поняла, о чем именно он не хочет говорить вслух. Поняла, что он хочет найти в этом мире своих родителей. Ведь где, как не здесь, он сможет это осуществить?

– Мы взялись за руки, и нас стремительно потянуло вверх. Мир вокруг потемнел, превратившись в сплошной вибрирующий серебристо-серой тьмой тоннель. Бесчисленные образы сновидений проносились перед моими глазами, стремительно, словно подхваченные огромным вихрем неистового тайфуна, вспыхивали и гасли красочные и одинокие миры, заблудившиеся где-то на краю призрачной вселенной. Заброшенные города, прекрасные леса, поля, заполненные теплым золотистым светом – все это было или населено разными странными существами, или так прекрасно пустынно и дико, что аж дух захватывало.

   Танцующие лучи то тут, то там пронзали мрак нашего путешествия, таинственно маня, призывно зазывая своими песнями, мерцая, словно сказочные цветы на ладони Всевышнего. Я знала, что Луна нас ведет, знала, что бояться здесь нечего, я наслаждалась каждым мгновением нашего искрящегося волшебством путешествия, но…

   Но, на границе моего сознания трепещущей птичкой все же бился маленький, но настойчивый страх. Страх того, что я не смогу вернуться, страх того, что я останусь здесь навсегда и никогда больше не увижу свой дом, свою любимую маму – пусть даже у нас с ней и не самые лучшие отношения, – не увижу свою сказочную реку, соседского пса Рэма, не смогу закончить колледж, в конце концов.

   Однако, чем выше мы поднимались, тем легче мне становилось. И не только потому, что мой страх постепенно отступал, отпуская мое незримое сердце, но еще и потому, что то, что я видела, было все ближе и ближе к той блаженной несокрушимой всевидящей пустоте, что жила в моем сердце.

   В какой-то момент я заметила, что Ричард и Грета исчезли. Затем пропал Джейк, и мы с Луной остались только вдвоем. Я мысленно позвала Луну и получила что-то вроде короткого телепатического ответа в виде образов. Я увидела, как Джейк, Ричард и Грета, не в силах подняться выше, по очереди соскальзывают в красочные миры, вспыхивавшие на протяжении всего нашего пути. Я почувствовала, что им там будет хорошо и успокоилась. Дух приключения полностью поглотил меня, и мне даже в голову не пришло пытаться разыскать кого-то из них.

    А миры тем временем становились все ярче и ярче, и, через какое-то время стали настолько ослепительными, что я уже была не в силах различить хоть что-нибудь кроме безграничного океана сияния, заполнившего всю вселенную. И этот океан был так безмерно мудр, полон невыносимой любви и такого сострадания, что если бы на тот момент у меня было хоть какое-то тело, то оно наверняка бы сгорело в его нестерпимом сиянии. Мне хотелось зажмуриться, но не было ничего, что я могла бы зажмурить. Я позвала Луну, но не смогла различить, ни себя, ни ее. И в этот момент все взорвалось. Но не грохотом и звоном райских труб, а такой запредельной тишиной, таким покоем и блаженством, что…

   Все вдруг стало таким ясным и чистым, не было ни меня, ни света, ни тьмы, ни сознания, ни мыслей, ни чувств, и даже то, что я называю собой, по сути, не являлось ничем, и было лишь слабым откликом чего-то маленького: капелькой брызг, на миг сорвавшейся с гребня океанской волны. А затем наступило НИЧТО, и НИЧТО созерцало само себя. И это НИЧТО всегда есть было и будет. И в НИЧТО был кажущийся импульс. Он постепенно нарастал, становясь все более отчетливым и громким. Он стал светом, затем звуком, затем силой и…

   Я снова проснулась. По крайней мере, так казалось кому-то, кто в экстазе трепетал, лежа на постели.

   Открыв глаза, я увидела в своей комнате сияющий призрак Луны. Она что-то с радостным видом мне говорила, но я не слышала ничего, кроме странного мелодичного перезвона, почему-то напоминавшего мне песню сказочных фей. Луна медленно погрузила свои пальцы прямо в мою грудную клетку, и я ощутила, как маленькая черная скорлупка вокруг моего светящегося сердца с треском раскололась. Через макушку моей головы, внезапно ставшую прозрачной, как стеклянная крыша в местной художественной галерее, в мое сердце внезапно опустился неземной свет, выжигающий на своем пути всю ту тьму – всю злобу и страхи, весь гнев и гордыню, – что я копила и взращивала в себе, как мне тогда показалось, многие-многие жизни. И я вдруг поняла, что именно к этой тьме притягивались все мои неприятности, именно эта тьма привела ко мне моего насильника, именно она заставляла этих странных зловещих существ из моего сна возвращаться и испытывать меня на прочность снова и снова. Именно эта тьма сгорала сейчас в белоснежном и кротком пламени любящего милосердия, изливавшегося на меня с самой вершины мироздания, и так стыдно и больно мне стало за свое собственное зло, что я невольно заплакала, позволяя остаткам своего непомерного эгоизма растаять в этих слезах.