— Иначе что? — нетерпеливо перебила её Вероника. Гермиона запнулась, подбирая более точные слова, чтобы не расстроить дочь ещё больше.
— Твой отец был абьюзером, Вероника. Это очень страшно, когда ты вынуждена контролировать каждое слово, каждое своё действие, чтобы не стать объектом для угроз. Мне чудом удалось избавиться от его влияния, в чём мне просто невероятно помогла моя адвокат. Она поможет и тебе.
— Мне не нужна помощь, — отрезала Вероника. — Я уже свыклась с мыслью, что буду гнить в тюрьме. К тому же, свидетелей достаточно, его небоскрёб под завязку набит камерами наблюдения…
— …И они все уже уничтожены.
Вероника выпрямилась, вглядываясь в лицо матери, словно видя её впервые.
— Что?!!
Гермиона вздохнула. Кажется, именно сейчас настал момент выложить все карты.
— Ты ведь не думала, что я брошу тебя в этом кровавом болоте одну?
— Мама, говори, что ты сделала! — не унималась Вероника. Страх начал подбираться к горлу, выталкивая обратно кофе с круассаном.
— Как только ты мне позвонила, я подключила все свои связи. Персонал Хирама уволили и очень хорошо им заплатили за «короткую память». Можешь быть уверенна, никому и в голову не придёт что-либо взболтнуть…
— Мам! Это безумие! Так нельзя! Мы не можем…
— Мы можем, Вероника, — строго заявила Гермиона. — Так нужно. Знаешь, чего мы не можем? Позволить из-за какого-то несчастного случая испортить тебе жизнь, понятно?
— Какого-то?! Ты в своём уме?! — Веронику накрывала истерика, поднос с едой опасно пошатнулся, едва не опрокинув на постель стакан с кофе.
— Послушай, детка, — голос Гермионы смягчился, её рука накрыла руку дочери, призывая её успокоиться и сосредоточиться. — У тебя ещё вся жизнь впереди. Я отведу тебя к прекрасному психологу, который помог мне в своё время справиться с жуткой депрессией.
— У меня не просто какая-то там депрессия! Я убила человека, мам! И не случайного прохожего, а своего родного отца!
— Я тоже убивала, Вероника. Ты знаешь, я тебе говорила…
— Подставной шериф и по совместительству твой любовник, разве это можно сравнивать?
— Нет. Конечно, нет. Но у меня были чувства к этому мужчине, хоть и не глубокие. В любом случае, бесследно для моего психического здоровья это не прошло. Я до конца жизни буду сожалеть о том, что натворила. Но ответь мне честно, дорогая: ты действительно жалеешь, что сделала это? Или в глубине души ты понимала, что так было нужно?
Вероника не могла ответить на этот вопрос. Разумеется, первое, что приходило в голову, — это, конечно, сожаление о содеянном. Но если задуматься хорошенько, она больше не знала, что такое отцовская любовь, причём уже очень давно. Она не раз задумывалась о том, что Хирам просто не способен на любовь, только на собственничество. А это означает, что её отец был таким же психопатом, как и Чёрный капюшон, только маниакальность его проявлялась не в истреблении отдельных личностей, а в неукротимом желании прибрать к своим рукам весь мир. И Ривердэйл был бы только началом. А это тысячи ни в чём неповинных человеческих душ.
— Ты можешь не отвечать, — заботливо произнесла Гермиона. — Твои эмоции говорят за тебя. Тебе больно, но ты понимаешь, что оказала услугу целому городу. Теперь люди вновь его облагородят, заживут как раньше. И это целиком твоя заслуга.
Веронике было тошно от этого разговора. Как можно искать хорошее в убийстве отца?
— Что дальше? Каков план? — безучастно поинтересовалась она у матери.
Сейчас Гермионе предстояло преподнести дочери самую тяжёлую и ключевую часть информации, предложенной адвокатом.
— Поскольку ваш поход на «Lodge Tower» обернулся двойной трагедией, адвокат Качински видит единственный вариант: повесить убийство на Реджи, который героически принял вашу сторону, после чего охрана открыла стрельбу, уничтожив предателя.
Вероника закрыла глаза, пытаясь не потерять рассудок от только что услышанного зверства. А тем временем Гермиона продолжила:
— Я знаю, как это звучит. Но, дорогая, Реджи уже не вернуть. Поверь, его имя и его память не осквернятся в умах людей, которые об этом узнают. Для всего Ривердэйла он будет героем…
— Это всё какой-то пиздец, мама. Я не готова к такому, я не буду выступать в суде с этой чудовищной ложью! — неистово затрясла головой Вероника.
— Не беспокойся об этом, — ровным голосом ответила Гермиона. — У нас есть ресурсы, чтобы заставить судью не задавать лишних вопросов. От тебя ничего не потребуется. Я рассказала тебе лишь для того, чтобы ты была в курсе и ничего не испортила.
— Они всё равно будут искать свидетелей! А как объяснить бабушке и Эрмосе? Сестрица уж точно это так не оставит…
— На случай осложнений мы подготовим твоих друзей. Эрмоса вписана в завещание, ей незачем бороться за справедливость, её наследство составляет сотни миллионов долларов. Как и твоё. Поэтому, я бы не стала беспокоиться на её счёт. А бабушка не сильно расстроится. Они с сыном не общались больше семи лет, к тому же, у неё прогрессирующая деменция. Всё складывается как нельзя удачно.
Вероника презрительно хмыкнула. Как бы отвратительно это ни звучало, но всё действительно сложилось «удачно». Отец убит её руками, Реджи поймал пулю в сердце, и теперь посмертно окрещён убийцей (или героем?). Камеры наблюдения и записи с них уничтожены. Персоналу уплачены огромные взятки. Так же немалую сумму мама выложит судье и адвокату.
Брак с Чедвиком себя исчерпал, и то, что его не оказалось в числе свидетелей — просто невообразимое чудо. Осталось придумать, как оформить бумаги на развод, и не присутствовать на нём лично.
Что о ней думают её друзья? Сколько ей понадобится времени на восстановление? Одному Богу известно. Но в Ривердэйл она вернётся не скоро.
Ривердэйл, 5:00 вечера.
Джагхед сходил с ума от беспокойства. Бетти отсутствовала уже два часа, её телефон был сиротливо оставлен на диване с полностью разряженной батареей. Элис наматывала круги по кухне, стараясь держать себя в руках: она знала, что у Бетти бывают нервные срывы, во время которых ей необходимо побыть одной, но куда её могло занести в такую непогоду?
— А папа куда делся? — Джагхед решил предпринять неудачную попытку отвлечь Элис глупыми вопросами.
— Колет дрова для камина на заднем дворе, — рассеяно ответила Элис, продолжая своё бесполезное занятие.
«Наверняка уже километров десять накрутила вокруг этой долбаной столешницы!» — подумал Джаг. Его состояние тоже было на пределе, но бесконечное мельтешение Элис по кухне его ужасно нервировало. Он резко встал с дивана, выпуская из рук «мёртвый» телефон Бетти, который он всё это время держал как амулет, и быстрым шагом направился в прихожую.
— Я уверена, она скоро придёт, тебе не стоит идти на улицу, Джагхед! — скомандовала Элис.
— Мамуля, я сойду с ума, если увижу ещё пару десятков твоих кругов вокруг стола, — раздражённо ответил Джагхед, натягивая куртку. Поймав себя на мысли, что его реплика могла прозвучать грубо, он натянуто улыбнулся Элис, и направился к выходу.
Распахнув дверь настежь, он вздрогнул от неожиданности и одновременно от радости: на пороге стояла Бетти с поднятой на весу рукой, которой так и не успела постучать в дверь.
— Бетти, — с облегчённой улыбкой выдохнул Джаг, — скорее заходи в дом.
— Элизабет! Что это ещё за фокусы?! Мы тут извелись, гадая, куда тебя могло занести! — Элис подбежала к дочери, помогая Джагхеду снять с неё верхнюю одежду.
— Я в порядке, не нужно всей этой суеты, мам! — запротестовала Бетти, закатывая глаза.
— У тебя синие губы, а руки какие ледяные! Дурочка, чем ты думала вообще! — Элис принялась растирать ей руки, которые Бетти перестала чувствовать ещё час назад. Она действительно перемёрзла, по мере того, как тело привыкало к теплу, её начал пробирать озноб.
— Элис, сейчас не лучшее время для очевидных нотаций, лучше приготовь ей горячее какао, желательно с добавлением чего-то покрепче, — Джагхед максимально вежливо пытался уберечь Бетти от несвоевременной материнской гиперопеки.
