Но уничтожить целый факультет, и ради чего? Неужели кто-то всерьёз думал, что это предотвратит проблему появления темных магов? Всегда есть кто-то, кто захочет, как Том Реддл, обладать невиданной мощью. Гриндевальд вот вообще учился в Дурмстранге, но там же учился и, к примеру, Виктор Крам…

Вновь вернувшись мыслями к Малфою, Гарри вспомнил выражение его лица, когда тот услышал, как проговорилась Гермиона. Этот, нынешний Малфой, мало походил на того белобрысого засранца, которым был почти все эти годы. Война и отсутствие отцовской протекции изменили его, прибили к земле вместо тех высот, на которых он привык парить. В принципе, с ним даже можно было разговаривать. Гарри вполне мог представить себе, как рассказывает ему обо всех тех болезненных, тоскливых мыслях, которые одолевали его день за днем, о тех, о которых не мог рассказать Рону и Гермионе, чтобы не напоминать им про пережитое. Они двое жили дальше, у них были планы, цели, чувства, а у Гарри осталось золото в банке, старый дом на Гриммо, чувства Сириуса к которому он вполне разделял, и никого из тех, кто мог бы научить его, как жить эту жизнь. Ни родителей, ни самого Сириуса, ни Дамблдора, ни Люпина, ни даже Букли.

Никого.

Снова подкатила слабость, Гарри машинально потянулся ладонью к каменной стене и попытался представить: планеты, звёзды, они кружатся над ним, умирают и рождаются заново, и все мелочи жизни так ничтожны перед ними… Но тут хлопнула дверь, и голос Рона позвал его по имени.

— Я… я тут, — пробормотал Гарри, пытаясь протереть глаза и справиться с тошнотой. Рон, к счастью, тактично не стал подходить и, судя по звукам, остановился где-то у умывальников и сказал:

— Слушай, я хотел поговорить. Думаю, я окончательно перестал понимать, что происходит, и что я об этом всем думаю. То есть, все вроде бы было нормально, но потом ты расстался с Джинни, кучу времени проводишь — подумать только! — с Малфоем! А с нами, со мной и с Гермионой, почти ничего не обсуждаешь. Приятель, мы ведь видим, что тебе плохо, может ты… поговоришь с нами? Со мной?

Рон как будто появился буквально в ответ на мысли Гарри. Тот молча выключил воду и покинул душ, шлепая босыми ногами по кафелю. Кожа от махрового полотенца стала красноватой; Гарри с трудом натянул на влажное тело одежду, а на нос — очки.

Выйдя к раковинам, Гарри посмотрел на Рона, который стоял там, скрестив на груди руки. Долговязый и веснушчатый, он был знаком до последнего рыжего волоска, не до конца сбритого на подбородке. Они столько всего прошли вместе, но стоило Гарри попытаться открыть рот, и слова застревали у него в глотке. Казалось бы, чего проще, сказать: у меня проблемы, Рон. У меня проблемы. У меня все так чертовски плохо.

— Почему ты был в гостиной Слизерина с Малфоем? Почему он вообще к тебе пришёл? — спросил Рон.

— Он попросил о помощи, — ответил Гарри. — Я просто не мог отказать.

— Но почему? Я имею в виду, одно дело, когда мы не даём кому-то начинать травлю, — Рон бросил быстрый взгляд за спину, очевидно имея в виду Симуса и Дина, что наверняка уже были в спальне, — но зачем лезть в его дела? Ты не подумал, что, может, он пытается, знаешь, как-то… использовать тебя?

— Подумал, — Гарри устало опёрся о раковину и посмотрел на свое отражение. Темные мешки под глазами вполне могли посоперничать с малфоевскими, Гарри покусал губу, сдирая с неё тонкую кожицу, и отвернулся. — Но он не пытался. Ему было просто страшно, вот и всё.

Рон помялся.

— Ну, — наконец с трудом согласился он, — может, и так. Так ты… не позовёшь Джинни на эту вечеринку, верно?

— Нет. Не позову.

— Думаешь, я должен оставить вас в покое?

Гарри явственно услышал Гермиону в его словах, и кивнул. Со стороны Рона послышался вздох, а потом его большая ладонь легла Гарри на плечо.

— Ладно. Ты прав. Торжественно клянусь больше не поднимать эту тему. Но ты… приходи поговорить с нами, если что. Хорошо? Обещаешь?

— Обещаю, — согласился Гарри. Рон просветлел лицом и улыбнулся, хотя Гарри видел, что эта улыбка стоила ему усилий. Вздохнув, он сделал шаг вперед, чтобы обнять своего лучшего друга. Рон замялся и, усмехнувшись, похлопал Гарри по спине. — Спасибо.

— Да что ты, брось… пошли попробуем тот шоколад, который тебе прислала мать Малфоя? Ты его ещё не съел?

От перемены темы Гарри почувствовал облегчение. Да и, в конце концов, если шоколад помогает пережить встречу с дементором, почему бы ему не помочь пережить встречу с собственными внутренними страхами?

Когда они с Роном вернулись, Гермиона всё так же сидела на его кровати со своим свитком. Увидев друзей, она улыбнулась и отложила в сторону — что бы там у неё ни было. Гарри кивнул ей, бросил взгляд на Невилла, который был занят своими делами у тумбочки, убедился, что больше никого в спальне нет, и вытащил чемодан из-под дивана, чтобы среди кое-как заброшенной одежды найти коробку-подарок Нарциссы.

Только вот коробки там не оказалось. Лицо Гарри вытянулось, он ещё раз обшарил весь чемодан, потом открыл его нараспашку и принялся перебирать одежду, забрасывая её в крышку.

— Что там? — спросил Рон, заглянув через плечо. Гарри встряхнул головой:

— Где она?

— Где что?

Еще раз перебрав вещи — скорее просто чтобы убедиться, — Гарри, наконец, сел на пол и нервно взъерошил и без того торчащие волосы.

— Коробка. Её тут нет.

Тут же рядом опустилась Гермиона и тоже принялась перетряхивать вещи — будто бы Гарри мог пропустить что-то такое же большое, как эта посылка. У него опять закружилась голова, но тут Гермиона вдруг вытянула что-то за уголок из-под разошедшейся сбоку подкладки. Этот чемодан прослужил Гарри семь лет, и тот не подумал даже залатать его, пока не увидел, какой кусок бумаги поместился в прореху.

— Но есть доказательство того, что она здесь была, — сказала Гермиона. Гарри выхватил бумажку у неё из рук: это было письмо Драко с той самой рожицей, которая прямо сейчас выглядела недовольной тем, что её потревожили. Нарисованные глазки открылись, брови-палочки угрожающе сдвинулись к переносице.

— Думаешь, эта штука умеет разговаривать? — спросил Гарри у Гермионы, но та покачала головой.

— Нет, конечно, нет, Гарри. Она была нарисована просто с целью позлить тебя. За ней нет реального человека, который мог бы что-то сообщить.

Гарри повертел письмо в руках и обнаружил, что оно надорвано, будто зацепилось за что-то, когда вытаскивали коробку.

— Что ж, — заключил он мрачно, — похоже, Министерство ковыряется не только в вещах Драко Малфоя.

***

Гарри понятия не имел, откуда, но очень вскоре начало казаться, будто вся школа в курсе того, что Слизнорт предложил ему привести с собой на вечеринку какую-нибудь девушку. Охота на него, поутихшая с начала года, разгорелась снова, знакомые и незнакомые девчонки подмигивали, проходя мимо, хихикали и всячески пытались привлечь его внимание. Очевидно, разрыв с Джинни тоже ни для кого секретом не был (впрочем, чего уж там — ведь она уже давно везде появлялась с Дином). Впрочем, её взгляд Гарри тоже то и дело чувствовал на себе, хотя, стоило ему обернуться, и она обязательно оказывалась чем-нибудь страшно увлечена.

Над ним даже начал хихикать Малфой. Вот с ним Гарри в Большом зале иногда пересекался глазами поверх чужих голов: видимо, ощутив поддержку Гарри, а может, решив не давать своим преследователям повод почувствовать себя на коне, Драко снова обрёл вид слегка снисходительный и горделивый, почти как раньше. На следующем совместном занятии — то есть, бесплодной попытке Драко вызвать хотя бы какого-нибудь Патронуса — Гарри попытался выяснить, что именно сказала профессор Макгонагалл, но Малфой лишь пожал плечами. «Что примет все к сведению и разберётся», — вот, что он ответил. Ни Гарри, ни, видимо, самого Драко этот ответ не устроил: Малфой сообщил, что теперь ежевечерне ставит на дверь несколько сигнальных чар, а Гарри, подумав, посоветовал ему ещё парочку. По всему выходило, что теперь спальня Малфоя вполне напоминала убежища, которые Гарри, Рон и Гермиона организовывали для себя во время путешествия в прошлом году. Но об этом Гарри упоминать не стал. Как не стал упоминать и о своей собственной пропаже из чемодана. Тему о том, что он и сам, кажется, утратил способность призывать Патронуса, они с Драко как-то, не сговариваясь, не затрагивали.