— Ты будешь встречаться со мной? – сорвалось с губ само, проскользнуло так легко и правильно, будто бы не было долгих месяцев сомнений, переливаний из пустого в порожнее, попыток выбрать правильное время и правильную интонацию. Гарри прошептал это едва слышно, в перерывах между поцелуями, и его сердце билось так сильно в ожидании ответа – последнего подтверждения, что у них всё хорошо.
Глаза Драко блеснули, он скользнул мокрыми руками на плечи Гарри, затем к шее, провел большими пальцами, обрисовывая линии челюсти. Гарри увидел ответ в изгибе его рта раньше, чем он прозвучал вслух, и всё равно было так волшебно и опьяняюще услышать короткое:
— Да.
***
Экзамены ЖАБА в целом очень напомнили Гарри СОВ на пятом курсе, только атмосфера стояла не такая гнетущая — вероятно, сказывалось отсутствие в школе Амбридж. Конечно, семикурсники только и разговоров вели, что об экзамене, и почти не было времени наслаждаться прекрасными летними деньками, но в какой-то момент Гарри вдруг понял, что просто устал нервничать. И когда Гермиона в очередной раз раздраженно посетовала, что ей снова приходится вытряхивать из карманов особенно предприимчивых студентов снадобья, якобы улучшающие мозговую деятельность, Гарри даже не смог ей толком посочувствовать. И уж точно не после того, как сидящий рядом с ними на берегу среди камней Драко заявил, что Гермионе следовало бы позволить студентам принимать любую дрянь, которую они захотят, если она не может их убить. Тут уж даже Рон был вынужден с ним согласиться.
Зельеварение назначали на понедельник; Драко, у которого был выходной, проводил Гарри до самых дверей Большого зала и поцеловал в висок прямо на глазах Парвати Патил, заявив, что его поцелуй лучше, чем «Феликс Фелицис». Шокированный взгляд Парвати так и сверлил Гарри между лопаток, пока его, наконец, не вызвали сдавать. Топтавшийся у дверей Слизнорт явно переживал, и Гарри даже обнаружил в себе к нему что-то вроде сочувствия.
Комиссия, которую Гарри пока видел только издалека в день приезда, состояла в основном из очень старых волшебников и волшебниц. Рон клялся, что некоторые настолько древние, что из них уже растут грибы, но на старушке, которая принимала экзамен у Гарри, никаких грибов, к счастью, не было. Мадам Брэдфорд с одобрением посмотрела на «Феликс Фелицис» в руках у Гарри и заявила, что если зелье работает, то она с удовольствием поставит «дорогому мистеру Поттеру» «Превосходно», а сам Гарри решил, что даже если нет, возможность получить поцелуй от Драко посреди заполненного людьми холла того стоила.
После долгого и довольно нудного опроса о тонкостях приготовления ему позволили выпить всего одну каплю, но и по ней стало ясно, что зелье сварено как полагается. Чувство неодолимой легкости наполнило Гарри с головы до пят; мадам Брэдфорд помахала над ним палочкой, сделала какую-то пометку у себя в пергаменте и поднялась, чтобы пожать ему руку и поздравить с успешной сдачей (даже стоя на ногах, она оказалась Гарри по пояс). Остатки зелья у Гарри отобрали, но тот и не стремился их сохранить, больше всего желая сейчас покинуть экзамен и вернуться к Драко. У них в распоряжении был как минимум час абсолютной удачи, и Гарри не собирался тратить его зря.
Следующей за зельями шла травология; Гарри на ней не блистал, но уверенно смог описать полезные свойства жгучей антенницы и обосновать применение корня базилика в своей будущей профессии. Через день, в который Драко сдавал алхимию, а Гермиона – древние руны, был назначен экзамен по заклинаниям, а сразу за ним шла трансфигурация. Экзамен у Гарри снова принимала мадам Брэдфорд; лестно прокомментировав его работу по превращению Рона в кенгуру, она заметила, что Гарри стоит подумать над обучением анимагии.
После этого перед экзаменом по ЗОТИ оставались целые выходные, и, в отличие от СОВ, с каждым часом Гарри испытывал перед ним всё большую панику. В полдень воскресенья, когда все вокруг наслаждались тёплым жарким днем и дергали за щупальца гигантского кальмара, лениво разлегшегося на мелководье, Гарри угрюмо забился между камней на берегу и даже не пытался принимать участия в общих развлечениях.
— Ну и что ты такой кислый? – поинтересовался Драко, проскользнув к нему между Роном и Гермионой и брызгая в лицо озерной водой – он только что учил Софи бросать камешки «блинчиками». – Мне казалось, ты великолепен в защите.
Драко подвигал бровями, но Гарри смог только фыркнуть. Понимая, что его шутку не оценили, Драко сел рядом и прижался боком к боку Гарри. На нём была белая рубашка с расстёгнутым воротником, и Гарри видел тонкие розовые линии шрамов и каменную бусину на шнурке. Он моргнул, на секунду даже забыв о своих переживаниях, и заметил:
— Ты… больше не прячешься.
— В смысле? – беспечно хмыкнул Драко и сделал вид, будто совершенно не понимает, о чём речь. – Так что с тобой?
— Патронус, — признался Гарри и отвернулся, надеясь, что Рон и Гермиона, увлечённые разговором, его не слышат. Гермиона как раз держала в руках свою книгу – она получилась едва ли не толще гигантской «Истории магии» — и эмоционально рассказывала Рону, с какими трудностями она и мистер Вандроуз столкнулись, издавая ее, особенно когда её отказалась принимать библиотека Трансильвании. – Если меня попросят вызвать Патронуса…
Драко сел рядом, и Гарри почувствовал, как он незаметно берет его за руку под мантией. И вот не поймешь его – то при всех целует, то простое прикосновение рук скрывает, как преступление какое-то.
— И что же ты тогда сделаешь?
Гарри сжал его пальцы и уставился в сторону озера, где Луна пела над гигантским кальмаром какие-то мантры.
— Не знаю.
— Я что, подарил тебе мало счастливых воспоминаний? – поднял брови Драко. Гарри повернулся к нему и мстительно боднул в плечо.
— Ты же знаешь, что я не об этом!
— А о чём? Патронус – это ведь счастливые воспоминания, Поттер.
Гарри поморщился, в очередной раз перекатив в голове отпечаток того дня, когда он впервые пришел в спальню Драко: серебряные искры из волшебной палочки, намерение вызвать Патронуса – просто как гонца – и ничего. Его передёрнуло от мысли, что паническая атака повторится на экзамене.
Драко провёл большим пальцем по ладони Гарри, и тот почувствовал мурашки, скользнувшие по коже.
— Я думал о тебе, когда тренировался, — сказал Драко совсем тихо, его шепот больше походил на шелест, и все же Гарри чувствовал его слишком отчетливо. — На рождественских каникулах я практиковался в вызове Патронуса и вспоминал твои поцелуи. И… то, что ты помог мне тогда со всей этой историей с вторжением в мою спальню. И просто — о тебе.
— Я делал тебя счастливым? — робко спросил Гарри, и Драко усмехнулся, но глаза его были ласковыми.
— Мерлин, Поттер, ну ты и тупица!
Но Гарри не смог на него обидеться. Во-первых, очевидно, на Слизерине просто было принято называть всех подряд тупицами (иначе он этого объяснить не мог). Во-вторых, Драко только что рассказал ему, что их первый поцелуй помог ему вызвать Патронуса, и от этого осознания внутри надулся настоящий воздушный шарик, поразить который не смогла бы и самая меткая игла. Так что хотя и нельзя сказать, что Гарри перестал нервничать, всё же ему стало легче.
Увидев Гарри, старичок-экзаменатор впал в такой восторг, что на них начали оглядываться. Он целых пять минут тряс руку Гарри в своих старческих ладонях, едва не подпрыгивая от восторга, и все повторял, как сильно надеялся, что ему выпадет принять экзамен у такого важного молодого человека. Гарри под конец красочно представил, как покатывался бы от смеха Драко, став свидетелем этой сцены, и порадовался, что тот уже сдал. Была и небольшая надежда, что восторженный волшебник просто поставит Гарри положительную отметку за его присутствие, но ожидания не оправдались: пришлось рассказывать о том, какие чары помогли Гарри выжить в финальной битве (не исключено, что это было простым любопытством, но ведь тема напрямую касалась тёмных искусств, не поспоришь), а под конец, когда Гарри уже решил, что свободен, его в самом деле попросили продемонстрировать Патронуса.
