— А что вас обоих вообще вдруг, ни с того ни с сего потянуло на усиленную самоподготовку?
— Так два важных события и помогли нам определиться. Первое: Сама победа в войне и Парад Победы в Москве. Второе: награждение летом сорок пятого года орденом Ленина всего нашего комсомола. И нам тогда так обидно стало, что не успели повоевать! Не успели лично защитить свою родину! Ничего не успели… И что оставалось?.. На великие стройки, куда ринулся комсомол, нас не отпускали. Вот и пришлось дать себе клятву: учиться так, как завещал великий Ленин и как учит нас товарищ Сталин. И чтобы не было стыдно перед погибшими родителями, родственниками и остальными посельчанами, павшими в боях.
От прозвучавшего пафоса, Берия скептически поджал губы, выждал паузу, и буркнул:
— Ладно… Допустим… А вот что ты скажешь по поводу неожиданной карьеры своих родителей и удачного перевода опекуна твоей… мм, супруги?
— Скажу! — обрадовался парень. — Скажу, что счастлив и горжусь такими родителями! Раз партия и правительство отметили их качественную работу на прежних местах, выдвинув сейчас на такие ответственные должности, значит, они это заслужили!
Вроде бы всё правильно говорил, как и положено молодому, восторженному юнцу. Хотя в сердце тревожно ёкнуло: «Не слишком ли я поспешил с этими переводами?» Но теперь уж чего жалеть-то о проделанной работе?
И всеми силами, пусть и мягко, неназойливо, Киллайд пытался прорваться в чужое, ментальное пространство. Постепенно у него это стало получаться. Стали проскакивать несколько хаотично образы и мысли опасного собеседника:
«Чего этот засранец себе позволяет? Неужели насмехается, умник хренов?!» «И наглец ещё тот: все конфеты моей матери пожрал!» Чуть отдалённое: «И ведь явно за этими переводами кто-то стоит! То ли благодарный пациент, то ли тайный учитель и наставник?.. Неужели Ахутин так расстарался?.. Да и министр Морозов как-то себя в последнее время странно ведёт… Многие неясности вскрыл, с хищениями борется аки лев с мышами и грудью отбивает все нападки на первый мед и на лабораторию ветеринарии…» И уж совсем не по теме, но однозначно из разряда сенсаций: «Опять эта Валя Истомина ночевала в спальне у Сталина! Ушла в четыре… Вот же сучка!.. И никак её оттуда не уберёшь!..»
Про тайную, как бы третью жену вождя, Шульга-Паркс слышал. И даже намеревался в прошлой жизни с ней пообщаться, так как прожила эта женщина довольно долго, умерев в 1995-ом году, пережив даже развал СССР. Но общения так и не получилось, по разным причинам, в том числе из-за проживания в те годы в иных странах самого мемохарба. А писали об этой связи разное, присущее жёлтой прессе. Так что верить написанному было бы глупо, в том числе и тому факту, что именно Истомина, якобы отравила Сталина, поставив ему бутылку с отравленной минералкой. И причина, мол, вполне весомая: месть за несправедливый арест, после которого Валентину чуть не уничтожили в лагере на Колыме.
И вот теперь, вполне официальное подтверждение. Потому что вряд ли главный куратор МВД получает ошибочную информацию или сам выдумывает специально подобные сведения.
«Вот и новое белое пятно истории приоткрылось! — рассуждал мемохарб, продолжая вполне активно общаться со своим крайне опасным собеседником. — И ведь к этой подавальщице Истоминой тоже никак близко не подберёшься. Она почти безотрывно возле Сталина, на ближней даче… Или у неё бывают выходные и она наведывается в город?.. Надо ещё лучше покопаться в сознании телохранителей Берии. Наверняка что-то знают…»
Потому что повышать резко свои усилия, прощупывая Лаврентия, выглядело опасным. И так аза поглядывал на парня с подозрением, не скрывая своего скепсиса и мысленно поругивая юного гения:
«Гляди как, какой честный комсомолец и преданный Родине патриот! И ведь как лихо, умно отвечает на мои вопросы. Но что хуже всего: совершенно меня не боится, гав…юк! Странно это… Но и придраться больше не к чему!.. Надо копать дальше и попытаться отыскать, кто его сюда отправил и почему так плотно курирует».
Более чем получасовая беседа закончилась озадаченным недовольством Лаврентия и потным перенапряжением мемохарба, выраженным в мокрой спине. И всё-таки парень попытался пойти на полный контакт, соприкоснувшись с кожей кавказского аза:
— Наверняка вы много работаете, Лаврентий Павлович, потому что выглядите явно уставшим. Не хотите пятиминутный лёгкий массаж, придающий несколько капелек бодрости? А то и на десять минут?
Хорошо просматривалось намерение пациента отказаться. Но юный студент выглядел таким безобидным, искренним и чистосердечным, что старый и опытный большевик таки поддался искушению. Только уточнил:
— Как это будет выглядеть?
— Как всегда: просто лёгкие поглаживания шеи с затылком и небольшие нажатия на плечи. Даже китель снимать не надо.
— Хорошо. Пробуй.
Парень встал у Берии за спиной и положил ему руки на затылок. При этом не переставал говорить мягким, тихим голосом всякую околесицу. Как бы признавался, что умение взбадривать человека, он освоил сравнительно недавно, не прошло и года. И скорей всего это умение досталось от прабабки, которая была весьма искусной, известной травницей.
Естественно, что в таком случае удалось не в пример легче пройти стоящую защиту на сознании и копнуть в памяти намного глубже. Чего там только не было! Главное сомнение: «…стоит ли Шульгу показывать Сталину?» При этом и причины такого сомнения всплыли: «…Коба всё больше и больше становится параноиком! Врачам не верит ни на грош, таблетки и микстуры выкидывает, а уж всяких знахарей считает шарлатанами. И это несмотря на свою личную причастность к нашему племени аза. И вдруг у парня что-нибудь сорвётся? Вдруг Иосифу что-то не понравится? Он же живьём сожрёт студента! И что тогда станет с мамой?.. Вроде как Дорогов уверен в действенности своего препарата, но вдруг тут польза именно от комплексного лечения?..»
Там ещё много чего удалось прочитать. Некоторые тайны Советского государства. Нюансы внешней политики. Страшный кадровый голод в самом правительстве, когда на руководящие посты ставились людишки с заведомо гниловатым нутром и, оправдываясь тем, что лучше кандидатов просто не найти.
Но самое важное, что Сталин, по определению своего первого помощника и соратника — тоже аза! Следовательно и на него можно как-то воздействовать. Исходя из этого, и на самого Берия мемохарб попытался «навесить» крайне деликатный пакет внушений. Сложно он проходил, с огромным скрипом и ментальными усилиями. Да и пациент какой-то дискомфорт ощутил, начав крутиться и недовольно хмыкать. Пришлось говорить громче, отвлекая ещё и новой темой якобы побочного трепа:
— Лаврентий Павлович, а вот как вы лично относитесь к моему раннему браку? — и тут же стал пояснять: — Мои-то родители нормально это восприняли, а вот приёмный отец моей Настеньки, всё никак не успокоится. Утверждает, что вначале нам следовало институт закончить. Но ведь мы имели полное право официально узаконить наши любовные отношения?
Эти весьма пикантные вопросы заставили главного куратора МВД не просто напрячься, но даже непроизвольно вздрогнуть. И всё потому, что в его памяти просматривался крупный грешок подобного плана. Буквально несколько месяцев назад сорокавосьмилетний Лаврентий познакомился с четырнадцатилетней школьницей Валентиной Дроздовой. Да не просто познакомился, а влюбился в неё довольно сильно и вступил в интимную связь. Подтверждения этой связи тоже удалось обнаружить в памяти клиента, и мемохарб специально коснулся запретной темы. Во вспышке эмоций было не в пример легче протолкнуть нужный пакет внушений в сознание Лаврентия Павловича.
Серьёзно его проняло! Но внешне он держался вполне невозмутимо:
— Если любовь у вас настоящая, на всю жизнь, то ранний возраст официальному бракосочетанию не помеха. Другое дело, если бы перед вами стоял квартирный вопрос, то есть вы бы жили раздельно, в студенческих общежитиях. А у вас, как мне доложили, в этом плане всё великолепно. Не так ли?
