Ничего удивительного в этом не было. Бориса Денисовича закармливали словно на убой. На квартире, где он жил — обе хозяйки, сёстры вдовушки, его баловали как любовника. На работе — полноценный второй завтрак и обед. Ну и дома у племянницы, которая считалась ближе родной дочери, дядюшке накладывали всего с горой. Вот и стал новоиспечённый инспектор Московского военного округа наливаться, как на дрожжах.

Понимая, что иной кандидатуры нет, мемохарб стал прикидывать:

«Ведь с его документами можем вполне спокойно преодолеть первую полосу с пропускным режимом… А то вдруг там пакри?» — вслух спросил:

— А почему его сегодня до сих пор не было?

Ну и, как говорится в поговорке «Про волка речь — и он навстречь!». Не успел ответ прозвучать, как раздался знакомый, условный стук в дверь. Да и через дверь мемохарб отлично чувствовал, кто пришёл. Поэтому сразу жене последовала просьба:

— Конфетка моя! Ты уж тут сама гостинцы разложи, а мы с дядей Борей прогуляемся в одно место. Ненадолго. И тут недалеко! — дверь открыл, уже начав одеваться и распоряжаясь родственником жены: — Борис Денисович, бегите, одевайтесь в форму! Надо нам вместе одного человечка поискать!

С ним он не панькался, подправлял исполнительность внушением. Так что бывший парторг в охотку помчался на место своего проживания и уже через пять минут вернулся при всём параде. Ну а нужные документы у такого человека всегда носились при себе. И должность новая заставляла, и время такое, особенное.

Что ещё сделал Шульга, так это прихватил из дома несколько листков бумаги. На них подробно описывалось хищение, которое произошло недавно на одном из складов стратегического вооружения Москвы. И описывалось от имени самого вора, как бы готовящегося к явке с повинной. Но самое главное, что вор упоминал о своих преступных связях с «лесными братьями» в Прибалтике. Что сразу превращало дело в политическое и рекомендовалось к разбирательству не просто в отделении милиции. Конечно, сам вор это не писал и сдаваться не собирался. Его мысли были «подслушаны» и на всякий случай запротоколированы. И сегодня как раз такой случай наступил: Борис Бельских попросту заявит, что нашёл эти бумаги.

До всем известного здания на Лубянке, даже учитывая зимнее время, пешком минут пятнадцать. Но шли не спеша, потому потратили все двадцать минут. По дороге мемохарб не только инструктировал подполковника, но внимательно «прислушивался» к каждому встречному поперечному. Понятно, что не надеялся перехватить ценного человека из госбезопасности, ну а вдруг повезёт ещё на дальних подступах?

Не повезло. Зато удача широко улыбнулась уже непосредственно в самом здании, которое являлось центром госбезопасности страны. Там ведь работали без перерывов, круглые сутки. Да и войти оказалось довольно просто: существовала сбоку от главного холла приёмная, в которой всех граждан принимали в любое время дня и ночи и в любом состоянии. Туда и направились поздние визитёры.

Но если дядя Боря сразу поспешил в кабинет какого-то следователя или секретаря, то Александр остался в холле, как бы ожидая взрослого товарища. А сам интенсивно принялся прослушивать всех, кто входил в здание и выходил из него. Тут уже хватило десяти минут. Крайне удачно попался адъютант грозного министра в звании старшего лейтенанта, мчавшийся на выход, чтобы забрать доставку заказанного из ресторана «Арагви» ужина. Причём адъютант радовался вполне искренне:

«Шашлыков я заказал на два больше! Значит, и сам не останусь голодным…» — он выскочил на улицу и через минуту вернулся с двумя внушительными коробками из картона. Те были перевязаны верёвками, вполне удобными для переноса, но офицер уже и сам оказался привязан на поводок внушения. Поэтому сердито окликнул юного студента, уже будучи под ментальным контролем:

— Ну и чего ты, Фёдор, стоишь?! Помогай! — и вручил парню одну коробку, из которой доносился аромат жареного на углях мяса. — А на обратном пути захватишь вчерашние тарелки!

На втором посту, в глубине здания, никто и не поинтересовался у старшего лейтенанта, кого это он с собой ведёт. Не полагалось, да и мемохарб выдал должную толику внушения дежурным поста.

А вон на третьем, самом строгом посту, рядом с лестницей на третий этаж, где и находился кабинет грозного Виктора Семёновича, оказалось сразу два пакри, ещё и в офицерских званиях. Берегли министра довольно серьёзно, да и он сам обожал, когда вокруг него все вертелись и повышали этим его самооценку. Это подчёркивал и тот факт, что в немалое крыло здания вообще никто из военных без особого разрешения не хаживал.

Офицеры на третьем посту тоже не стали долго выяснять у адъютанта, кто это с ним и зачем. Их вполне устроила фраза: «Парень за посудой!» Что только усиливало противоречия: свои не ходят, а чужие — только так? Да без пропуска?! И ни разу здесь ранее не побывавший? Маразм… Но, видимо, частенько сюда захаживали халдеи на побегушках.

«Отлично, что здесь нет на каждом углу видеокамер, как в будущем. Никто меня потом не вспомнит. А если и вспомнит, то описания будут значительно разниться… Главное — это в окружении самого министра не зависнуть. Ведь судя по мыслям моего проводника, там планируется ужин на троих. И если все трое — пакри?.. Тогда придётся Абакумова убирать!»

Пока дошли до целого комплекса помещений, являющейся зоной работы и отдыха министра, Киллайд узнал много секретных сведений. Кто будет ужинать с министром, кто обслуживает эту компашку, кто из заместителей где живёт и как передвигается по улицам Москвы. Кто нагло и насколько пользуется своим положением. Кто сравнительно честен, а кто пытается подсидеть начальство и отпихнуть от кормушки товарищей. Удалось даже коснуться рабочих моментов: на кого заводят новые дела и кому в данный момент не повезло оказаться в застенках печально прославленной на весь мир Лубянки. Да и остальных сведений, порой противоречивых, теперь хватало.

Очень, очень многое знают адъютанты, особенно молодые, имеющие хорошую память. И этот проводник имел её на все сто, до склероза ему было ещё лет сорок.

Фактически уже находясь в небольшой столовой, в которую вела дверь справа в приёмной, мемохарб узнал самое необходимое. Теперь можно и бежать отсюда со всей юношеской прытью. Но вначале задержал второй адъютант, оказавшийся пакри:

— Чего так долго? И кто этот юнец? — спрашивал он строго по праву, имел звание капитана.

— Из ресторана пацан, пусть забирает накопившуюся посуду!

Пока стали складывать красивые тарелки и расписные блюда в освобождённые коробки, в столовую вломился крайне недовольный полковник, один из замов министра:

— Чего так долго возитесь?! Виктор Семёнович сейчас вас сожрёт без хлеба и без соли!

— Да вот, стол накрыт! — отозвался угодливо капитан. — Сейчас только этого мальца спровадим с тарелками в ресторан…

Эти слова услышал и сам Абакумов, тоже входящий в столовую. Причём выглядел он вполне мирно и добродушно:

— О-о! Шашлык готов! — ещё и ладони потёр в азарте, словно сам только что снял шампуры с мангала. — Молодцы! Хвалю за оперативность!

Следом за ним вошёл тучный, престарелый генерал-майор, который в руках нёс как гранаты по бутылке коньяка. Этот вообще хихикал, словно анекдот услышал смешной:

— Оперативники, мать вашу! Хе-хе! Наверное и стрелять-то разучились… А? Чего молчим? — это он уже к капитану обращался. — Небось забыл уже, как пистолет выглядит?

— Как можно, товарищ генерал! — пытался тот состроить обиженное лицо. — У нас стрельбы — чуть ли не каждую неделю проводятся. И мы там о-го-го! Можно сказать, что самые лучшие…

— А можно и не сказать! — всё ещё посмеивался генерал. — Или соврать при этом! — он тоже уселся за стол, ловко открывая одну из бутылок и разливая коньяк по трём бокалам. — Ух! Давайте, пока мясо горячее! — тут же спохватился, и торжественно произнёс тост: — За здоровье товарища Сталина!