Третий этаж был целиком серый, свет совсем тусклый, все вокруг какое-то обшарпанное, а кабинета рисования я не нашла. Хотя несколько раз прошла туда и обратно по коридору. Классов с цифрой один было несколько, но мой, похоже, тот, где после единицы через точку стоит девятка. Я поправила одежду, прическу и приколола выданную Олегом Петровичем цифру рядом с кальмаром.
– Разрешите…
Похоже, можно было и не спрашивать. Учителя не было, а ученики лениво бродили по классу, смотрели в окна, чертили что-то на вырванных из тетрадей листах.
– Пришла вернуть долги?
– Не узнала тебя в школьной форме. Нет, я тут учусь.
Лев, которому очень шла серая рубашка, похлопал по соседней парте.
– Садись рядом. Рассказывай, как тебя угораздило попасть к черни, с пятого-то этажа.
– Все просто, оказалось, что я тупая.
Стало неловко. Выглядело так, будто я обозвала всех тут тупыми. Но Лев смеялся, и я успокоилась.
– Рассказывай, чем вы тут занимаетесь? Где взять учебники? Где учитель? Какие у нас дополнительные занятия? Я видела внизу классы для рисования, где тут наш? Почему они смеются?
– Успокойся. Давай по порядку.
Лев закинул ноги на парту. Так можно? Тут же порядок везде и во всем.
– Учебники тебе почти не понадобятся, возьмешь их в нашей библиотеке, там списанные от потолочников. Учитель может прийти, а может и дальше пить чай, вместо дополнительных занятий мы работаем, а рисования у нас не будет, даже не жди. Такое не для подвала.
– Подожди, «потолочники», «подвал», что это значит?
– Ну, подвал – это мы, нижние этажи, а вы потолочники – бегаете у нас по потолку, как голуби по крыше.
– Почему «вы», я-то тут, с вами. Кто еще с пятого по десятый этаж из этого класса? Мы как называемся? Кто я?
– Вообще-то… Такое впервые.
– Но этого не может быть, есть же тесты, кто-то лучше, кто-то хуже!
– Ну да, мы хуже, вы лучше.
– Прекрати смеяться надо мной, на мне тоже единица. Даже не двойка. А первые четыре этажа попадали в те классы, внизу?
– Не-а, видимо, генетика в Камкопрпе – не пустой звук. Так что, думаю, твои родители разберутся с этим, и ты нас больше не увидишь.
– Почему? Мы же виделись в магазине? Значит, в любом случае будем сталкиваться.
– Ты перестанешь меня замечать. Как пятно на обоях.
– Так, ладно. А первый этаж школы общается со вторым?
– Тут все еще хуже. Если мы для них не существуем, то там вечная конкуренция. Эти хотят наверх, те не хотят вниз, кто важнее: начальники или ученые, скандалы, интриги, расследования.
– У нас есть шанс перейти в другие классы?
– Теоретически. Но пока ни у кого не выходило.
– Значит, я опять буду первой.
Пока Лев смеялся над моей уверенностью и планами, я ненавидела себя. Как только я умудрилась потерять рисование. Как теперь успеть за всеми и подготовиться к поступлению. Как вообще куда-то поступить, если тут не учат.
– Да брось, это же мечта. Никаких уроков, никакой зубрежки, никто за тобой не следит.
– Казалось, что да. Но я хотела стать художником, а как же…
– Стой сегодня после ужина у памятника. Покажу кое-что.
Мы посидели пару часов, ничего не делая, а потом пошли на обед.
В ресторане я была впервые и, вообще-то, представляла себе столовую, где стоят бочки, из которых огромным половником нам раздают серую кашу.
Действительность меня удивила. Столы со льняными скатертями, изящными подставками под салфетки и специи, а еще тут есть официанты. Пусть все было бежевое и в кальмаровых логотипах, но пахло-то вкусно.
Я не знала, как себя вести, как делать заказ и куда садиться, поэтому просто прошла в дальний угол за Львом и его друзьями.
– Ждем официанта?
– Да, сейчас принесут еду.
– Но я же не сказала что я буду.
– Это не тебе решать, потолочница.
Он смеялся, но я нервничала. Вдруг принесут что-то противное, вроде яблок или кефира.
Но официант принес пиццу. Большую, на пышном тесте, с яркими ломтиками помидора и зелеными листьями базилика. Мы потянули к себе отрезанные куски и сыр растянулся, как в рекламе, такого вживую я еще не видела.
Мы ели молча, запивали холодным напитком, похожим на колу, горячие куски и не могли оторваться.
Вкуснее я никогда ничего не ела.
За соседними столиками тоже сидели школьники, но несмотря на то, что их цифры на форме были выше наших, у них была такая же пицца. Не больше и не лучше.
– Разве нас не должны кормить хуже, чем их? – спросила я, когда смогла наконец прожевать последний кусочек корочки.
– Они бы хотели, – мои соседи по столу сморщились, – Да только вот в ресторане это не работает, тут все равны.
После обеда я зашла в библиотеку. Серое маленькое помещение, без специального работника, как кладовая. На полках книжки без корешков, помятые, будто прежде чем отдать их нам, потолочники поиграли ими в футбол. Ну и козлы.
На фоне этой разрухи совершенно дико смотрелись повешенные на дверь тканевые сумки для книг: качественные, новенькие, с будто светящимся кальмаром на лицевой стороне.
Я собрала в сумку все учебники по списку. Кажется, что у нас будут только основные предметы: математика, литература, языки, история. Но нет ничего творческого, как музыка или танцы. Как мне объяснили- мы учимся, а потом идем «на практику»: в магазин или подметать волосы в салоне красоты. Будущие парикмахеры оказались выше нас, в классах с двойкой. Тут это, видимо, не считают творческой профессией. Еще с ними повара и инспекторы по оформлению, кто бы это ни был. В классах с тройкой будущие шефы кухни, заведующие салоном красоты, учителя и врачи. Потом на этаже ниже: четверки – лаборанты, пятерки – биологи и химики, шестерки – зоологи. Под ними их будущие начальники и менеджеры всего, что тут есть.
Классов десяток нет, эти назначаются уже после окончания школы и только главам из центра известно по какому признаку. Говорят, что можно пробиться в десятки даже с единицы. Глаза у моих новых одноклассников горели, когда они говорили об этом.
Будто и не собираются выбираться отсюда.
Социальный лифт, конечно, пока теоретический, но и мне он необходим. Я не нашла ни одной книги о рисовании, а значит мне или нужно пробиться выше или хотя бы подружиться с кем-то, кто сможет поделиться со мной учебниками.
Только к вечеру к нам зашла учительница в сером костюме с не очень-то довольным лицом, будто это мы весь день пили чай, а не она. Волосы у нее были собраны в пучок на затылке, но, в отличие от меня, ей это, кажется, нравилось.
– Я очень устала, поэтому без лишних разговоров. Соколов и Артемова в салон красоты.
Высокий парень и неприметная девушка из самого темного угла встали и вышли из класса.
– Дальше. Закатов и Сибирцева в магазин.
Я не знала что делать, поэтому Лев схватил меня за руку и потащил к выходу.
– Не тормози, иначе накажет.
Очередной выговор? Напугали. Хуже уже не станет, я и так на самом дне.
Я плелась по улице до супермаркета, выясняя что нам придется делать, что мне говорить, и как себя вести. Да, я зла, но я хочу попасть выше. Сначала стоит выяснить правила, а уж потом как их нарушать. Или использовать себе во благо.
– Привет, мам.
Лев обнял женщину с кассы.
– Это Злата, ее отправили к нам в класс.
– Очень приятно, а я Татьяна Александровна, мама Льва. Как тебе школа?
Она так мило улыбалась и с такой добротой смотрела на меня, что я не смогла начать жаловаться, как обычно, и ответила, что все хорошо.
Татьяна Александровна отправила нас в подвал со списком ящиков, которые мы должны поднять наверх и разложить на полках.
– Интересно, это эксплуатация детского труда? Я могу вызвать полицию?
– Не, не можешь. Тут телефонов нет.
Мы шли по темной лестнице вниз, отчего-то выключатель сделали не у входа, а в конце спуска.
– Это у нас нет, а у взрослых-то есть.
– И у них нет.
– Ты шутишь? Да кто на такое согласится по своей воле?
