Когда я закончил, то осторожно положил бумаги на край стола, чтобы потом забрать, а сам пересел на кровать. Хозяйка комнаты тут же разложила передо мной все рисунки, кроме одного. На них были изображены разные вещи: где-то замки и башни, где-то люди, дома, деревья, парочка ваз, много зверей, а иногда попадались совсем безумные творения, наверное, увиденные истребительницей во снах.

– А что на последнем? – я потянулся за рисунком, но Элин взяла меня за руку, остановив ее.

– Платье. Его шьют для меня ко дню Надежды. Не хочу, чтобы ты видел его до праздника.

– Элин… –  начал я и наклонился к ней. Девушка прищурилась и томно улыбнулась, но следующая фраза заставила ее закатить глаза, – не слишком ли ты жестока с Бондаром?

– Фай, – она отвела взгляд и посмотрела в окно, – у нас с ним ничего никогда не будет. Я не мучаю его. Бондар прекрасно справляется с этой задачей сам.

Я наклонился еще ниже и спросил почти шепотом:

– Если с ним у тебя нет будущего, с кем же есть?

– Будто ты сам этого не знаешь, – Элин закрыла глаза и подалась ко мне, но я, чуть подняв голову, поцеловал ее в лоб и отстранился. Девушка же на это лишь наиграно изобразила обиду.

– Я подписал один очень интересный договор с Оружейной. Когда я вернусь с их задания, у нас хватит денег, чтобы построить огромную усадьбу на берегу Неведомого.

– Значит, у нас… – Элин мечтательно расплылась в улыбке.

– А сейчас мне пора идти, – я встал и пошел к столу за отчетом.

– Когда мы теперь увидимся?

– Перед днем Надежды.

– Удачи тебе, Фай! – Элин вскочила и обняла меня. Я обхватил ее плечи и прижал к себе. Так мы стояли несколько минут, пока я все-таки не освободился и не оставил ее в комнате мечтать о нашем будущем.

Выйдя в гостиный зал, я сел у окна рядом с Неей, чтобы поговорить со своей наставницей, которую любил, как мать.

– Ты снова в печали? – я взглянул на нее. Свет выхватывал из темно-русых волос женщины седые пряди.

– Отсутствие радости не означает печаль.

– Но ты грустишь. О том же, о чем всегда. Нея, я уверен, со временем Имрир увидит в тебе искру, которая разожжет в нем пожар. Но сейчас у него много работы.

– Увидит? Сейчас он не видит ничего, кроме армии.

– Разве не ты рассказывала, как он был добр с тобой, когда спас тебя? Разве не тебя он благодарил потом за возвращенную веру в победу?

– Ты прав, Файдан, и умом я это понимаю. Но сердце живет своей жизнью… Скажи, как там Элин? – Нея взглянула на меня и приподняла правый уголок губ, догадываясь, что я отвечу.

– Кажется, она счастлива тому, что я приехал, пусть даже увиделся с ней всего на час.

– Из вас выйдет хорошая пара. Уверена, вы полюбите друг друга. Что до Бондара, ему пора повзрослеть и понять – не весь мир крутится вокруг силы и денег.

– Надо же, – я усмехнулся, – пророчишь нам счастливое будущее, а в свое не веришь. Не надо так, Нея.

– Тебе не показалось, что тут больше нечего обсуждать? – она вопросительно взглянула на меня.

– Понял, – я встал и положил на стол у окна свои записи, – отправь это, пожалуйста, в центральный лагерь со следующей почтой. Здесь данные о моем столкновении с беглым троллем и рекомендательное письмо об Арселе и Анселе.

Близнецов старшие истребители знали, так как наблюдали и за ними в первый год их обучения. Но от предложения вступить в братство близнецы отказались, предпочтя более свободный и спокойный образ жизни, или, быть может, помня печальный опыт истребителя Вельда.

– Что!? – Нея резко повернулась в мою сторону. Лицо ее вытянулось, – куда ты уже успел влезть, Анскайн?

– Вообще-то мне уже пора…

– Можешь не отвечать, – она оставила напускную строгость и медленно поднялась, чтобы обнять меня на прощание, – сама все прочитаю. Удачи тебе, Фай! Увидимся на празднике Надежды!

– Очень на это надеюсь. До встречи!

Правое крыло штаба, в отличие от левого, было нежилым. Зато в нем располагались кухня, уборные и склады. Туда-то я и направился, чтобы собрать все необходимое в грядущем путешествии. Из одежды я взял с собой длиннополую толстую кожаную куртку с меховым воротником и капюшоном и легкую пластинчатую броню под нее, теплые штаны и свои старые снегоходы с Сияющих Пиков (остальная моя одежда с тех времен не сохранилась, так как была испорчена зубами и когтями кротолюдов, и их же кровью). В комнате с оружием я выбрал прочный боевой лук с колчаном стрел, несколько метательных ножей и пару гномьих световых бомб, на всякий случай. Среди иного снаряжения я откопал кристальный налобный фонарь и несколько мотков веревок с крюками на концах. С остальным решил не заморачиваться, будучи уверен, что Фарад и так набьет нашу повозку всеми нужными и ненужными вещами.

Но вдруг, уже на пороге оружейной, я краем глаза заметил практически пустую стойку. Лишь три голубых огонька в обойме стреломета привлекали к ней внимание. Жанетт. Значит, Вилхелл – тот, кого многие считали бессердечным безумцем, сохранил память о своем любимом ученике. В голове вдруг мелькнула мысль, что подруге Лассе незачем пылиться без дела. Недолго думая я повесил стреломет на пояс и вышел в коридор.

 Чтобы не портить момент прощания с Неей, я не стал возвращаться в главный зал, а вышел через боковую дверь. Пройдясь по саду, окружавшему штаб, я вышел за ворота. Идти пешком с полной сумкой показалось мне плохой идеей. Но найти извозчика не составило большого труда.  За пару серебряников он согласился довезти меня до центра города.

Элин, казалось, была влюблена в меня с первого дня нашего знакомства. В начале её обучения я еще приезжал в тренировочный лагерь, чтобы помогать упражняться новым ученикам, объяснял им тонкости тренировок. Тогда, показывая себя свои навыки в смертельном танце с пустынным ящером, я не замечал восторженного взгляда едва достигшей совершеннолетия светловолосой девушки. Но к концу года, увидев первый бой Элин, я был поражен её точностью и стремительностью. Приняв мой стиль, она, пусть и не слишком умело, но все же успешно кружила двумя клинками, разбрасывая нападающих на неё кротолюдов. На праздник Надежды, когда ученики получали несколько дней отдыха, я и узнал от Черной Волчицы, что стал для нее примером и вдохновителем. С тех пор мы проводили вместе всего пару вечеров раз в цикл, но каждый из них становился незабываемым. Она всегда удивляла меня своими крайне свободными для представительницы знатного рода мыслями. Но мы оба понимали, что можем больше не встретиться, потому держались на расстоянии. Сейчас же, когда никакой преграды вроде бы нет, я начал понимать, что еще не готов к нарушению столь привычного покоя и одиночества. На грядущем празднике Надежды все должно было решиться.

Для Бондара же знакомство с Элин было совершенно противоположной историей. То ли из-за ее красоты и грации, то ли из-за того, что она стала первой после Неи девушкой, пожелавшей вступить в Братство Истребителей. Но его характер и положение в семье Стальных Львов были ей не слишком приятны. Прямой внук Литхура, воспитанный на превосходстве над другими, Бондар презрительно относился ко всем, кто не принадлежал к Братству или другим представителям знати. Обладая медвежьим телосложением, он сражался без оружия, используя вместо него два тяжелых стальных щита с заостренными краями. Поначалу я был с ним в хороших отношениях. Но после того как Элин предпочла его чувствам мою компанию, общение сошло на нет, и Бондар начал тихо меня ненавидеть. Но это не переросло во вражду. Слишком уж редко я появлялся в столице.

Оставив в своей комнате взятые из штаба вещи, я, не дожидаясь обеда, отправился на прогулку.

Не имея желания принимать пищу во дворце, под высокопарные речи Фарада или шушуканье придворных, я решил не поскупиться и перекусить в «Рассвете». Обеденная находилась неподалеку от Центральной площади и славилась в верхнем городе своими блюдами. Утолив голод традиционной в Рейрисии печеной свининой с пшенной кашей, я отправился обратно, немного поспать. Потому что если Фарад хотел тайно отправить свою дочь с нами, отъезд наверняка был назначен на ночь.