Подобное привлекает подобное. По этой причине Морковка, сам по природе своей человек не особенно жизнерадостный и даже мрачноватый, избегал общения с людьми тухлыми и депрессивными. Пускай все окружающие желают праздника, страстно, сильно, непоколебимо. И – случится. И именно там, точнее, тут, где он и находится в данный момент перманентного ожидания жизненного успеха.

А почему он по жизни везунчик? Вопрос. Да, спас тех двух пацанят, хотя и сам был лишь на пару лет постарше. И, казалось бы, последовавшее давно уже перекрыло и нейтрализовало, ан нет, опять повезло – уже же из машины высадили, из той, в которой ребята на смерть отправились, в предпоследний свой путь.

Вот с кликухой Морковке не повезло. В детстве его, мальчишку писклявого, узкоплечего и остроносого, обзывали Буратином. Не нравилось, конечно. Однако когда вымахал под метр девяносто, в плечах раздавшись, неожиданно существенно вытянулся и заострённый нос его, приобретя при этом бурый оттенок. И родилось незаметно, а затем и прилипло обидное прозвище. Эх! А ведь и в драку бросался.

Разведданные, полученные, в том числе, и от Морковки, на следующий день в течение нескольких часов анализировали Чис, Лом и Плясун. По всему выходило, что вплотную приближаться к дому, в котором якобы содержался Мозгун, а уж тем более входить в него, просто смертельно опасно.

– Да не удастся уйти. Клянусь, Андрон! – твердил Плясун. – Те, кто ближе ста метров подойдут, не вырвутся из окружения.

– Ты предлагаешь с опушки леса пострелять в направлении их трёхэтажной халупки и драпать? – нервничал Чис.

– Но у нас четыре трупа за какие-то недели. Если и дальше так пойдёт, то с кем останемся? Ропот уже по рядам пошёл. А Испанец-то живой и почти что невредимый, разве что за щёку пока брать не может.

– Один выход, пожалуй… Да, в спину ударить, – задумчиво проговорил Лом и принялся поглаживать макушку заострённой кверху головы.

– Кому? Кто тебе её подставит? – раздражённо спросил Чис.

– Вот и надо как-то сделать, чтобы подставили. Я вижу такую картину: они окружили дом, а в это время мы атакуем их сзади. А потом уходим.

– Они окружат дом, когда ты войдёшь в него. И не только ты, но и вот он, Андрон, – резонно заметил Плясун, указывая пальцем на Чиса. – И никак не раньше.

Лицо Лома приняло загадочное выражение.

– А если внутри дома начнётся стрельба? – произнёс он.

Чис бросил на него свирепый взгляд и заиграл желваками. Затем предложил:

– Что ж, я не против, бери на себя роль камикадзе.

– А если поручить пострелять человеку, который вхож в этот дом?

– Охранникам?

– Домработнице, – снисходительно улыбнулся Лом.

– Ну-ну!

– Выясним, с кем она живёт и всё такое. Найдём подходы. Вряд ли её обыскивают. А у неё, наверно, имеются детишки или старенькие родители. Ну как?

Лицо Чиса осветила улыбка.

– А в этом что-то есть. Она, кажется, работает через день? Сегодня она работает?

– Да, сегодня. Обычно с обеда и до утра, – подтвердил Плясун.

– Отлично. Вот вдвоём и займётесь этим. Выяснить, где живёт, с кем и как. Деньги и страх – хорошие стимулы. Кстати, давно уже надо было узнать, кто она и откуда.

Вчера Мозгуну сняли послеоперационные бинты, а сегодня он купил новые документы и трёхлетнюю «девятку».

– Послушай, Костик, я теперь с тобой в третий раз должна знакомиться? – в восхищении вытаращила глаза Натка. – Слушай, тебя не узнать! Кстати, тебе идут короткая стрижка и охотничья бородка. И мордольеро уже не такое опухшее. А глаза – вообще не твои. Когда у тебя будет хриплый голос и семенящая, а не утиная походка, тебя мать родная не признает. Ты походку-то репетируешь?

– Да, бывает. Только я уже не Костик, а Славик.

– А раствор пьёшь регулярно?

– До тошноты. По-моему, и так уже хриплый, как у Высоцкого.

– Ещё не совсем. Продолжай пить.

Мозгун никак не мог настроить себя с полной серьёзностью относиться к происходящим с ним переменам. А может быть, и следовало, ибо хандра-депрессия не проходила. Хотя и не было теперь прежнего упадка сил, но всё же он пребывал в том состоянии, когда возврат к прежней жизни казался невозможным.

– Со сменой имени и характер изменится, – сказала Натка. – Может, и мне поменять? А то опять брошу работу и буду дурочку валять.

– Ну и что? Возможно, лучше дурочку валять, чем за три сотни горбатиться. – Мозгун, покряхтывая, улёгся на кровать и закрыл глаза.

– Да у меня работы практически на пару часов или чуть больше. Зато на свежем воздухе. Трудно пыль смахнуть с мебелей да жратвушечку разогреть?

– Если бы я два часа пыль смахивал, то умер бы, вероятно, – со вздохом сказал Мозгун.

– Тебе к врачу надо. Как только станешь одноразовым, я имею в виду раз в неделю, то сама вызову «неотложку» и сдам тебя.

– Спасибо, ты очень добра.

– Надеялась, меня на работу отвезёшь.

Мозгун сморщился.

– Ты с ума сошла. Возьми денег и – на такси.

– Так зарплату и проезжу. Хотя если на дороге ловить…

Спустя час Натка была уже у края мостовой. Однако как только она подняла руку, тотчас из стоявшей поблизости иномарки высунулся мужчина и махнул ей рукой.

– Девушка!

Натка подбежала к машине и нагнулась к окну.

– Мне в Подмосковье надо, – сообщила она. – Сколько будет, если…

– Договоримся, – перебил её Лом, вышел из машины и открыл заднюю дверцу. – Прошу.

Когда Натка забралась в салон, Лом попросил её подвинуться и уселся рядом. Натка насторожилась, однако протестовать не стала. Сказала только:

– Ну-ну!

– Вас удивило, почему не на прежнее место, а сюда сел, к вам? – поинтересовался Лом.

– В общем, да. Клеиться, видно, собрался? А? Но я, увы, несвободна. Я всего лишь хотела добраться до места работы. Кстати, мне нужно…

– Да мы знаем, куда вам нужно, – опять не дослушал Лом. – Как знаем и то, что вы несвободны. Хотя и не замужем.

Натка побледнела. Бандиты! Они нашли его! Он сменил внешность и документы, а они, тем не менее, вышли каким-то образом на него.

– Что вам от него надо? – закричала она. – И остановите же! Никуда я с вами не поеду!

– Нам он пока не нужен. Пока, – сказал Лом, сочтя необходимым подчеркнуть это слово. – Он будет нужен в том случае, если не исполните нашу просьбу.

– Какую просьбу? Чего вы хотите? И не надо меня пугать! – Натка сунула руку в сумочку и принялась шарить в ней в поисках маникюрных ножниц.

– Дайте сюда! – Лом вырвал из её рук сумочку и бросил на переднее сиденье. – У нас к вам серьёзный разговор, Наталья Семёновна. Вы понимаете? Мы – серьёзные люди. Не менее серьёзные, чем те, у кого вы работаете. Мы вам делаем предложение – вы его принимаете. Понятно? Пятьсот долларов. В случае отказа – два трупа. Один рядом со мной и пока ещё трепыхается, а второй – вашего дружка. Это об особых условиях контракта. Теперь по существу. Вы должны расстрелять две обоймы.

– В кого?! – отшатнулась Натка.

– Неважно. В воздух. Выйдете на балкон и начнёте палить. Одну обойму, затем вторую. Потом выбросите подальше пистолет, желательно за забор, и уйдёте в свою комнату. Дальнейшие события вас не касаются.

– Но зачем?! А охрана? Они подстрелят меня!

– Постарайтесь, чтобы они не видели вас. Пока прибегут на выстрелы, вы уже отстреляетесь и спрячетесь. Да, чуть не забыл. Ещё гранату бросите.

Стрелять из пистолета! Бросать гранаты! Натка была в шоке. А может, эти парни сумасшедшие? Да нет, не похожи.

– О чём вы думаете? – усмехнулся Лом. – Я же сказал – отказ исключён.

– Я стреляла только из ружья. А гранату я бросала последний раз в школе. Она была игрушечная.

– Сейчас сделаем остановку в лесу, и я покажу, как это делается.

Остановку в лесу! Всё понятно. Изнасилуют и убьют.

Лом, отметив реакцию Натки на слова о лесе, ухмыльнулся и развернул перед её лицом веер из десяти пятидесятидолларовых купюр.