Хотя море ночью штормило, рано утром, когда рыбацкая лодка отплыла, чтобы снять сети, стоял штиль, а вода вновь приобрела бирюзовый отлив.

Солнце уже показалось на горизонте, нужно было спешить к открытию рынка, ведь два рыбака должны были ещё успеть доставить свой улов в близлежащий город, столицу провинции Кага. В Японии и сейчас и в те времена, несколько столетий назад, некачественный товар, или имеющий даже незначительные дефекты, безжалостно отбраковывался и нередко выбрасывался. Так что рыбаки старались как могли, чтобы не повредить рыбу и с усердием сплетенную ими сеть.

– Да, уж, Хоити… Улов сегодня у нас небольшой. Даже на чашку риса с трудом потянет, – вытирая пот со лба заявил старый рыбак. – Всё из-за шторма, верно морской царь разгневался на кого-то.

– Ладно уж тебе, отец. Ты веришь в эти сказки? Уж кого, а драконов я ещё не встречал, – улыбнулся загорелый юноша, продолжая вытягивать сеть.

Тут о дно лодки что-то ударилось и в сети показался большой акулий хвост, но был он странного цвета – весь чёрный.

– Только акулы, запутавшейся в сетях, нам ещё не хватало. Мало того, что сеть чинить, так ещё и мясо никому не продашь, горечь редкая, – нахмурился старик. – Вытягивай, распутаем на берегу. Хотя бы из плавников суп сварим.

Парень схватился за хвост и с трудом втащил трехметровую акулу на лодку, только вот была это совсем не акула, а коджин – водный ёкай1, по поверьям прислуживающий морскому царю. Кожа его была чёрной, как морская пучина и шершавой, словно наждак, его нижняя часть была в точь как у акулы, а верхняя походила на человеческую. Шесть жаберных щелей судорожно открывались и закрывались, рот, полный острых зубов изредка открывался, чтобы сделать вдох, а зелёные, словно изумруд, глаза выжидающе смотрели на ошеломлённых людей. Монстр был полуживой, ведь он накрепко запутался в сетях ещё ночью во время шторма и сейчас беспомощно лежал на человеческой лодке, скованный въевшимися в плоть нитями, словно цепями. Осмелев, люди обступили коджина, пристально его изучая.

– Хотя он еле живой, думаю, до города протянет, – проверяя шею монстра, словно рыбе жабры, решительно сказал юноша. – Я слышал власти дают один рё2 за живого ёкая.

– Целый рё?! Что же ты сразу не сказал? – обрадовался старик, взяв в руки черпак. – Нужно поспешить! Скорее греби к берегу, а я пока буду поливать нашего дорогого гостя водой.

Распутав ёкая из сетей и прихватив с собой воду, отец и сын поспешили в город, взвалив монстра на потрепанную, пропахшую рыбой деревянную телегу.

– От… Отпустите… меня, прошу вас, – слабым голосом простонал ёкай, придя в чувства. Хотя он и провел всю жизнь в море, он мог спокойно дышать на суше, вот только совсем высыхать ему было опасно. Раньше он изредка выбирался на поверхность полюбоваться на закат или ночное небо, полное звёзд, на луну, ослепительно блистающую над морским прибоем. Он любил чувствовать ветер на своей коже, солнечные лучи, нежно согревающие все тело после холодных морских глубин. Сейчас же это казалось ему недостижимой мечтой… Хотя ему и рассказывали о нравах людей, предупреждали не подплывать к береговой зоне, он думал, что такого с ним никогда не произойдёт. Как же он ошибался… А ведь он был ещё так молод, только недавно исполнилось двести лет. Только недавно приступил к службе у морского царя, только недавно обзавёлся верным другом.

– Ну, ты что? Как же мы тебя отпустим с такими ранами? Ты и пары дзё3 не проплывешь, – рассмеялся молодой рыбак.

– Вот придём в город, там тебе помогут. И сможешь вернуться домой, – заботливо уверил существо старик, толкнув сына локтем в бок.

Перед тем, как войти в город, рыбаки накрыли ёкая накидкой из соломы, чтобы народ лишний раз его не видел, так что из тележки свисал лишь темный акулий хвост. Через некоторое время они остановились перед резиденцией клана Маэда, в которой жил главный охотник на ёкаев. По слухам монстров сдавать нужно было именно сюда. Молодой рыбак подошел к воротам и неуверенно постучал. Дверь тотчас же открыл один из постовых самураев. Узнав причину прихода, он попросил подождать и закрыл перед ними дверь. Спустя несколько минут к ним вышел один из высокопоставленных самураев-охотников на ёкаев, судя по знаку на кимоно, в сопровождении трех самураев рангом ниже. Расспросив про пойманного монстра, он наконец попросил его показать.

– Мы принимаем только живых ёкаев, а этот, похоже, того и гляди издохнет, – надменно взмахнул рукой самурай, поморщив нос от рыбного запаха. – Могу дать вам за него один кан4 риса, не больше.

– Но мне говорили… – начал было парень, но его вовремя остановил отец.

– Мы с радостью примем Ваше вознаграждение за наш труд, господин, – покорно промолвил старик, поклонившись, ведь он не понаслышке знал, что случается с крестьянами, задевшими честь самурая.

Ёкая затащили внутрь и наглухо закрыли ворота, рыбаки немного раздосадовано побрели домой – не один рё конечно, но тоже неплохо.

В камеру в большом здании, где держали ёкая, вошёл молодой человек в черных лакированных доспехах с золотой эмблемой на груди и золотыми наплечниками. Шлем, который он держал в руках, был украшен двумя длинными изогнутыми золотыми пластинами, над которыми возвышалась третья, прямая. Это был предводитель охотников на ёкаев. Подойдя к монстру и присев на одно колено, юноша посмотрел тому прямо в глаза:

– Ты коджин, не так ли? К твоему сожалению, тебе придётся дожидаться здесь своей казни, которая скоро состоится на городской площади.

– Зачем вы так со мной? Я же ничего вам не сделал.

– Пока что. Но ты же ёкай, все вы одинаковые – бездушные создания, от которых нет прока, – юноша встал, развернувшись к выходу из камеры. – Твою голову вывесят перед воротами через несколько дней, в назидание другим, если, конечно, не засохнешь без воды раньше.

Коджин сжал кулаки от горя и опустил голову, смотря на уже привычный ему холодный каменный пол. Неужели все так для него закончится? Неужели уже через несколько дней ему отрубят голову на глазах у сборища зевак? С болью он вспоминал те дни, когда беззаботно плавал в морских глубинах и служил во дворце, хотя служба и была тяжёлой. Из его глаз потекли красные слёзы. Спускаясь по щекам, они капали на пол, но как только они касались пола раздавался звонкий звук. Предводитель охотников повернулся к ёкаю и подобрал одну из слез с пола, довольно улыбаясь. В его руках сверкал превосходного качества кроваво-красный рубин. Охотник знал об особенностях этого вида морских ёкаев, именно поэтому монстр и был до сих пор жив.

– Привяжите его завтра на площади и поставьте чашу под головой. Когда слёзы закончатся, обезглавьте, – холодно приказал юноша своим подчиненным, удалившись из камеры.

Солнце пекло невыносимо. Хотя его изредка и поливал водой стражник, стоящий по левую руку, коджин изнывал от жажды и усталости. Его руки были накрепко привязаны к столбам так, что он склонив голову смотрел в чашу, полную рубинов по прошествии двух дней. Слёзы уже как целый день перестали течь, да и сил проливать их у него больше не было. С каждым часом он чувствовал, как внутри него все больше разрасталась безжизненная пустыня. Держали его на деревянном возвышении, площадке, специально предназначенной для показательных казней и наказания преступников. Мимо него целый день проходило множество людей, от нищих крестьян до особ высокого ранга, но никто даже не задумывался о том, чтобы ему помочь, никто даже на него не взглянул с сожалением. Все только перешептывались или спрашивали у охранника, когда же состоится казнь. Дети останавливались, смотря на него, будто на пойманного зверя, и убегали, задорно смеясь со своими друзьями. Друзьями… У коджина был один друг на суше, но звать его было скорее всего бесполезно. Да он и не успеет…