Второй и третий класс должны были поставить сцену бала во дворце из «Золушки». Текст взяли классический. В него разрешалось вносить изменения, но не более чем десять процентов от утвержденного организационной комиссией текста. Строго было регламентировано все: общая продолжительность выступления, количество артистов, занятых в постановках и многое другое. В постановках могли принимать участие только ученики данных классов, никаких приглашенных. Но любой исполнитель мог играть любое количество ролей. Нашему девятому и восьмиклашкам предстояло поставить несколько сцен из пьесы Шварца «Обыкновенное чудо». Игоряша встречался предварительно с каждым классом и оговаривал все нюансы. Дело дошло и до нас. Поскольку в нашем классе только девять человек, было понятно, что играть у нас в группе придется всем. Игоряша сообщил, что следует распределить роли и разработать общую концепцию постановки. И самое важное – решить, кто будет режиссером-постановщиком.
Некоторые роли не вызывали сомнений: Кристина – принцесса, Машка – кавалерственная дама Эмилия, вертлявый Витямба – министр-администратор. С остальными ролями было сложнее. Игоряша предложил ответственную роль королька отдать обладателю несомненно комического дара Сашке Медведеву, волшебника – Аверьянову, жены волшебника – Любе, Кирюше – второго, вечно несчастного министра, Руслану – охотника. Ну а принцем внезапно оказался я. Странно, что все с этим сразу же согласились, как будто это само собой разумеющееся. Витямба даже незло съязвил:
– Так ты теперь и есть настоящий принц! Скоро и жить будешь по-королевски! После того как тебя твой опекун к себе в шикарную московскую квартиру заберет.
Режиссер-постановщик был выбран тайным голосованием. Все написали имя на бумажках и бросили их в свернутом виде в шапку Руслана. Потом Игоряша, честность которого была вне подозрений, объявил, что победителя оказалось два – Бушилов и Белов. И поэтому режиссера у нас будет два. Думаю, что за Витямбу проголосовали потому, что он уже доказал свои постановочные возможности во время конкурса танцев. А за меня – потому что я считался лучшим у нас в классе по литературе. Да еще все понадеялись, что раз мой опекун – знаменитый драматург, то и подскажет нам через меня много всего интересного и полезного. Позже этот последний расчет оказался очень верным. Уж больно нам хотелось победить восьмой класс.
У нас были на все про все полтора месяца. Игоряша посоветовал нам прежде всего найти свое видение, концепцию спектакля. Восьмиклашки, по данным Машки, решили сделать музыкально-комическую сказку. Даже стали перекладывать тексты различных персонажей на популярные мелодии. Ну а мы? Витямба настаивал на чем-то вроде черного юмора. Я поговорил с моим Евдокимофым, и он посоветовал нам прежде всего отойти от трактовок знаменитого фильма с Мироновым и Леоновым, иначе у нас получится только жалкая пародия на гениальных актеров. Лучше сделать нечто, совершенно отличающееся от общеизвестных вариантов:
– Представьте себе, что вы не путешествующий королевский двор, а труппа бродячего театра. Но в вашем составе не типичные персонажи комедии дель-арте, вроде Пьеро, Коломбины и Арлекино, а типичные актеры-маски театра девятнадцатого – начала двадцатого веков: король провинциальный сцены – трагик, его юная дочь, герой-любовник с туманным взором, пройдоха-интриган, характерная актриса средних лет с многократно разбитым сердцем т.д. И вот всю эту компанию приютило на одну ночь вполне обеспеченное семейство, муж и жена. Актеры фиглярствуют, некоторые из них вообще не в состоянии выйти из своих, прилипших к ним намертво, амплуа. При этом юная дочка трагика, говорящего как шекспировский король Лир, реально влюблена в бледного юношу со взором горящим, исполняющего роли принцев, ангелов и прочих лирических персонажей. Суть в том, что все они постоянно находятся в своих амплуа, и теряют связь с действительностью. Сами же хозяева, муж и жена, не понимают, где в том, что они видят в своем доме, пьеса, а где реальная жизнь. На самом деле, и сам король провинциальный сцены, и вся труппа – только нищие оборванцы, хоть и с большими амбициями. Они стали рабами своих амплуа. Суть идеи в том, что не только актеры, но и обычные люди в обычной жизни зависают в придуманных или навязанных им этих самых амплуа, а вместо своей жизни играют какую-то чужую.
Через недельку мы получили от Евдокимофа исправленный текст. На самом деле он почти не изменил слова никого из персонажей, кроме волшебника и его жены. Их роль как бы повысилась. Они теперь постоянно общались между собой и комментировали все, что происходит в их доме между другими персонажами, пытаясь догадаться, что они реально делают: репетируют или это их действительная жизнь?
Игоряша нашел саму идею и исправленный текст очень перспективным, и мы начали репетиции. Мы с Витямбой решили прописать каждую сцену: кто что делает в каждую минуту, что говорит и т.д. Начались репетиции. Проблем было выше крыши. Прежде всего – с исполнителями. Ромке и Любаше ничего особенно и не надо было играть, тем более что Евдокимоф придумал для них некоторое двойное дно. Он предложил им играть супружескую парочку, которые в браке уже много лет, и их чувства порядком поостыли. Вся их личная жизнь превратилась в рутину. И тут такое! И в их доме! Интриги. Любовь. Да еще и несчастная. Эмоции зашкаливают… Короче говоря, все это очень освежило и их взаимоотношения. В общем, и у Любы, и у Ромки все получалось очень реалистично и нескучно. Витямба постоянно впадал в очевидные штампы, но выручало его невероятное обаяние, которое сквозило сквозь личину его однозначно отрицательного персонажа. Очень все неплохо получалось у Машки. Ее внутреннее состояние как нельзя лучше подходило к психологии первой дамы королевства, одновременно являющейся стареющей характерной актрисой. Кирюша играл без всякой фантазии, но старательно повторял все, что от него требовали я и Витямба. Но мы особенно ничего от него и не ждали. Лишь бы он не слишком тихо говорил и хорошо выучил свой текст и свое местоположение в каждой мизансцене. Это же можно сказать и про Руслана. Хуже всего получалось у меня, у Медведева и у Кристины. Медведев никак не мог уловить саму суть своего персонажа, и Игоряше, чтобы хоть как-то поддержать его самооценку, пришлось всю роль придумать за него и репетировать с Сашкой персонально. Хотя, надо признать, что в других классах у исполнителей главных ролей проблем было еще больше, и наш историк прямо-таки разрывался между репетициями то в одном, то в другом классе.
В общем, пришлось признать очевидное: грандиозный успех Медведева при его выступлении на конкурсе чтецов юмористических рассказов был в значительной степени достижением Игоряши, который сумел отрепетировать с Сашкой все до самых незначительных мелочей. Но Игоряша очень жалел Сашку, который был страшно обидчив и склонен к эмоционально невзвешенным поступкам. Историк всячески старался доказать Медведеву, что это он сам – творец своего персонажа. Но кажется, этого не понимал только сам Медведев. И все же при участии Игоряши, как-то начала получаться роль и у Сашки. Самые большие трудности были у принца и принцессы. Кристина на каждой репетиции демонстрировала свою полную бездарность. Трудно было произносить текст более фальшиво! Она явно не понимала, что представляет собой влюбленная и отвергнутая девушка. Беспомощность и скука… При такой принцессе нам явно ничего не светило в соревновании с восьмиклассниками. И у меня тоже роль не клеилась. Виной тому была моя зажатость. У меня не было опыта публичных выступлений, если не считать экзаменов по фортепиано и гитаре в музыкалке. Но там совсем другое. Там есть я и инструмент. И я могу выражать свои эмоции его посредством. И мне не надо ничего говорить, смотреть в переполненный зрителями зал, взаимодействовать с другими партнерами по сцене. А тут нечто совсем новое и непривычное для меня. Мне невероятно трудно сосредоточиться на внутреннем мире моего принца. Все, что он говорит, мне незнакомо, и я очень далек от его несколько странной психологии. Я написал об этом Евдокимофу, и он посоветовал мне играть неврастеника. Я же по сюжету и не принц вовсе, а так, мелкая сошка со смазливой рожей. Актеришка, который так плотно подсел на роли принцев, что уже и на самом деле стал считать себя голубых кровей. Хотя на самом деле я (то есть мой персонаж) всего лишь жалкий оборванец. А принцесса (дочка трагика) – эта малолетняя дуреха и вправду считает меня чуть ли не обедневшим аристократом. То есть я должен играть персонажа не на сто процентов положительного. Евдокимоф даже сказал мне, когда мы с ним общались по скайпу, что Шварц – это все же не Чехов и не Островский. И принц написан довольно слабо, он совершенно плоский. На самом деле Шварцу удавались только те персонажи, которые обладали некоторой комической характерностью, а все его персонажи «серьезные» или «лирические» на самом деле абсолютно ходульные. И принц в том числе. Я, кстати, потом рассказал Игоряше об этом разговоре с Евдокимофым. Историк не согласился. Он другого мнения. Для него Шварц – великий драматург. Но он уважает мнение Евдокимофа, особенно учитывая, что последний и сам очень известный автор пьес и сценариев. При этом Игоряша посоветовал мне воспользоваться идеями моего опекуна для создания полноценного образа принца.
