Наконец прибыли к заветному месту. Раджа спешился и с торжественным видом приблизился к скале. Подняв руку, он слегка хлопнул по камню и произнес:

– О Великий!

Однако ничего не произошло. Раджа нахмурился: такого он не ожидал. Он выхватил из ножен меч, рукоятью стукнул о скалу и крикнул уже громче:

– О Великий!

Но и на сей раз скала не отворилась. Раджа заволновался: не хватало только остаться в дураках на глазах у своих же подчиненных! В ярости вырвал он из рук одного из стражников боевой топор и метнул его в стену, во все горло крича волшебное слово.

Скала не дрогнула.

Раджа уже был готов скомандовать слугам взяться за молоты и кирки, как вдруг слова приказа застыли у него на губах.

С оглушительным шумом распахнулась каменная дверь, а за ней стоял, почти подпирая головой потолок, огромный асур. Глаза его сияли, как два солнца, грудь была закована в сверкающий панцирь, а две руки из шести угрожающе сжимали огромный меч и не менее внушительный боевой топор. Грозно зарычал он, и слуги все как один попадали наземь со своих осликов.

Раджа почувствовал, как у него затряслись поджилки и язык прилип к гортани, – но храбрые стражи его не дрогнули и дружно наставили на великана копья, мечи и топоры, ожидая команды. Второй раз зарычал асур, и сорок из пятидесяти воинов, выронив оружие, упали на колени. Не удержался на ногах и сам раджа. Однако десять самых умелых бойцов устояли и, собрав последние силы, бросились в атаку. Раджа понимал, что сражаться бессмысленно и он должен отдать приказ к отступлению, – но страх сковал его по рукам и ногам. В ужасе смотрел он, как асур одним движением опрокидывает его воинов, словно пешки, и поражает каждого его собственным клинком. Потом все стихло.

– Скажи же что-нибудь, земной владыка! – раздался вдруг спокойный негромкий голос. – Или ты проглотил язык?

Раджа не сразу поверил, что это говорит ужасный великан, только что разгромивший отряд его лучших воинов и бросивший на колени его самого. Кое-как он выпрямился и изобразил приветственный поклон.

– П-прошу прощения, господин мой, что пытался вломиться в твое жилище, – но я не знал, что оно принадлежит тебе. Учитель, что привел меня сюда, ни словом о тебе не обмолвился.

– И это с его стороны в высшей степени достойно похвал, ибо я держу мое местопребывание в тайне и вовсе не хочу, чтобы обо мне ходили слухи среди людей. С тех пор как дэвы, которым вы поклоняетесь, заставили нас жить под землей, много тысячелетий провел я в этой пещере, обустраивая ее по своему вкусу – как всякое разумное существо, я люблю покой, красоту и уют. И, разумеется, не желаю, чтобы ко мне врывались без спроса.

– Но Бхагван Сингх…

– Послушай, – властно перебил его асур. – Лет сорок назад, когда Бхагван Сингх был молод, он исходил эти горы вдоль и поперек – и однажды встретился со мной. Я не любил людей, да и сейчас их избегаю – какие чувства могу я вызвать у большинства из них, кроме трусливой ненависти? Но его – наверное, от скуки – я решил испытать. Я старался напугать его – но понял, что, путешествуя, он давно привык рисковать и смерть его не страшит. Я показал ему свои сокровища – он смотрел на них как на морской песок. Я искушал его тайным знанием, которое дает власть над людьми, – оно его не интересовало. Тогда мы сделались друзьями, и с тех пор он раз или два в год приходит навестить меня, развлечь утонченной беседой и рассказать новости о мире и людях. Когда он привел тебя, я понял, что ты каким-то образом вынудил его к этому, и дал вам спокойно осмотреть пещеру. Мой друг был уверен, что ты не станешь возвращаться. Что ж, это благородно – верить в лучшее в людях, но, как видишь, он ошибался. Зачем ты пришел? Зачем привел слуг? Думаешь, мне не видны все до единой жалкие мыслишки под твоим черепом? Ты задумал ограбить меня! Хотя клялся всеми богами! Но потом сделал вид, что забыл о клятве, и, как трехлетний ребенок, думаешь, что можно нашкодить и убежать и никто ничего не узнает! А еще величаешь себя царем и повелителем, источником закона и справедливости! Ха-ха-ха-ха-ха! – и оглушительный хохот сотряс окрестные горы так, что с них посыпались камни.

Великан в последний раз смерил раджу испепеляющим взглядом. Потом дверь закрылась.

Повелителю ничего не оставалось, как, собрав уцелевших людей, погрузить на ослов тела павших воинов и вернуться домой, чтобы устроить им пышные похороны.

Так был наказан раджа за свою алчность и вероломство.

Водном отдаленном государстве жили-были король с королевой. Жили они, как полагается, в огромном дворце, новехоньком и отделанном по последней моде, а дворец тот стоял посреди великолепного парка, и чего только не было в том парке: и лужайки, и фонтаны, и цветники, и беседки – всего не перечесть! Ограда его была из высоких кованых прутьев с золочеными пиками и королевскими гербами – а сразу за ней начинался настоящий дикий лес, куда обитатели дворца не только никогда не ходили, но даже старались лишний раз не смотреть.

И была у королевы кошечка, совсем еще молоденькая, почти котенок, вся с головы до кончика хвоста снежно-белая – только на симпатичной мордочке чернело небольшое пятнышко. Королева ее очень любила и частенько с ней разговаривала, и кошечка, представьте, ей отвечала! – потому что в те времена и звери умели говорить, не то что сейчас. Так что были они настоящими подругами.

По утрам королева обычно пила чай у себя в спальне, а кошечка сидела у нее на коленях или вальяжно раскидывалась прямо на королевской постели – ей-то все было можно.

И вот как-то раз прекрасным погожим майским утром королева сидела за чашкой чая – надо вам сказать, это была ее любимая чашка из тончайшего пекинского фарфора, подарок самого китайского императора. А кошечка веселилась от души. Она никак не могла усидеть на месте и то носилась по подушкам, ловя собственный хвост, то каталась на спине, то залезала на шкафчик в углу и прыгала вниз… И в какой-то момент не рассчитала движение и – раз! – хвостиком задела чашку, та упала и разбилась. Королева же тем утром была не в духе и сильно расстроилась. «Вот растяпа! – воскликнула она. – Не желаю больше тебя видеть, убирайся вон из дворца, если не умеешь вести себя прилично!»

Кошечка, конечно, чувствовала себя немного виноватой – но не до такой же степени! И тоже обиделась не на шутку. Подумать только, ее гонят из дома из-за какой-то паршивой чашки! (Вслух она этого, конечно, не сказала, так как была хорошо воспитана.) Да, она уйдет! И пусть королева сто раз пожалеет о своих неосторожных словах!

Бочком проскользнула она мимо королевы в соседнюю комнату, где было открыто большое окно, и выпрыгнула наружу.

За несколько минут кошечка, как стрела, промчалась через весь парк, остановилась у ограды, пролезла между прутьями и осторожно пошла дальше.

Вдруг она услышала удивительный звук. Высоко над головой в ветвях старого дуба пела какая-то птица, и пела чудесно: она свистала, щелкала и все время выдумывала новые и новые коленца. Казалось, даже ветер утих, заслушавшись.

«А, знаю, кто это! – подумала кошка. – Это Соловей! Я пару раз слышала, как он поет у нас в парке. Наши придворные его обожают и все время говорят, что у него лучший в мире голос. Хм, надо бы познакомиться!» – и она легко вспрыгнула на ветку дуба и полезла вверх.

Лезть пришлось высоко, кошечка устала. Наконец на одной из тонких верхних ветвей она углядела маленькую невзрачную серую птичку – похоже, у Соловья не было других достоинств, кроме прекрасного голоса. Он так и продолжал самозабвенно распевать и не заметил, как кошечка подкралась довольно близко.

– Эй! – окликнула она его. – Привет! Мяу!

Соловей вздрогнул от неожиданности, открыл глаза и перепорхнул на веточку потоньше.

– Кто ты? – чирикнул он. – Ты мне мешаешь!