– Ах, ты такая, ах ты сякая, ты моего сыночку обидела, он из-за тебя ногу сломал. Кто тебя в нашу деревню звал? Откуда ты взялась такая?

– Кто звал, того уж в живых нет. А вы бы не на меня с кулаками кидались, а сыну своему наваляли, чтобы он не пил. И вообще, с какого такого перепуга вы меня во всем вините? Это я его родила? Это я его таким воспитала? Это я покрываю его перед другими людьми и считаю, что он дитя не разумное ни в чем не виноват, а все кругом его обижают?

Женщина поджала губы и отвернулась, вытерла ладонью глаза.

– Там он, – кивнула на дверь в комнату.

– Зря вы так, Агнета, – покачал головой участковый.

Э нет родной, не хватит, никто не смеет Агнету обижать и поклеп зазря на нее наводить, за это я могу и нос с ушами пооткусывать. В комнате болезный лежал на деревянной продавленной односпальной кровати, рядом на тумбочке стояла початая бутылка чего-то мутного и неприятного. В воздухе витал запах плесени, старого дома, немытого тела, перегара и сивушных масел.

– Убери это, – ткнула пальцем в бутылку, почему-то она вызвала во мне приступ тихой ярости.

– Ах, ты же ведьма, приперлась, чувствуешь за собой грех? – начал Васек.

– Василий, – укоризненно начал Александр.

– Я тебе сейчас эту ногу до конца доломаю, а потом вторую начну крошить, – зашипела я, приблизив свое лицо прямо к его небритой харе, – Если ты сейчас же свою помойку не прикроешь.

– Ааааа, – только и смог испуганно произнести забулдыга.

– А ну на стол, живо, и штаны снимай, – скомандовала я, – Не буду я тебя смотреть в скрюченном состоянии.

Тот стащил грязные джинсы и сполз с кровати, поковылял к стоявшему посреди комнаты длинному столу.

– Я тут не умещусь, – капризно сказал Васька.

– Живо.

Он забрался на стол, верхняя часть туловища свисали над полом. Его мать подставила ему под шею стул со спинкой.

– Мне больно, – захныкал дитяко.

– Цыц. Предупреждаю сразу, я вообще ни разу не доктор и никогда в этой области не работала. Так что все это на ваш страх и риск.

– Ишь ты какая, – подала голос мамаша, – Как людей калечить, так она специалист. Ты пошто моему Васеньке порчу навела?

– Васька ваш у меня лопату украл, и порчу я на него не наводила, лишь сказала, что если пить будет, то ходить не сможет.

– Не может быть такого, мой Васенька хороший, он и мухи не обидит, – возразила маманя. Васька довольно хрюкнул на столе.

– А вы на него глазами другими посмотрите, вот как будто чужой человек перед вами. Посмотрите, пока я им заниматься буду, и желательно молча.

Предо мной лежала грязная, волосатая мужская нога в неестественном положении. Почему-то вспомнилась дочкина энциклопедия по анатомии. Ногу положила правильно, товарищ взвыл, ничего ему полезно. Прикрыла глаза и пошла пальцами по костям, а вот и переломчик, под пальцами явно чувствовалась трещина с небольшим смещением в большой берцовой кости. Поправила все на место.

– Тащите таз с водой и бинты. Накладывать гипс я тоже буду первый раз, – хихикнув, сообщила я всем присутствующим.

Тетя Маша принесла все в комнату и поставила на стул, не поднимая на меня глаз. Видно она о чем-то крепко так задумалась.

– Сломана большая берцовая кость, так что гипса у тебя будет от пятки до пятой точки. Рекомендую завтра все же съездить в травму и сделать рентген.

Вася безучастно махнул рукой. Маманя кивнула головой. Я принялась мочить бинты и наматывать на ногу.

– Вот ты говоришь, я виновата, что он пьет, – начала тетя Маша, – а ты не знаешь через что я прошла, чтобы его вырастить. Я его ведь родила поздно, да одна, да без мужа, да в деревне, – она горько вздохнула и собралась дальше жалобиться на свою тяжелую жизнь.

Но не успела она, я ее перебила, и меня понесло, и про жизнь тяжелую, и про вину, и про алкоголиков, и что мы все люди взрослые. Говорила, что выросшие дети – они уже взрослые, хоть и характер формируется в детстве под влиянием воспитания, родителей и окружения, то во взрослом состоянии, человек сам решает и выбирает, как ему жить. Говорила, что родители не виноваты во взрослых поступках детей, а дети не имеют никаких прав винить их в своей нынешней жизни, если те не отравляют им жизнь сейчас. Я ораторствовала и наматывала бинт на ногу. Но вдруг бинты кончились, а нога нет. Мне принесли мешочек с промышленным гипсом и нарвали старую простыню на полоски. После такого строительного материала у меня от рук ничего не останется. Вздохнула тяжело и продолжила наматывать и разглагольствовать, а они меня слушали молча. И так я разошлась, что по окончании гипсования со всей силы хлопнула болезного по ляжке. Он аж ойкнул от неожиданности.

– Чего орешь? Ты мужик или где? – фыркнула я на него, – Где пойло то берешь?

– У Бугульчихи. Маринка в долг давно не дает, говорит, за тебя мать будет рассчитываться. А Бугульчиха и за вещи какие продает и если в огороде у нее поработаешь.

– Какая добрая женщина, – иронично сказала я.

– Она одну треть деревни споила, кого уже и в живых нет, – покачала головой тетя Маша.

– И ей до сих пор еще никто хату не подпалил? – удивилась я, – Где у вас рукомойник, мне бы руки помыть, да домой надо бы. Поздно уже.

Женщина проводила меня на кухню и кивнула на умывальник с ведром.

– Только мне вас отблагодарить не чем, – тихо сказала она.

– А вот это плохо, за все, что для вас делается нужно благодарить, иначе высшие силы возьмут сами то, что посчитают нужным.

Что со мной происходит не понятно, и лекцию прочитала взрослым людям, и нагрубила и вот теперь про благодарность говорю. Скажут какая-то нахалка, да пусть что хотят, то и думают, я полтора часа тут проторчала, руки, скорее всего, сожгла.

Мы с участковым молча вышли на улицу, и сели в остывшую машину. Сразу пробрало холодом до костей. Он завел автомобиль и ждал, когда он хоть чуть-чуть прогреется. Из дома выскочила женщина, что-то прижимая к груди и маша нам рукой.

– Стойте, стойте.

Я приоткрыла дверь.

– Вот возьмите, это масло сливочное топленое, свежее, я у Ольги два дня на ферме работала. Мне жирное категорически нельзя, а он этот месяц пока не восстановится на пустых макаронах посидит. А потом пусть на работу идет, хватит, не крест он мне, не наказание, мужик взрослый пусть жизнь свою как знает, строит. Возьмите, не побрезгуйте, спасибо вам большое, – она попыталась схватить меня за руку, положила на колени пол-литровую баночку с топленым маслом.

– Спокойной ночи, и пусть все сложится у вас хорошо. Спасибо вам за масло, – ответила я.

На душе скребли кошки, вот как будто я выклянчила у нее это масло, последнее забрала. Ночь какая-то неприятная, тяжелая.

– Агнета, странная вы женщина, – начал Александр.

У меня заныл затылок, что-то словно потянуло кожу на голове, вот только без этого, не до этого мне сейчас, я еще с мужем не разобралась и не отдохнула от всего.

– Александр, я так устала, давайте в тишине до дома доедем.

– Хорошо, – кивнул он головой.

Мы добрались до дома и распрощались, он как-то грустно посмотрел на меня. Дома было тихо, все спали, вот только Маруська голову подняла и тихо тявкнула и снова спрятала нос в своем теплом пузе. Дочь распласталась по всему дивану, места мне не было. Я забрала подушку и ушла спать на диванчик в кабинете.

На протяжении последних десяти лет я мечтала каждое утро делать зарядку, но почему-то моя мечта, каждый раз разбивалась о мою утреннюю лень. Я упорно продолжала мечтать, и даже иногда делала какие-то новомодные упражнения из Ютуба. И вот пам-парам моя мечта осуществилась, но не так как я хотела, у меня завелось маленькое хозяйство, у кого-то вши заводятся, тараканы там, а у меня курочки с козочками. Упражнения на все группы мышц, и даже кардио есть (правда не знаю, что это такое, но точно есть). Метлой помахала, яйца собрала, воды принесла (обязательно разлить надо по дороге, как же без этого), еды дала, присела, подоила, перепрыгнула через лужу. Красота, лепота, и наклоны тут, и силовые тренировки, все, что душеньке угодно.