Это было непонятно!

***

Хилина была уже совершенно голой и явно крайне возбуждённой. У неё от переполнявшего её желания сейчас даже набухли соски. Она своими дерзкими ласками постаралась завести Красавчика. И это ей вскоре удалось, хотя князь поначалу и пытался её оттолкнуть. Однако эта девица слишком хорошо знала Набуэля и она умела ему доставлять наслаждение.

После всего того, что между ними произошло, князь обессиленно откинулся на спину. Хилина же никак не могла угомониться и продолжала его ласкать, пытаясь вновь зажечь в нём огонь страсти.

– Успокойся, – осадил её князь. – Я уже ничего не смогу…

– Я же чувствую, любовь моя, что тебе ещё хочется меня. У тебя должно получится! Я же лучше знаю! Давай попробуем?

– Ну дай мне передохнуть, – Набуэлю действительно уже ничего не хотелось, и он старался как-то отвязаться от настырной девицы, бравшей его нахрапом.

– Так ты ничего не делай! – продолжала ластиться к нему Хилина. – Я всё сделаю за тебя!

Набуэлю с трудом, но всё-таки удалось выбраться из объятий Хилины и он повторил свой вопрос:

– Послушай, как тебе удалось ко мне пробраться?

– Пусть это будет моей маленькой тайной…

– Если ты не признаешься… То будет хуже!

– Ну, хорошо, – немного надулась настырная деваха. – Я пробралась к тебе используя хитрость. Я обманула твою охрану. Они все такие доверчивые… Ну просто, как дети! – и Хилина расхохоталась. – Но лучше об этом не расспрашивай хотя бы сейчас…Давай-ка лучше продолжим с тобой начатое…

И Хилина вновь сумела разжечь в Набуэле страсть, и он опять с ней занялся любовью.

Всё-таки эта девица была бы, наверное, самой изощрённой служительницей в храме богини Иштар, ведь даже жрицы Арбельского храма, посвящённого этой богини, уступали в любовном искусстве Хилине, ну а слава о них гремела по всей империи и по молодости Набуэль не раз посещал этих жриц, и знал, что они могут сотворить с любым мужчиной.

Чего только не вытворяла эта золотоволосая тигрица сейчас! Она ни на мгновение не давала Красавчику сомкнуть глаз.

***

Уже под утро Хилина угомонилась и Набуэль еле встал, настолько бурной была прошедшая ночь.

Военачальник синмагурцев Эшумаль сообщил, что из Ура в их лагерь прибыл перебежчик, который хочет поговорить лично с князем.

Набуэль велел Хилине удалиться и затем разрешил ввести перебежчика. Вскоре тот появился в шатре. Это был обритый наголо вавилонянин. По одежде и по его макушке, сверкавшей как начищенный медный таз и лишённой какой-либо растительности, можно было предположить в нём жреца.

Он осмотрелся и склонился перед князем.

– Я готов тебя выслушать… – произнёс Набуэль. – Для чего ты меня хотел увидеть?

– Господин, – произнёс жрец, – хочу тебе предложить свою помощь…

– Какую?

– Я могу провести твоих воинов, князь, в осаждаемый город…

Князь пытливо окинул взглядом перебежчика. Ему было лет сорок-сорок пять. Глаза у него были небольшие, но проницательные. И он не выглядел слабовольным человеком, который готов на всё ради спасения своей шкуры.

– Тебе нужно, наверное, зотото? Сколько? – спросил перебежчика Красавчик.

– Мне платы за это не надо.

Набуэль усмехнулся:

– А знаешь что, жрец… Я ведь и без твоей помощи скоро войду в Ур. Я же знаю, что осаждённые доедают последние сухари, и скоро примутся за свои ремни… И через считанные дни в городе разразится страшный голод и вам всё равно придётся открыть ворота и сдаться.

Жрец не мог скрыть своего разочарования. Ему нечего было сказать в ответ.

Однако это не значило, что князя не заинтересовало предложение перебежчика. Важно всё-таки было узнать, чего же он хочет за свою услугу.

Набуэль переспросил перебежчика:

– Ты же не просто так хочешь нас провести в Ур? Что ты за это желаешь получить?

– Князь, – ответил на это жрец, – в городе осталось лишь только треть прежнего населения. Если ты даруешь этим людям прощение и жизнь, и не будешь их обращать в рабов, а также не станешь разрушать город и тем более наш храм, посвящённый богу Нанну, то я проведу уже завтра твоих воинов через подземный ход, и вы попадёте в Ур.

– А ты что по этому поводу мне скажешь? – Набуэль посмотрел на Эшумаля.

Синмагурец хмыкнул:

– Воины жаждут вознаградить себя добычей… Они уже несколько месяцев стоят под этим проклятым городом! Мы и без этого жреца займём Ур. Я бы не стал ничего обещать…

Синмагурец был прав, но он одного не учитывал. С севера надвигалась стотысячная ассирийская армия. И она буквально на днях вступила на территорию Вавилонии. И каждый день промедления и топтания у Ура мог дорого стоить восставшим.

– Я готов принять твою помощь, жрец, – ответил перебежчику Красавчик. – Но с несколькими оговорками. Оставшимся защитникам Ура будет сохранена жизнь и свобода, я это обещаю, однако это не коснётся ассирийцев, которые находятся сейчас в городе…

На последнем условии особенно настаивали синмагурцы и вавилоняне, являвшиеся союзниками князя.

– И ещё, – продолжил Набуэль, – я не могу запретить моим воинам и своим союзникам вознаградить себя добычей… Так что всё самое ценное добро, принадлежащее жителям Ура, у них будет отобрано.

– Ну… ну, хорошо, – вздохнул жрец, – а ты можешь, князь, хотя бы пообещать, что твои воины не разграбят Урский храм?

– Вот это я тебе обещаю, – ответил перебежчику Набуэль.

И на следующий день, после многомесячной осады, Ур пал.

На крайнем юге Месопотамии в руках Великого царя теперь оставался только Урук, который по-прежнему самоотверженно защищали Бел-ибни и его воины, а также поддерживавшие их жители города.

В Уруке ещё оставалось съестных припасов примерно на месяц.

***

В Ассирии тогда очень расхожей была шутка: «в мире есть только три вечных вещи, это египетские пирамиды, сфинкс и царица-мать.»

Уже больше тридцати пяти лет она вершила судьбу огромной империи и миллионов её подданных, и, казалось, что время над ней совершенно не властно.

После того как царица-мать возвела на трон в Ниневии своего старшего сына, а потом и Ашшурбанапала, она добралась до самой вершины власти, и никто не смел ей ни в чём перечить. Даже Великие цари на это не решались. И об этом в империи всем было известно. Эта женщина пребывала вне времени. Это может показаться фантастикой (тем более в те далёкие времена люди жили намного меньше и старели гораздо раньше), но и в свои шестьдесят с лишним лет у неё не было ни единого седого волоска, ни единой морщинки, и она выглядела лет на тридцать. Так утверждали хронисты, и я им склонен всё-таки верить.

Овдовев, Накия-старшая не долго сохраняла траур по погибшему мужу, по неистовому Синаххерибу, и уже через пару месяцев она завела себе первого любовника. Им оказался здоровенный нубиец опахальщик. У него была неимоверная мужская сила и это привлекло внимание царицы-матери.

Айягу (а так звали этого раба и по совместительству фаворита) развлекал её примерно с полгода. Но он был не образован и недалёк, и с ним Накии стало скучно. И потому уже вскоре у неё появились другие фавориты. Они стали набираться и из гвардии, и из дворцового окружения, но чаще всего они подбирались из молодых и привлекательных рабов, и бывало даже так, что Накия заводила одновременно пять-шесть молодых жеребцов, настолько она вошла во вкус альковной жизни… По сути царица-мать завела себе гарем, только состоявший из мужиков. Совершенно уникальный факт для того времени. Иногда в этом её гареме находилось до сорока молодчиков, от которых только требовалось одно. Что именно я пояснять не стану, всё и без моих пояснений понятно. А вообще это для Ассирии было неслыханным делом! И это при том, что у ассирийцев женщина всегда по отношению к мужчине находилась в приниженном положении! Но разве для царицы-матери были писаны какие-либо законы? Она была выше их!

А ещё добавлю, что у Накии-старшей в её собственном гареме находились самого разнообразного происхождения юноши. Тут у неё имелись и халдеи, и эламиты, и нубийцы, и финикийцы, и греки, и даже для разнообразия она завела в нём двух негров. И нередко Накия со всеми ими и со своими одалисками прислужницами проводила в своём дворце несколько тайных обрядов, посвящавшихся богине Иштар, которые официально были запрещены за их крайнюю разнузданность и противоестественную извращённость, и их нельзя было где-либо вообще проводить.