Рейна тут же обернулась и строго спросила:

— Ты в порядке?

“Ты поступила с ним так же, как и с Лукой!”. “Ты сама подтолкнула его к тому, что он стал тем полукровкой из пророчества”. “Он снесет Олимп и не моргнет и глазом, а виновата в этом ты”. “Ты не просто его предала, ты не заметила всего того, что творится рядом”. “Упустила все детали!”. “Ты оказалась такой глупой, не можешь понять, что происходит”, “А потом будет слишком поздно…”

Аннабет схватилась за голову, напрасно стараясь заткнуть голоса. Чем больше она хотела от них избавиться, тем громче они напирали.

Никогда прежде она не была в большем неведении и отчаянии, чем сейчас, и это выбивало её из колеи. Рейна окинула подругу хмурым взглядом и поджала губы, словно на что-то разозлилась.

— Соберись, Чейз, — процедила Рейна, схватив девушку за плечо. — Что бы с тобой ни происходило, это не должно тебя сломать, слышишь? Не сейчас. Не смей расклеиваться, иначе, клянусь, я выбью из тебя всю дурь. Только ты одна можешь помочь понять, что происходит, и найти выход, так что вставай и будь сильной, женщина!

Аннабет хотелось кричать. Бросить всё, послать всех в самые глубины ада, заявив, что её никто не понимает и вообще ей уже порядком все надоело, но она понимала, что не имеет на это права. Не сейчас. За жестким почти приказом Рейны звучала мольба: больше всего претору хотелось защитить своих людей, которые остались в беде, и в силах Аннабет было сделать хоть что-нибудь.

Надо только пораскинуть мозгами. Голоса в голове вновь угомонились, а всплывавшие картины не вызывали теперь жуткой мигрени. Хрисаор и Тритон сговорились и подставили Перси. И первым вопросом, который возник у Аннабет, не зачем они подставили Перси, а зачем они сговорились. К чему наследнику Посейдона такие грязные знакомства? Здесь либо весомая причина, либо слишком сильная ненависть к Перси, раз роль жертвы пала на него. Чейз задумалась. Джексон, конечно, та еще заноза в заднице любого Бога, но даже Зевс, основатель движения против Перси Джексона, не трогал полубога, что же подтолкнуло Тритона?

Аннабет почувствовала, что вновь теряет контроль над реальностью. Веки вдруг потяжелели, а ноги стали ватными. Она покачнулась, хотела было опереться о дерево, но лишилась сознания прежде. Рейна успела её подхватить, но вот дозваться до неё не получалось.

Она вновь увидела его — мужчину средних лет с глазами, в которых плескался океан. Он стоял у пирса рядом с другим Богом, и его Аннабет узнала сразу — Посейдон. Правда, Олимпиец был не в самом лучшем настроении. А титан напротив: спокоен и невозмутим.

— Мне нужно было это сделать, — сказал Океан. — Посейдон, из всех Олимпийцев ты единственный, кому я могу доверять.

Титан повернулся к Богу и посмотрел прямо ему в глаза.

— Я добровольно уступил тебе все воды…

— Ты уступил, потому что титаны проигрывали, — отрезал Посейдон.

— Я уступил, потому что понимал: таков ход судьбы — одно поколение сменяется другим. Я не требую власти сейчас. Ты можешь дальше править на вверенной тебе территории, но прошу тебя, мне нужен этот ребенок.

— Откуда мне знать, что Первое пророчество, о котором ты говоришь, не чушь собачья, чтобы титаны вновь захватили власть?

— Если бы я хотел этого, я бы помогал сейчас Кроносу восстать, и с Богами будет покончено в ближайшие месяцы, но мой способ не война с полным поражением одной, а возможно, и обоих сторон.

— Твой способ — просить меня об услуге, которую я не могу выполнить. Твой способ — просить меня предать всю семью, предать брата! А ты сам знаешь, как сильно Зевс ненавидит, когда его предают.

— Да брось, вы всегда враждовали! — отмахнулся Океан, но Посейдона это, кажется, оскорбило.

Он выпрямился и хмуро посмотрел на титана:

— Да. Наши… недопонимая не счесть. Но мы никогда друг друга не предавали.

— Посейдон, ты не предаёшь брата. Ты его спасаешь, а с ним всех его выродков, устроивших свои задницы на тронах на Олимпе. Поверь, ни мне, ни Тартару совсем не нужна такая головная боль, как власть над всем миром, а Кронос — просто больной ублюдок.

Бог поджал губы и отвёл взгляд.

— Важность твоей просьбы подкреплена только твоими словами о Первом пророчестве Дельф, якобы о смерти всего живого.

— Будь это не так, меня бы тут не было, Посейдон, — хмуро сказал Океан, и что-то в его тоне подсказало — он не врёт. — Хаос просыпается. Гражданская война разбудила многих, чуть не пробудила Гею. И риск встревожить Хаос как никогда велик.

Посейдон вздохнул и посмотрел на титана. В эти короткие секунды на лице Бога читалась вся тяжесть его выбора и угрюмых дум, но спустя нескольких растянувшихся в целую вечность минут он кивнул.

— Я приму этого ребёнка как своего. Назову своим сыном. Но то, что ты сделал… Океан, я должен был тебе за то, что ты сделал для меня раньше. Так вот. Я больше ничего тебе не должен.

Титан, не особо довольный этими словами, всё же кивнул.

— И Посейдон, угомони Тритона.

— Тритона? Он причём? — удивился Бог.

— Он слышал наш предыдущий разговор. И ему совсем не понравилась эта идея.

— Тритон — мой наследник. И он не способен на подлость, — процедил Посейдон.

— Вот именно поэтому ему может не понравиться, что ты пошёл на этот шаг, — сказал Океан. Заметив, что ему собираются перечить, он поднял руку и продолжил, посмотрев Богу прямо в глаза. — Я этого делаю не ради власти. Я не хочу по головам пройтись, чтобы её получить. Я просто хочу убедиться, что Хаос не проснётся, а Зевс слишком самодоволен и самонадеян, чтобы понять такие вещи.

— Ты по головам пройтись не хочешь, но ты хочешь, чтобы это сделал я.

— Это неизбежная жертва. Зевс ни за что не отдаст добровольно трон, а я в любом случае выиграю. Вот только выиграть мне хочется с меньшим ущербом для вас же. Так что считай, что я делаю тебе одолжение, Посейдон. И ещё кое что. Безопасность ребенка на твоей совести.

— О безопасности ты можешь не беспокоиться, — резко ответил Посейдон. — Я позабочусь о нем и сделаю все, чтобы он остался в живых.

Океан лишь кивнул и больше продолжать говорить на эту тему не стал. Они простояли так, не сказав ни слова, пока Посейдон, наконец, не решился нарушить молчание.

— Как именно этот ребенок должен спасти нас от пробуждения Хаоса?

В голосе Посейдона звучала тяжелая скорбь, словно он уже сожалело судьбе ещё не рожденного малыша, в жилах которого текла кровь титана.

На лице Океана не дрогнул ни один мускул.

— Это будет ясно позже, — уклончиво ответил он.

Аннабет напряглась, ожидая, что Посейдон сейчас будет настаивать на ответе, но он промолчал. Понял, что судьба ребенка не из лучших, и почувствовал, что ответ ему не понравится, а потому просто предпочел не знать. На его лице застыли боль и печаль, и сам он, казалось, вдруг постарел на сотни лет.

Картина стала блекнуть, и Аннабет очнулась, словно кто-то её окатил холодной водой. Впрочем, эти ощущения были не совсем обманчивы: когда девушка сумела сконцентрироваться на реальности, она увидела над собой встревоженную и вместе с тем злую Рейну, склонившуюся над ней с ведром речной воды.

Аннабет недоуменно на неё уставилась и собралась было обрушиться с гневной тирадой за промокшую одежду, но головная боль вновь вернулась, а с ней и хор голосов.

— Водную процедуру мы сейчас повторим, Чейз, если ты не ответишь, что, чёрт тебя дери, только что произошло, — предупредила претор.

Аннабет сморщилась, но постаралась взять себя в руки.

— Мы должны найти Рею как можно скорее. Но…кто-то контролирует мой разум, я слышу голоса, и они становятся чётче. Мне пытаются что-то сказать и показать, я… я пока не могу увидеть всей картины, но нужно скорей добраться до Реи.

— Ты в ужасном состоянии, я думала, что ты вообще потеряешь остатки разума, когда нашла тебя одну в лесу, ты уверена, что хочешь продолжать? — спросила Рейна.

Будь у Аннабет силы, она обязательно бы уточнила про фразу с выводами о её моральном и физическом состоянии, но тут она заметила то, чего не углядела раньше — претор тоже выглядела потрёпанной и измождённой. Она вновь поделилась своей силой, поняла Чейз.