Дверь распахнулась от удара ногой. Авелин осталась внизу, а Дориан, при помощи Донника, понес свою драгоценную ношу наверх. Целителя они опустили на кровать и он слабо застонал от боли. Павус с недовольством увидел, как черные росчерки скверны уже виднелись на шее, поднимаясь ближе к лицу.

– А теперь уходите, - Донник удивленно замер, непонимающе глядя на тевинтерца. – Бери Авелин и спешите к Хоуку. Ему нужна ваша помощь, а мне не нужны лишние свидетели. Ну же, иди!

Последнюю фразу Дориан едва не прокричал, выталкивая мужчину из спальни и захлопывая за ним дверь. Можно было попытаться объяснить и действовать повежливее, но времени не было. Ему нужно было приготовиться, а Андерс слабел слишком быстро. Тевинтерец паниковал, но всё же пытался взять себя в руки. Сначала зелье, потом заклинание. Пока он не излечит блондина, о перемещении во времени даже не было речи — организм просто не выдержал бы еще одного всплеска магии. Да и не только в этом была главная задача Дориана. Он поднял руку и прикрыл глаза, концентрируясь на собственной магии. Ошибаться было нельзя — слишком большой была цена, и второго раза у него могло и не быть вовсе.

Угольно черный шар, больше напоминающий плотный дым, сконцентрировался на его ладони, которая тут же опустилась на слабо вздымающуюся грудь Андерса. Тот страшно захрипел и распахнул глаза в ужасе.

– Прости… Держись, пожалуйста. Держись, сокровище моё, - Дориан с силой прижимал к кровати содрогающегося от боли блондина, совершенно не замечая, как по собственным щекам бегут слёзы.

Тевинтерец смотрел на чужую боль и судороги некогда сильного тела, скрипел зубами, но не позволял себе остановиться, сосредоточившись на собственной ладони. Это был необходимый шаг. Как только Андерс замер и его удивленные и испуганные глаза словно погасли, Павус сжал пальцы в кулак и потянул руку на себя с огромным усилием, чувствуя, что словно схватил целый пучок нитей или каких-то жил и пытается разорвать их. Не хотелось даже думать о том, что он творит — всё внимание только на прилагаемые усилия. Постепенно невидимые нити рвались, и тянуть руку становилось всё проще. В сжатой в кулак ладони виднелось что-то маленькое и сияющее — и невообразимо тёплое. Небольшая сфера слегка пульсировала в такт сердцу, которое остановилось в тот же момент, когда Дориан сумел преодолеть сопротивление и забрать чужую душу.

– Я позабочусь о тебе, родной, - он поднёс к дрожащим губам сферу и невесомо коснулся её поцелуем, тут же прикладывая ладонь к собственной груди. Сфера мягко растворилась в нём, словно её и не было.

Тевинтерец замер, привыкая к необычному чувству и ощущениям чужих мыслей в голове. Без чётких фраз: исключительно образы и эмоции, которые было крайне сложно ухватить. Новое сознание не пыталось захватить его или подавить — скорее осторожно осваивалось, с нежностью касаясь сущности Дориана где-то глубоко в его голове. Но маг помнил, что именно сейчас нужно было торопиться вдвойне — иначе позже он просто не сможет отделить чужой дух от себя, не нанеся вреда.

Прежде чем Павус успел что-то сделать, комнату наполнил свет и перед тевинтерцем появился дух Справедливости, на этот раз абсолютно чистый и наполненный своей прежней силой. Дух печально смотрел на мёртвое тело на кровати и качал головой, словно не понимая, как это произошло.

– Ты всё-таки решился на это, - казалось, что голос Справедливости не произносится вслух вовсе, проецируясь сразу у него в голове. – Лишенный его души, я покинул его тело, а лишившаяся жизненной подпитки скверна вскоре уничтожит сама себя. Теперь я свободен.

– Постой, - Дориан уверенно вскинул голову, поднимаясь на ноги. – Я освободил тебя, но прошу выполнить мою последнюю просьбу. Излечи его тело. В качестве твоей благодарности за те годы, что вы с ним существовали вместе.

Дух удивлённо взглянул на мага и Дориан не мог не отметить на сияющем лице совершенно Андерсовскую мимику и эти безумно знакомые поднятые в удивлении брови.

– Но его тело мертво, а дух заключён в тебе. Мёртвым уже не важна красота тела.

– Просто сделай это. Прошу, - Дориан вздрогнул, отчётливо ощутив в голове удивление Андерса. Интересно, они со Справедливостью также ощущали себя? – Твоя магия полностью вернулась к тебе, и исцеление его ран для тебя не должно быть проблемой.

Справедливость медлил, не моргая, изучая бледного и словно постаревшего враз Андерса. Человек рядом с ним просил бессмысленные и совершенно абсурдные вещи. Но, пожалуй, за те годы, что дух существовал в мире смертных, он понял что для них подобные нелогичные вещи могли быть крайне важными. Люди были весьма сентиментальны и эмоциональны, а Андерс всегда жил этими эмоциями, попутно знакомя с ними и духа. Подняв руку, Справедливость засветился ярче, и вскоре его сияние плотным коконом окутало тело целителя. Время шло, но действие магии не прекращалось и никакой возможности подглядеть за ее работой не представлялось возможным.

– Я исполнил твою просьбу, - Справедливость опустил руку, проигнорировав шокированный вдох Павуса. – Прощай, человек. Я благодарен тебе за помощь.

С этими словами дух исчез, и комната тут же погрузилась в полумрак. И даже при таком скудном освещении Андерс уже выглядел иначе. Исчезла его болезненная бледность, заострившиеся скулы и синяки под глазами от истощения. Казалось, даже лицо стало выглядеть заметно моложе. Но рассматривать Дориану было некогда. Он бросился к столу и выхватил слегка помятый пергамент. Длинное заклинание с трудом запоминалось, поэтому мужчина предпочёл прочесть его по бумаге, чтобы максимально обезопасить себя от ошибок. И теперь требовалось провести все действия в обратном порядке, вырвав чужую душу из собственной груди и опустить её в родное тело. Андерс мысленно кричал от боли, но никак не мог помешать столь болезненной и кошмарной процедуре. Дориан мысленно успокаивал, сам морщась от страха того, что он может ошибиться и вынет сперва собственную сущность. Струны собственной души уже были видимыми и буквально звенели от напряжения. Окутанные магией, они не желали выпускать добычу. Казалось, даже волосы на голове шевелятся от самого осознания происходящего. Всё тело Павуса противилось тому, чтобы его хозяин лишал его души, было больно, невыносимо больно. Где-то на краю сознания Андерс пытался остановить его, готовый уже согласиться на совместное существование, был готов стать частью некроманта, лишь бы тот перестал так мучить и себя, и его душу.

Но Дориан не имел права остановиться. Весь мокрый, с дрожащими руками он отвёл от собственной груди уже знакомый сияющий сгусток света — который словно бы стал еще больше и еще ярче и опустил его на мертвое тело перед собой.

– А теперь ещё один шаг.

В глазах плыло. Так плохо Дориан не ощущал себя, даже когда лежал избитый в тюрьме. С трудом ворочая языком, он повторял раз за разом заклинание, которому его обучила Флемет и наблюдал, как собственная магия непрозрачным коконом окутывает безвольного Андерса, с каждым повторением стягиваясь всё туже. Дориан пытался успокоить себя тем, что не делает из любимого человека нежить, не пытается превратить его в безвольного слугу — вряд ли бы Флемет его настолько обманула. Хотя, помня о ее жестокости и вздорном характере…

Скрипнув зубами, он продолжил повторять заклинание, пока в ноль не истратил свой магический запас и просто обессилено опустился рядом, сам не зная чего ждать.

– Пожалуйста, пусть всё получится. Прошу, - тевинтерец молил всех богов. Рассеянно поглаживая холодные пальцы блондина, сжимая их в своих, надеясь хоть на какой-либо отклик, но его не было.

Карман жёг последний флакон с зельем для возвращения в прошлое, который они должны были пополам разделить с Андерсом. Но если что-то пойдёт не так, то Дориан был готов к тому, чтобы выпить его и сделать еще один круг — и не важно, сколько он займет. Год, два, пять… Если раньше он не мог потерять друга, то теперь всё стало иначе, всё стало куда важнее для него. И Дориан просто не мог вернуться в своё время, даже если Андерс его сам просил об этом. В этой войне Павус просто не принимал собственного поражения.