Он уже думал об этом. Может ли избавить ее от эха прошлого. Он тоже был в эхе, и Раманду это не нравилось. Ему не хотелось, чтобы она слышала его, чтобы знала таким, каким он был там в ту секунду. Ничего хорошего, одна только слабость да стыд.

   - Ты был за морями и океанами, ты должен знать, как далеко тянется нить, - настаивала Яревена.

   - Я вернулся, как видишь. Потому что нить тянется через сердце, - произнес хозяин Аркоста.

   Неугодная нахмурилась.

   - Ты сказал, что не всякая рука до тебя дотянется. Но Запретные, они дотянулись как-то, да?

   Все-таки соотнесла, все слова как бусины на нить нанизала и увидела картину. Молодец, зря он ее ум оскорблял. Снова волноваться начала, хотя еще не все понимала.

   Раманд очень долго молчал.

   - Воля отца, он передал мне ее, - слова с губ сорвались с трудом, внутри все закровило.

   У Яревены округлились глаза.

   - Что? - сорвалась она на шепот.

   Он отступил. Ее близость немного сбивала, а ему нужны были слова для признания. Ему нужно было сказать о том, о чем он никогда никому не говорил. Боги знали, ясмир знал, тень под его ногами тоже знала. Но не потому что он рассказывал, а потому что они либо видели, что с ним творилось, либо мысли его читали. Он никогда не произносил эти слова вслух. Мир их не слышал.

   - Это сложно, - признался Раманд ей и самому себе. - Отец искренне верил в то, что Запретные все изменят. Для него, по крайней мере. А как не вышло, как поймали, в миг, когда ему сносили голову с плеч, он возжелал продолжить свое дело сильнее прежнего. Родительская воля всегда передается детям. Брата тоже коснулась, но того казнили. Остался я, она меня доверху затопила. Вместе с шепотом Запретных - я для них будто потаенная дверь, замочная скважина, они поглядывают и смеются, смеются... Им всегда смешно. От боли и крови. На острове, когда пошли первые жертвы им в угоду, первое, что грянуло со всех сторон, так это их хохот. Потом стихло, конечно, для всех, кроме меня. Даже если бы меня не изгнали, я бы сам ушел. Даже если бы не Калеодон, я бы сам изыскал преисподнюю, чтобы запереться там. Воля отца всегда со мной, Яра, она всегда просит меня завершить то, что было начато. Я сопротивляюсь и буду сопротивляться всю жизнь, но убежать от этого не могу.

   Так страшно оказалось это слушать. Ему тоже было страшно узнать ее секрет? Нет, секреты разные. Крики, что эхом доносятся до нее, можно вытерпеть. Храмы и боги отстраняли их, она изыскала для себя щиты, загораживалась ими. А у него щитов не было. Он сам, в одиночестве, против всего чего не желал, в чем не был повинен.

   Яревена потянулась к нему рукой и коснулась кончиками пальцев щеки.

   - За что тебе?

   - За кровь. Порой этого достаточно, - Раманд потерся о ее руку.

   - Потому отвернулся от Пантеона? - она совсем приблизилась к нему и осторожно обняла.

   - Само мое существование оскорбляет их, - он принял ее ласку.

   - Кажется, они такого тебе не говорили. Они видят больше нашего и знают, чему должно быть, а чему не следует, - Яревена заглядывала ему в глаза. - Говоришь, что не в свете, а свет только на тебе клином и сходится.

   Раманд отпустил ее, отступил далеко.

   - Нужно идти, Яра. Нужно с этим покончить.

   Она грустно вздохнула и склонила голову.

   - Хорошо.

   Она отправилась в храм и исполнила все, как сказал Владыка. До самого утра Яревена сидела у алтарей Отвергнутых, свобода пришла к ней, только когда рассвет разгорелся во всю силу. Она переступила кривой порог на выход и, стянув с головы красную шаль, посмотрела в небо.

   - И что теперь?

   Она взглянула на стоявший тут же храм Пантеона. Всего несколько шагов, всего-то и надо - склонить упрямую голову... Нет! Это не она не права, это бессмертные ошибаются! Они сильны и мудры, но они живые, не менее живые чем люди, а может и того больше. Поэтому могут быть слепы и глухи, могут оступаться, заблуждаться.

   Яревена заставила себя идти домой. В Аркост ей теперь не надо... Собаки Дарз-Аша отыскались здесь, ждали хозяйку дома, никак Владыка им наказал с нею побыть. Яревена открыла пред ними дверь и махнула головой, псы тут же забежали внутрь и разбрелись по углам. Прежде чем войти, она тревожно оглядела тихую улицу. Никому дела нет до нее, пока Дэо-Аюм здесь. А после него так и вовсе. Люди хорошо заживут, сила бессмертного будет благодатью разливаться по ятолле еще долгое время.

  Глава 13.

   Противореча мыслям, сопротивляясь надеждам, ночью, в час волка, в полной тишине, развернула крылья беда.

   Собака в каждом дворе, без воя и лая, пошла против своего хозяина. Крепкий сон сыграл с людьми дурную шутку, и множество псиных пастей наполнились кровью. Тем зверям, кому удалось убить, взвывали резко прорезавшимися голосами и звали так своих собратьев. Крики людей смешивались с воем и всевозрастающей волной охватывали город.

   Напившись крови, собаки выходили на улицу и сбивались в стаю. Они тут же рвали друг друга на части, выясняя свои силы. Победители схваток шли дальше, они медленно двигались, вонзаясь красными глазами во всякого, кто переходил им дорогу. Люди, скуля и трясясь, отступали, опуская оружие, приглушая магию, чувствуя бессилие против чудовищ. Город не мог им сопротивляться.

   На выручку пришли Дома. Минра ударила первой. Под лапами озверевших псов земля заколыхалась словно вода, как болото она начала затягивать в себя чудовищ. Они скалились и рычали, царапали землю, оставляя на ней чудовищные шрамы, но захлебывались землей и погибали. Те, кто половчее, побежали, но их оттолкнул ветер Ангу. Тогда самый сильный и крупный пес вышел вперед и полоснул когтями по ветру. Знаком ему стал человеческий крик. Ветер развеялся. Глава Дома навсегда остался изуродован шрамами через все лицо.