Раманд, неторопливо бредя сквозь свои запущенные земли, думал о чудовище. Дела ятоллы хуже, чем он мог себе представить. Направляясь сюда, он ожидал найти беду, затаившуюся под корнями края. А во вторую ночь он сталкивается с тем, кого в древности считали предвестником гибели.

   В самом деле, он надеялся разобраться быстро. Он рассчитывал обрушить власть Владыки на ятоллу, как молнию на землю. Пока никто не опомнился, пока не решился прийти к Аркосту с вопросами или вилами. А такие вот схватки замедлят.

   Яростный вой вторил мыслям.

   Большой, злой. Даже воздух рвет. Ветер его не сопровождает. Отстал.

   - Чем же тебя усмирить?

   К моменту, когда сделался выбор, Раманд уже покинул свою землю, он шел навстречу заблудшему.

   Надо заманить чудовище на раскинувшийся по левую сторону от Аркоста пригорок. Самое место для боя. Луна все увидит. Ей должно понравиться, Раманд умел развлекать зрителей.

   Выворотень шел на верхний город. Надо полагать нижний жжет костры с омелой по границам, что-то ведь отвело его от деревянных домов, да скотных дворов. Там защиты куда меньше, а мяса больше. Заблудший должен это знать. Богатые жители не то чтобы в большей безопасности, но чудовищу придется петлять по узким улицам, простора в верхнем городе немного. Впрочем, чтобы там в голове заблудшего не хранилось, по городу ему незачем шастать. Так решил Владыка.

   Раманд сел на прогретую за день землю, скрестил ноги и положил на колени серп. Огладив острое лезвие ладонью, он пролил алую кровь на землю. Та благодарно ее приняла и вздохнула еле слышно, позволяя бой.

   Выворотень, почуяв добычу, взбесился и завыл громче. Он забыл о богатых охотничьих угодьях, теперь он грезил о расправе над тем несчастным, который не только не успел спрятаться в эту ночь за знаменьем Пантеона, но и дал так скоро обнаружить себя. Хорошая ночь - сытая ночь, чем раньше начнется трапеза, тем лучше.

   Чудовище явилось. Огромное. В холке перегонит мерина. Передняя часть массивнее, шерсть железная, иглы по хребту подняты. Когти вспаривают землю до мяса. Массивные ноздри втягивают в себя воздух, впитавший в себя сладкий аромат крови. С широкой пасти валится пена. Глаз у него нет, они ему без надобности.

   - Хорош, - оценил Раманд, одним рывком становясь на ноги. - Давай, жрать подано.

   Он сжал раненую ладонь, и кровь вновь закапала.

   Выворотень, подчиненный неутолимой жажде, сорвался с места. От жалкого, хрупкого человека, он ничего не оставит, только вскрик.

   Тот, чья плоть должна послужить началом трапезы, не выказал страха, того чувства, что чудовище привыкло чуять во всех своих жертвах. Человек прыгнул навстречу, серп мелькнул, передразнивая месяц, и подчиненный твердой руке нанес один точный удар. Голова выворотня покатилась по земле, а хлынувшая черная кровь сожгла всю траву вкруг поверженного чудовища.

   - Но я лучше.

   Раманд провел пальцем по лезвию серпа, касаясь дымящейся на нем крови. Орудию, выплавленному нечеловеческими руками, вреда не стало. Оно было радо послужить. Растерев кровь на руке, хозяин Аркоста прислушался к ее запаху, но тот ничего необычного в себе не нес. Выворотень объявился из-за того, что ятолла ослабла, но он вовсе не главная ее беда.

   Раманд вновь приложил лезвие серпа к раненной ладони и повторил первоначальное движение в обратную сторону. Рана исчезла. Он достал из кармана кусок серой ткани и принялся оттирать лезвие, в этот-то момент на пригорок и выбежали местные. Луна над ними смеялась, и звезды ее смеху вторили, подмигивали.

   Растерянная толпа сбила шаг, нарушила строй и увязла на месте с бестолковым видом. Надо же, какие храбрые и дружные. И вооружены до зубов. Знаки Пантеона виднеются на всем, от мечей до поясных фляжек с вином. Обладая такой несокрушимой верой, они обязательно бы победили. Рассмешив выворотня до смерти этой нелепостью.

   - Я уже управился, господа. Можете не беспокоиться и отправляться по домам, - поспешил оповестить всех Раманд. Испорченную тряпку он бросил на землю, серп просто пропал из его рук.

   Местные впали в оцепенение. Даже если бы весь Пантеон сейчас предстал перед ними, это бы их не привело в чувство. Человек неторопливо спускался с края пологого холма, за его спиной все продолжала дымиться обезглавленная туша чудовища. Свет луны высвечивал эту картину, выжигая ее в памяти свидетелей.

   - У вас тут много всякой дряни, да? - меланхолии Раманда не было предела. - Ну, ничего, при должных стараниях от всего избавимся. Доброй ночи.

   - Не торопись, - ему преградил дорогу неизвестный, - ловко ты его.

   Он демонстративно посмотрел через плечо победителя на остывающую тушу. Раманд даже обернулся, чтобы убедиться так уж ли там все красиво, что у неизвестного аж глаза блестят.

   - Так обезглавливают буйволов в соседской столице, когда готовятся подать их на стол правителю. Я видел и вот испробовал, - пояснил он для появившихся.

   Что за речь. Дело не в говоре, в тоне. Не беззаботный, но легкий. Так говорят о несущественном, так говорят о просыпанной соли.

   - Далеко от нас, - продолжал тот, кто так и не представился, остро вглядываясь в пришлого.

   - Мог бы там и оставаться, - донесся чей-то злобный шепот.

   Ночью вместе они были смелыми. Но что если разбить отару?

   - Своя земля теплее, - ограничился Раманд.

   Известная поговорка. Для их ятоллы еще и буквальная.

   - Воля земли это хорошо, но есть еще воля людей. Я - глава Дома Ангу, Атуа, - назвался тот, что преграждал дорогу.

   Чуть старше, чуть выше, старается держать спину прямо и выглядеть грозно. Получается с трудом.