— Она разбила наш куб! — в отчаянии взвыл Левандер Гух, хватая себя за короткие волосы.

— Тим, что девка сказала про магистра? — мрачнея, спросил Герд.

— Да, что стряслось на острове? — испуганным голосом, добавил Каид Каха.

— Ничего критичного, я, полагаю. Просто очередные проблемы, которые мы обязательно решим. — ответил Тим-ро-Бай, желая взять ситуацию под контроль. — Мы будем решать проблемы в порядке их поступления. И сейчас нам необходимо покончить с первой. Герд, убей объект Семьдесят Семь!

— Нет, мэтр, прошу погодите! — взмолился Жак. — Чужака действительно нельзя убивать. Он носитель энергии.

— Что ты несешь? — зло огрызнулся маг. — Я не чувствую в нем никакой силы.

— Заклинание "Утренний туман" и зелье "Зеркало души", — заискивающе затараторил человек похожий на хорька. — Я сам придумал это сочетание. Но скоро действие зелья закончится, и Вы сами все увидите, мэтр. Он просто кладезь силы. Она в нем так и плещется. Нельзя его убивать, никак нельзя.

— В Тильбоне в нем не было никакой силы. — вступил в разговор Герд. — Даже капли при нем не было.

— Тогда не было, — согласился Жак. — А сейчас есть. Нельзя упускать такую возможность. Он неиссякаемый источник. Погодите немного, сами почувствуете.

— И ты хотел скрыть это от нас? Хотел присвоить всю его силу себе? — Тим-ро-Бай усмехнулся пухлыми губами. — Как это на тебя похоже, Джакоб. Ты всегда крысой. Что ж, пока не будем убивать объект. Герд, переломай ему руки и ноги. А там посмотрим. Если у него действительно окажется сила, то она нам еще очень пригодится.

— Сила вам больше не пригодится! — хрипло проговорил чужак из бездны, стоя к магам спиной, и все так же держа на руках бездыханное тело Трицитианы.

— Позволь спросить почему? — Тим-ро-Бай театрально развел руки. — Армии севера и юга мертвы. Короли потеряли свою власть. Люди напуганы и рассеяны. Кто теперь помешает нам — магам, создать мир под своим началом? Такой мир, каким он был много столетий назад. Справедливый мир, где каждый будет иметь, что заслуживает. Мир без войны. Кто возродит страны из пепла? Кто заново отстроит города, напишет законы, установит порядки и объединит людей?

Аргилай повернулся. С грязного закопченного лица, с дорожками, промытыми слезами, на магов смотрели абсолютно белые, светящиеся первозданной энергией глаза без хрусталиков и зрачков.

— Я! — ответил Создатель тысячью голосов, звучащих в унисон, и над башней поднялась буря невиданной мощи.

Резкая боль, раскаленной иглой, пронзила сердце. Грудь сильно сдавило, не давая вдохнуть. Перед глазами пронеслись черные точки и тысячи образов: кровь, сражения, магия, лошади, корабли, лица, искаженные злостью, пылающий город и родные глаза, подернутые серой поволокой смерти. Казалось, это длилось вечность. А быть может, произошло за короткий миг. Но боль ушла. Дыхание, постепенно, выровнялось. Перед глазами больше не плясали черные точки.

Женщина лежала на берегу. Подола льняного красного платья касались легкие волны. В рыжих волосах, заплетенных в длинную косу, запутался мелкий песок. А над головой раскинулся чистое лазоревое небо.

Женщина поднялась на ноги и огляделась. Море. Перед ней простиралась идеальная гладь, умиротворенного штилем, моря. Бело-голубая вода уходила вдаль, где в дымке горизонта, сливалась с небосклоном. Светило яркое солнце. Пахло солью и водорослями. Босые ступни приятно утопали в теплом песке.

— Мама! Мама!

Женщина обернулась. По берегу к ней спешила девочка-подросток. Ярко-рыжие распущенные волосы развивались на бегу.

— Аргилай приехал! — радостно сообщила девочка, врезалась в мать и крепко обняла ее.

— Аргилай? — озадаченно переспросила женщина, автоматически отвечая на объятия и поглаживая дочь по голове.

— Лаи, — напомнила девочка, и подняла веснушчатое лицо с голубыми, как небо, глазами. — Твой старый друг.

Недалеко от песчаного пляжа на насыпном холме расположился двухэтажный бревенчатый дом с черепичной крышей. На покатом склоне росли кусты трутовика и высокие деревья смоковницы. Огромный боевой конь гнедой масти мирно щипал зеленую травку близ открытой веранды, увитой виноградом. Гость сидел в тени на одном из плетеных кресел. Рядом на столе из красного дерева стояла запотевшая бутылка вина, два бокала и тарелка полная спелого инжира.

— Привет, Три! — поздоровался Аргилай, вставая навстречу подруге. — Рад тебя видеть.

К горлу Трицитианы подступил ком. Женщина попыталась проглотить его, чтобы ответить. Но смогла лишь судорожно втянуть ртом воздух. Перед глазами опять заплясали черные точки. Лаи подхватил наемницу под локоть и усадил в плетеное кресло. Затем наполнил бокал вином и протянул Трице. Та взяла, но пить не стала. Побоялась разбить тонкое стекло о трясущуюся челюсть.

Юноша налил себе и сел в соседнее кресло.

В небе кричали чайки, дул приятный прохладный ветерок. С открытой веранды открывался великолепный вид на притихшее море. Друзья молчали.

— Все это не настоящее? — дрожащим голосом спросила Трицитиана, не решаясь взглянуть на собеседника. — Всего этого нет?

— Совершенно верно, всего этого нет. — с очень серьёзным видом кивнул Аргилай и взял ягоду инжира с тарелки. — Это сон. Когда я положу ягоду в рот сновидение внушит моему мозгу ее сладость и сочность.

Женщина нахмурила рыжие брови и посмотрела на друга.

— Серьезно?

Лаи ловко закинул инжир в рот и, с аппетитом, принялся жевать.

— Нет, конечно. — беззаботно ответил он. — Извини, я просто не мог тебя не поколоть.

Трицитиана грязно выругалась и кинула в Аргилая ягодой.

— Зато ты пришла в себя. — засмеялся Лаи. — Только с крепкими выражениями теперь поосторожнее. Ты ж мать. Лиску плохому научишь.

— Так значит ты тот самый Создатель? — спросила женщина, пробуя вино. Оно оказалось крепким, сладким и очень ароматным. — Всех спас и изменил мир?

Аргилай помрачнел и перестал жевать.

— По больному бьешь. — проворчал он. — Я не могу спасти всех. Даже моих сил на такое не хватит.

— А мой отец? — забеспокоилась Трица.

— Он не твой отец, — уточнил Лаи. — Тебя удочерили.

— Да, какая разница! — разозлилась Огненная Фея. — Ломонд спас меня, воспитал. Он мой настоящий отец.

— Прости, — виновато улыбнулся собеседник. — Я просто хотел услышать от тебя это. Ломонд жив. Теперь он столяр, краснодеревщик. И надо сказать отменный. У него своя мастерская в Ноби. Тут недалеко — пару часов верхом.

— Столяр? — медленно произнесла женщина, как бы пробуя слово на вкус. — Был магом, а теперь столяр?

— А разве не этого он хотел? — удивился Аргилай.

— Может и этого. — уклончиво ответила Трицитиана. — А где Мамба? Лиса привязалась к здоровяку.

— Он там, где пальмы так высоки, что за них цепляются облака. — нараспев, продекламировал юноша. — Реки столь полны рыбы, что ее можно ловить голыми руками. Земля плодородна, а люди сильны телом и прекрасны лицом.

— Он умер? — засомневалась женщина.

— Эээ, нет. Я отправил его на родину. — Лаи пожал плечами. — Он, вроде, мечтал туда вернуться. Или мне так показалось с его слов.

— Отправил Мамбу в Какараку? — фыркнула Трица.

— Куда-то туда, да. — кивнул собеседник. — Но он всегда может переехать на север, если соскучится по Лисе. Я не в праве отнимать у людей свободу воли.

— Не в праве отнимать свободу воли, да? — недовольным голосом, переспросила женщина и показала свою длинную рыжую косу. — Ну а это? Я всегда стриглась по плечи.

Юноша смутился.

— Мне показалось тебе так лучше. — краснея, ответил он.

Огненная Фея блеснула глазами, цвета весеннего льда, и перешла в наступление:

— Творишь мир таким, как тебе хочется, а, Создатель? Распоряжаешься судьбами людей. Решаешь, кому жить, а кому умереть. Меняешь прически, чтобы стало лучше. Где-то я все это слышала… Кажется на совете полоумных магов, что хотели захватить мир, чтобы спасти и улучшить его.