– Не горячись дева, старейшим виднее. – осадил ее Белос поднимая руку в сторону изиорды. Олько сникла. Ее не услышали, а может и слышать не хотели.

Изиорды не жаждут перемен. Древние народы жизни свои любят. В Запределье единицы уходят.

Не приняв никакого решения, опекуны стали расходиться. Тяшка подобрал свои инструменты, оставленные возле дерева, подошел к Белосу и что-то тихо стал ему говорить. Старейший внемал внимательно. Но разговор был тайным, ни словечка не вылетело свободным. Свои дела у старейшего с гурзуном. Диковенные.

Милава с подругой неторопливо покинули поляну совета. Олька чувствовала во рту горечь, распространяемую невысказанными словами. Она женщина, ее дело – песни и соки. А ум – дело мужское.

– Пойдем купаться и песни петь?– спросила Милава подругу. Совет старейших успокоил. Омерзительна и шокирующая сцена в человеческой деревне сбежала из ее разума. О пережитом ужасе напоминает лишь легкий запах гари, идущий от волос.

– Нет, не хочу. Да и как можно? – ответила Олько. Лицо ее было сосредоточено.

– Ох, подруженька, смотри. Альгарская магия в тебя войдет и заморозит. Как петь будешь? – засмеялась Милава, и убежала к большой реке, которая текла на опушке леса.

Олько осталась в одиночестве. Потерянным взглядом она обвела деревья, погладила льнущую траву, просящую песен. Но не сейчас. Изиорда не сомневалась в словах альгар. Не понимала она реакцию старейших. Неспокойные мысли теснились в ее голове.

Не замечая ничего вокруг брела она по лесу, и неожиданно для себя добралась до подножья большой горы подземников. Подошва горы, как лапа, просачивалась сквозь лес. Гурзуны всегда силились рядом с лесами изиордов. Не дружба связывала народы, а взаимная терпимость. Изиорды любили все живое и опекали, а подземникам нравились песни опекунов.

На совете никто особо не удивился Тяшке. Не звали его, но и не гнали. К любопытству подземного народа привыкли.

– Ха, ха…. задумчивая изиорда! Кому сказать – не поверят. – за спиной Олько раздался смешок. Девушка обернулась и увидела скалящегося Тяшку.

– О чем думаешь, Олько! – спросил он.

– Что тебе мои мысли?

– Ох–хо-хо.. не просто задумчивая. Скрытная еще… так, так. Очень интересно. Олько считает себя самой умной, умнее старейших и вождей? Думы великие думает. Мужам не доверяет, лишь альгарам.

Тяшка рассмеялся, а изиорда фыркнула, но промолчала. Если на подземника не обращать внимания, он уйдет. Это все знают.

Тяшка какое-то время похихикал, потом обошел девушку и заглянул в ее лицо.

– А я кое-что знаю! – заговорщицки прошептал он.

Олько не реагировала. Подземники любили создавать таинственность, но обычно те секреты, которые они якобы хотели рассказать давно были всем известны.

– Кое-что про человеков! – продолжал Тяшка.

– Про человеков все всё знают, Тяшка. Они же глупые, живут открыто, что им скрывать? – Олько напустила на себя спокойствие. Она знала, что подземник все равно расскажет свой секрет.

– Все, да не все! Я слышал их разговор…

Такой глупости Олько не ожидала. Она удивленно взглянула на гурзуна, и видя его серьезность, заливисто рассмеялась.

– Ох, Тяшка! Они говорить-то толком не умеют. А ты разговор их слышал. Ой, не могу! Ой, насмешил! – Олько хохотала и не могла остановиться.

– Смотри язык не проглоти, камень с трещиной! Вы изиорды, доверчивые шибко. Да кто вам сказал, что они говорить не умеют? – Тяшка обиженно смотрел на девушку. – В некоторых поселениях изиорды ваши даже магии человеков учат.

– Тяшка, ты же знаешь, что магия от сердца идет. Сама идет. Слова магии не нужны. – отдышавшись сказала Олько. – Да и учения эти скорее на муку для человеков похожи. Не понимают они такого. Пощупать нельзя, значит – нету. С таким же толком животных учить можно.

– Это ваша магия такая, а люди слова говорят, когда колдовать начинают. Сам видел. Сидел один на пенечке и шептал. И на шепот этот змеи сползались. Он взял одну и запазуху посадил. Потом пугал ходил своих же змеей. Те боялись. И фрукты, что в лесу собрали, отдали пугателю.

– Тяшка, придумываешь ты все. – смех сбежал и девушка говорила настороженно. – Мы бы узнали. Мы все живое слышим. Да и альгары бы знали.

– Все, да не все!

 Многозначительно буркнул подземник. Недовольно хмуря брови, он подобрал свою сумку и пошел в сторону гор. Олько осталась стоять. Задумчиво проводила она взглядом гурзуна. Слова его тревожили. Верить или нет?

Подземники могли придумывать и преувеличивать. Всегда ли?

Деревья махали ветками, радуясь изиорде. Жужжали пчелки, собирая мед. На небе проплывали облака. Все жило как всегда, как и много лет назад. Но Олько стояла и не замечала танца природы.

– «А вдруг Тяшка прав»?

Изиорда резко развернулась и быстрой походкой пошла в сторону ближайшей человеческой деревеньки.

Тяшка не соврал изиорде. Он слышал и видел то, о чем рассказал. Подземников мало кто всерьез принимал. Юркие они больно, да и на проказы злые способны. И уж шибко бездушные камни любят. Порой подземник ценой жизни камень драгоценный из скалы вынимал. Всю магию на него потратит, а достанет… Сородичи найдут и порадуются: счастливым ушел, с целым камнем. Изиорды и альгары в Запределье уходили, когда жизнь не мила или усталость накопилось такая, что свет мирской меркнет. Но мало таких сыскать можно. Горзуны же в Мире оставалась, душой в камень уходили. Полежат веками, магию подсоберут и опять в Мир. У многих в домах «родственники» окаменевшие покоились. Думаешь булыжник, а нет, это дед Валий окаменел.

У подземников придание ходило, что появились они сами из куска скалы, которого Мать-земля напитала силой. И выходит по преданию этому, что все камни и металлы – родня подземникам кровная. И призваны беречь они камни пуще всего.

Альгары не поддерживали этой теории, на том и холодок в отношениях замешан. Потом как не бились подземники, как не рыли своих туннелей, не могли они попасть под скалы и горы Альгарайи. Не порядок в том был! К родственникам кровным, каменным не пускають. Сказки под землей ходили, что были те, что в пещеры Альгараи попал. И вынес оттуда каменья силы невиданной, красоты не слыханной. Да кто сказкам верит?

Тяшка подошел к большому серому камню, который стоял на уютной, покрытой высокой, шелковой травой поляне, что среди яблонь спряталась. То был вход в один из его домов. Свет утомлял, а прохлада подземелья обещала покой и отдых. И глаза жаждали темноты.

Подземники же не верили словам альгар. Тем более предупреждениям разным. Человеков считали смешными и забавными, но не более. И к делам человеческим присматривались. Горазды вновь созданные на выдумки. Одни, вон, что у моря живут, лодки строят бойкие. А лодки это… Тяшка оборвал себя. Негоже мысли распускать. Вдруг кто услышит.

Сероватые губы невольно ложились в улыбку. Сложится затея – великие дела начнутся, прославленные. Хватит об этом. Человеки больно занятные…

Камешки драгоценные блестящие им нравятся, и металл желтый, мягкий и теплый, в лучах светила сияющий. Как только подземник в деревеньку человеков заглядывал, к нему многие бежали, руки протягивали и просили камешки посмотреть. Разглядывали долго, гладили, некоторые и облизывать пытались. Облизывание к слову, подземники пресекали сразу, негоже это, так над камнями глумиться. В соседней деревеньке человеки и того пуще, золотые побрякушки делать пытались. У подземников золото выпрашивали, потом камнем по нему били, и в ленты скручивали. Красиво, но подземникам украшение не к чему. А вот человечки охотно эти ленты на руках и ногах носили.

Человеки разговаривали, язык их похож был на общий, но более простой. Не певучий и емкий как речь древних народов. Не способны они были песни изиордов повторить. И может это служило причиной того, что с изиордами и тем более с альгарами в разговор человеки не вступали, безмолвных из себя строили. Вот и были уверенны опекуны, что вновь созданные речью-то не владеют.