Время для изиорды тянется незримо, да что оно им?

Сколько на той полянке опекунша молодая пробыла – не известно. Век свой опекуны сами мерят. Сколько жить захотят, столько и живут, а надоедает, уходят в Запределье.

Оборвал песню ладную громкий крик. Не слышала Олько ранее такого крика. Мурашками он по коже пробежался. Травы затихли в испуге, деревья листьями настороженно захлопали. Боль в крике звучала и страх.

– Олько, Олько! Ты где? – кричала Милава. – Олькоо!

– Что ты? – сразу же отозвалась девушка. – Тут я, Милава!

– Ох, Олько, что случилось. Ох, что случилось! – повторяла Милава, вытирая глаза и дрожа всем телом. Круглое, светло-коричневое лицо девы потеряло свой цвет, побледнело. Даже губы стали белыми.

Олько подлетела к подруге и, убрав волосы с ее лица, заглянула в глаза. Изиордам не нужны слова, чтобы узнать. Заглянув в глаза другого, они видят и слышат все, что видел и слышал первый.

– Ох, Мать-земля! – Олько задрожала. Змеей ледяной застудило кровь изиорды, ужасом по телу растеклось.

Оставив подругу, Милава понеслась к поселению человеков. Оно стояло на зеленом, уютном холме. Одним боком холм обрывался в спокойную, полноводную реку. Еще на пути изиорда почувствовала колючий запах дыма, да отмахнулась от него. Что может гореть? Грозы давно не было.

Чем ближе подходила она к селению, тем больше угасала улыбка на ее лице. Между глиняными домишками летал дым. И еще нечто тревожное, неведомое, липкое.

Жители поселка столпились возле одного дома: там горел костер. В костре что-то рвано двигалось. Милава подошла ближе, и когда она разглядела то, что лежало в огне, то волосы на ее голове затрепетали от жути. В огне корчась в предсмертных муках, горела лесная птица. Очам больно было смотреть. Дым ел их, кошмар догрызал. Опекунша застыла деревом не в силах шелохнуться. Но то, что было потом, не поддавалась никакому разумению.

Человеки дождавшись, когда огонь потухнет, схватили птицу и стали рвать ее на части, а оторванные части поедать.

– Что вы делаете? – в ужасе прошептала дева. – Что вы творите, это же…

Она не успела молвить свою мысль, воздух задрожал и разорвался, пропуская черноту междумирья. Из раскрытого портала вышел Светлый альгар. Не говоря не слова, он провел рукой поверху голов человеков. Те стали оседать на землю, ровно скошенная трава. Лица их становились бездумными и сонливыми. Мгновение, и все спали мирным сном.

Альгар, казалось, не замечал изиорду. Он подходил к каждому человеку, и дул ему в лицо. Так альгары выдували ненужные воспоминания.

– Уходи, и расскажи своим старейшинам, что видела. Я заберу этих человеков в Альгараю. – обратился альгар к изиорде. – Сможешь? Или убрать эти воспоминания у тебя тоже?

Милава не могла очнуться. Поступок человеков поразил ее. Как Единый допустил это? Отнять жизнь у живого… Это мерзко, кошмарно, отвратительно! Изиорды чтили чужие жизни выше своих. Пестовали да лелеяли все сущее. В том был их смысл бытия. Старейшие должны знать! Милава покачала головой. Забота альгара не ко времени сейчас.

– Я донесу увиденное мудрым. – прошептала она и, развернувшись, побежала в сторону рощи, унося в себе горелый запах человеческого деяния.

Альгар чинно и размеренно продолжил работу: стирал память человекам, дома, запахи… следы в Мире. Все то, что может напомнить о случившемся. Вскоре вместо человеческого селения раскинулась поляна с чуть желтоватой травой. Гарь сменилась свежестью реки.

Олько отвела взгляд. Она почувствовала весь ужас подруги. Ее возмущение и негодование.

– То, что предрекали альгары, случилось! Человеки неразумны и опасны. Они глухи к нашим словам и устоям.

От Милавы гадко пахло едким дымом. Растерпанная дева замерла поникшим цветком. Бег и пережитое выжало соки. Пламя огня стояло перед ее глазами, как и обезумевшие глаза человека, пожиравшего птицу.

Олько запела, прося у зеленого мира сил для подруги. Травы и деревья откликнулись на зов, щедро делясь своими соками. Песня заплела новый узор и погасла, вернув на лицо Милавы прежние краски.

– Пойдем! – Олько крепко взяла за руку подругу.

– Он всех человеков забрал с собой в Альгараю. Сказал, что там будут изучать их мысли. Это ведь так ужасно – убить живое существо. – Милава говорила более уверено и речь ее текла плавно, как ранее.

– Они съели эту птицу. Правы были Первородные. Человеки больше на животных походят, чем на разумных существ. – Олько сурово посмотрела в сторону стертой человеческой деревеньки. Деревья скрывали ее от взгляда девы, но перед мысленным взором опять промелькнуло воспоминания Милавы. «Альгары всегда правы. Они знают…» – сказала девушка сама себе.

– Пойдем, надо рассказать старейшим. – Милава с шага перешла на легкий бег.

Олько не отставала от подруги.

Альгарая – страна Светлых альгар, располагалась в горах. Небо облаками застилало эти горы, как пуховым одеялом. Замки, высеченные из камня, упирались башнями в звезды. Ни одно из живых существ не могло добраться до Альгараи самостоятельно, не было чужих в этой стороне, только те, кому принадлежала она по праву рождения.

Альгары взращивали растения на камнях истинной магией, струящейся по их венам, так же как кровь по нашим. И уклад жизни их весь на магии лежал. Истинная магия задолго до появления живых в Мире была. Жила и дышала. Первородные приняли ее наследие и впитали в себя. Как должное, по праву первых. Взамен она изменила альгар. Забрав радость и веселье.

Никто из других народов не слышал смеха и шуток Светлых. Не видел на лице хотя бы кроху улыбки. Серьезные как скалы Альгараи, говорили о Светлых. Посему другие народы хоть и уважали Светлых, но любви и благодарности не питали. Тяжело любить тех, кто сам любить не умеет.

Несменный Амир правил Альгараей. Из века в век нес он мудрость, взращивая и множа ее. Первым его Единый создал. Печати от междумирья вручил. Истинной магией напитал.

С тех пор держал Амир печати междумирья и оковы Стужи, что с альгарами родилась и противна Миру была. Опасность Стужа хранила и свободы алкала, как хищник крови свежей.

Испокон веков горы Альгараи множества тайн берегли и в Мир не пускали. Но перемены неменуемы, так же как смена дня ночью

Мир менялся. Чаще небо заволакивало тучами, и песни изиордов не могли разгоняли их. Альгары знали, что грядет, но знанием своим не делились с остальными народами. Не жадность ими руководила, и не зазнайство. Жалеючи остальных молчали Светлые. Старый мир и уклад должен уйти. На то воля Единого.

В просторный каменный зал, продуваемый всеми ветрами, вошел стражник с донесением, прервав тяжелые размышления Амира:

– Мой Амир! Ли Сиан Ласс вернулся с донесением.

–Я знаю! – прозвучал холодный и спокойный голос Амира. – Ступай.

Стражник развернулся и вышел. Его шаги долго отскакивали от каменных стен эхом.

Медлить более нельзя. Невольный вздох, полный тяжестью бытия, вырвался наружу. Нужно уводить старые расы в Запределье. Нет другого пути, окромя этого. Мир теряет свое единство. Делится и множится. Настала пора новых народов.

Светлому Амиру предстоял разговор со старейшим водяником. Не легким он обещал быть. Ох, не легким.

Правитель гор сосредоточился и воззвал. Исполинских размеров синий старейшина зыбким образом проявился перед Амиром. Озабоченность плескалась в глазах водяника, а сильный хвост двигался в нетерпении. Мыслеобразы мелькали калейдоскопом так быстро, что даже Амир с трудом разбирал их. Смятение окутывало водяника, как раковина моллюска.

– Предначертанное получило свое подтверждение. Мы не в силах сдержать то, что грядет. – передал Амир и почувствовал ответные эмоции водного. Страх, недоумение и выжидание.

– Да, вы можете уходить в Запределье. Уводи всех, но без спешки и злых мыслей.

В ответ водяник передал мысленную картинку – волны подернутые зеленью.

– Конечно, – подтвердил Амир. – Начни с самых молодых. Их разум легче озлобить. Сейчас только начало. Время есть, но Мир уже расколот.