Квестор-архивариус опустился на колени и склонился над рассыпавшимися чёрными камешками. Один из них подпрыгнул и приклеился к руке.

– Держи, – он хотел кинуть его серебрянокрылому трибуну.

Фариха махнул головой:

– Я пока не научился их считывать, рассказывай сам.

Оловокрылый Булатон приложил к виску слепок памяти Кариэфа:

– Иван Кажемин, тысяча девятьсот сорок первого года рождения, из Москвы, рос хулиганом и задирой. Десятого августа тысяча девятьсот пятидесятого года за очередной привод в милицию был выкинут с балкона пьяным отчимом Александром Парновым. Ребёнок должен был умереть – в расчёт принималась высота около сорока трёх метров, оживлённая дорога внизу и контактная сеть под напряжением для троллейбусов.

– Но мальчик выжил, – вставил глава Гильдии.

– Да, его спас Кариэф, что было почти нереальным даже для него. Он предвидел за двадцать секунд. Полное предотвращение было невозможно из-за алкогольного опьянения отчима и наличия причины конфликта: очередного привода Ивана в милицию. Кариэф смог частично погасить повреждения: пробил колесо грузовику с кузовом, обтянутым брезентом, и заставил водителя остановиться в нужном месте. Затем перенял на себя смерть ребёнка, когда тот при падении зацепил контактную сеть.

– Понятно, – протянул Фариха, погрузившись в воспоминания. – Что с его отчимом?

– Здесь немного информации, – квестор-архивариус убрал камешек от виска, с его глаз спала пелена. – Только то, что Александр Парнов умер от отравления поддельной водкой через несколько недель.

– Первого сентября, – только для себя поправил глава Гильдии. – В первый день нового учебного года.

– Это всё, – закончил свой рассказ Булатон.

– Какие есть доказательства вины Кариэфа в подобных смертях?

– Никаких.

– Формально, Кариэф – отступник, – задумчиво произнёс серебрянокрылый трибун. – Ему не давали право судить, он не конквизитор.

– А он и не судит, он наказывает. Когда-то Кариэф сказал мне, что каждый, кто поднял руку на ребёнка и в ком умерла любовь к детям, заслуживает смерти в адских муках, даже ангелы.

Фариха резко повернулся и подошёл вплотную к квестору-архивариусу, нависнув над ним, так что их носы почти соприкасались:

– Если ты решишь мстить Кариэфу, я сотру тебя в пыль бездны. Понятно?

– Да, – Булатон с трудом сглотнул слюну.

– Больше не смею задерживать, – отрезал глава Гильдии, заканчивая разговор. – Тебе дадут новые крылья, и ты сразу приступишь к тренировкам. Но учти, поблажек не будет. Если справишься и сдашь экзамен, то снова станешь примипилом когорты Неприкасаемых. Даю слово.

– Мам, Валер, я ушла в школу, не кисните без меня! Сёмка, тебе отдельная бусяка! – крикнула Варя, закрыла за собой входную дверь, вставила ключ и со скрипом провернула его два раза.

Затем вышла в общий тамбур, но пошла не в лифтовую, а направилась через общий балкон на обособленную лестничную площадку. Она не любила лифты и предпочитала ходить по лестнице.

Варя вышла на улицу из своего дома по переулку Корженевского, 32А, надела рюкзак на обе лямки, вставила в уши беспроводные наушники и включила в смартфоне плеер, где заиграла песня J-Mors:

Гэты горад мае тысячу агнёў.

І пустых завулкаў і праспектаў.

Ты ідзеш павольна, стомлены анёл,

Паступова адыходзіць лета.

Гэты горад назірае і маўчыць,

На гадзінніку без чвэрці восем.

Гэты горад мае тысячу прычын

Пераблытаць карты ў тваім лёсе.

Девушка, напевая мотивчик, двинула в свою со всех сторон среднюю школу №110, стучась в сознание встречных прохожих. Даже с учётом возросших способностей получалось, как обычно, средненько.

Её внимание привлёк неприметный мужичок на скамейке возле дорожки, ведущей в Курасовщинский парк, перед самым началом Лошицкого водохранилища, которое тут все зовут Ручей. Он механическими, заученными движениями бросал чёрный хлеб уткам. Птицы выходили прямо на берег, не стесняясь людей.

Варя присмотрелась. Прохожие и молодёжь, зависающая на вонючей сливной дамбе, не замечали мужичка, потому что его как бы и не было. Точнее в его голове ничего не было. Оболочка была, а внутри ничего. Не блок, не кисель, не тьма, а просто пустота. Он был прям как летающий на ветру пустой целлофановый пакет. Не человек, пустышка.

Она встречала таких и раньше, когда жила в Степянке. Но это третья пустышка за последние дни, а с учётом вчерашнего няшного ангела, становилось вообще стрёмно. Не её ли они ищут? Как говорила её подруга Нафан: «Чё-то я посикиваю». Чтобы не пересекаться со странным мужичком, девушка перешла дорогу и пошла по правой стороне Брестской улицы.

Это же полный зашквар – переводиться в новую школу в 11-м классе за месяц до окончания учебного года и централизованного тестирования. Кто это придумал? Кто-кто? Конечно, она сама.

Квартиру в Степянке надо было срочно продавать, а она не фантик – каждый день носится через весь город в старую школу. Поэтому с понедельника она перевелась сюда, приезжая на маршрутке, а сегодня первый раз пришла пешком.

Варя поднялась по ступенькам небольшой кирпичной школы №110, чудом уцелевшей в старом районе Минска, и приветливо махнула рукой вахтёрше. С такими бабульками, хоть уже и стоящими одной ногой в могиле, надо дружить. Это надёжный источник школьных сплетен, что жизненно необходимо для поиска лазеек в сознание учителей и одноклассников.

В кабинете физики девушка села за предпоследнюю парту. За всю неделю к ней ни разу никто не подсел – она пока не зашла одноклассникам из 11 «Б» класса: даже номер мобилы не спросили, и уж тем более ни в одну из своих групп в вайбере или ватсапе не добавили. Слишком уж крипово вела себя и одевалась Варя. Не гламурненько и антихайпово. Чёрные высокие сапоги на шнуровке, рыжий свитшот, броский макияж, туннели в ушах, татухи цветков на плечах, а на шее – чёткий алый дракон.

Директриса при виде такой ученицы стала артачиться и не хотела принимать документы. Типа, что за внешний вид, и почему ей восемнадцать лет, а она до сих пор не окончила школу? Тупая, что ли? Или отсталая? Но позвонил один человечек из клиентов и всё доступно разъяснил. Учителя тоже косились, а биологичка даже пожаловалась, однако дальше разговоров дело не пошло.

Варя достала из рюкзака блокнотик, куда вклеила фотографии своего самого главного клиента и вырезки с инфой про него из интернета, решив прочитать в очередной, сотый раз.

Александр Александрович Батуков, за полтос, владеет десятком молочных заводов, кучей ферм и чем-то ещё там. Женат, трое детей. Увлекается дайвингом. Это мимо – всё, что она об этом знает, это что надо надевать ласты, маску и вешать баллон за плечи. Что ещё? Каждое утро бегает вокруг Дроздов по пешеходной дорожке.

Девушка открыла его интервью и стала заучивать нужную инфу: место рождения, родители, детство, юность, и как он сколачивал капитал. Там, конечно, полно саморекламы и художественного вымысла, где явно преувеличиваются достижения миллионера, но сойдёт.

Особенно внимательно она изучала женщин, окружавших его: жена, обе дочки, секретарь, помощницы, коллеги, чтобы словить привычный ему лук и одеться соответствующим образом.

Зачем? Варя зарабатывала средства банальными разводом и шантажом. Будучи помладше, разводила мужчин на жалость и, взломав их сознание, просто вытягивала деньги. Но это было слишком сложно и нудно, потому что никто не хочет расставаться с кровно накопленным по доброй воле, даже если до этого проявил слабость и отдал просто так.

Дядьки, немного отойдя от внешнего вмешательства, начинали задавать неудобные вопросы и настойчиво просили возврата денег, угрожая милицией. Она, конечно, заново подчищала их головы, но нельзя же это делать постоянно? Тупо можно запутаться и кого-нибудь забыть.

Сейчас Варя работала по другой схеме, поставив во главе угла страх и стыд. Под разными предлогами она знакомилась с жертвами, которых по-деловому называла клиентами, а в нужный момент шокировала, возбуждая к себе острое сексуальное влечение. Потом заводила на заранее арендованную хату, заставляя немного поиздеваться над собой и внушив им, что они её поимели.