— Их бы только укрепить. — Казалось, что Ханна и не заметила ничего такого в словах Ивара. Ведь его можно было понять: всю жизнь он мечтал быть как все, — уметь ходить — а получил то, о чем уже и не мечтал, с чем отчасти, но смирился. Разве можно на это злиться? Ханна нежно улыбнулась и вновь устроила голову на его руке, словно знала, как успокаивал его запах ее чистых волос. — Ты укрепил веру в себя. Ты укрепил свое отношение ко мне. Разве не сможешь сделать подобное и в этот раз?

Бескостный промолчал, только мягко коснулся губами лба Ханны. Она вскоре уснула, а Ивар еще долго ворочался, продумывая несколько возникших идей.

***

— Зачем тебе эти скобы, Ивар? — не унимался Хвитсерк, устроившись на небольшом обтесанном пне возле хижины. — Что ты задумал? — Он склонил голову и сощурился, наблюдая, как Ивар в очередной раз дергал плечами.

— Если не хочешь помогать, то так и скажи, — огрызнулся Бескостный и вновь поправил стянутые ремнями ноги. — Тебе-то что, если скажу? Все равно не поймешь.

— Ох, всемудрый Ивар, как ты еще не решил сжить со свету Провидца да занять его место? — Хвитсерк покачал головой и прижал ладонь к груди, хотя нельзя было не заметить, как дрогнули его губы в беззлобной улыбке. — Все еще проблемы с доверием? Я ведь…

— Я благодарен тебе, Хвитсерк, за помощь, что приносишь продукты и вообще, — выдавил Ивар и тут же стиснул зубы. Раскрывать свою идею совсем не хотелось. Да и зачем? Чтобы над ним опять посмеялись, как тогда? Смеялись все. Почему вдруг сейчас Бескостный должен был довериться? Нет. Ненужный риск. Но и портить окончательно отношения с братом не хотелось. Он был единственным, кто хоть как-то интересовался жизнью младшего. Ну и разве что мать, но она дала обещание не вмешиваться в жизнь Ивара, и не нарушала это обещание. Возможно, что Хвитсерк стал именно той ниточкой спокойствия.

— Ивар, напомни мне разложить… Ой. — Ханна прижала ладонь ко рту, застыв на пороге. Весь день она развешивала новые собранные травы, складывала в мешочки ягоды, помогала делать Ивару сборы, внимательно слушая его. Видимо, она совершенно забыла, что именно сегодня должен был прийти Хвитсерк. Конечно, иначе она бы не вышла бы в простой тунике на голое тело, с растрепанными волосами, в которых пестрел какой-то синий цветок. Опять что-то уронила.

Бескостный закрыл глаза и шумно выдохнул. Отпираться уже он не мог. Все было слишком очевидно. А вот по удивленному выражению Хвитсерка и растянувшимся потом губам в улыбке можно было понять куда больше, чем даже хотелось.

— Кто ты, лесная красавица? — Хвитс поднялся и, отряхнувшись, поправив одежду, двинулся к Ханне. Ее лицо вспыхнуло румянцем, и она тут же скрылась в доме, хлопнув дверью.

Но едва Ивар успел вздохнуть с облегчением, как дверь снова распахнулась, и Ханна вновь выскочила на улицу, успев накинуть на плечи небольшую шубку. При виде ее босых ног, ступивших на холод, Бескостный вздрогнул.

— Я — Ханна. А ты, как я понимаю, брат Ивара? О, он иногда говорит о тебе, но все же предпочитает молчать о семье. Я его не виню. Понимаю, что часто бывают и в семьях отношения не из лучших. Так что рада наконец тебя увидеть. — Под скрежет зубов Ивара Ханна протянула свою хрупкую ладошку, которую Хвитсерк тут же быстро поцеловал и, отстранившись, растянул губы в улыбке.

— Зачем тебе такое сокровище, Ивар? — Бескостный едва ли смог сдержать рычание, но все же выдавил улыбку, больше похожую на предупреждающий оскал. — Зачем ей торчать здесь с тобой в лесу? Если скучно, но завел бы себе собаку, приручил бы белку или ворону. Незачем девушку мучить, отпустил бы в Каттегат.

— С тобой, что ли? — Ивар расправил плечи, всем своим видом показывая неуместность таких разговоров. Он едва открыл рот, чтобы возразить еще, но мягкая ладонь коснулась его щеки, а по телу прокатилась настоящая волна лета. Ивар крепко сжал запястье Ханны и поднял голову на нее. Такой теплый взгляд, который бывает только у настоящих влюбленных. Видимо, вид Бескостного был настолько растерянным, что вызвало улыбку у Ханны.

— Прости, Хвитсерк, но мой дом там, где дом Ивара. И пусть даже это одинокая хижина в лесу. Я не променяю его на весь Каттегат. — Щелчок. Наверное, так человек понимает, что любовь заполнила его полностью. Когда все вокруг исчезает, меркнет, а в голове продолжает звучать только ласковый и такой родной голос. Ивару не нужны были признания, клятвы. Ему было достаточно осознания, что Ханна всегда будет рядом. Она отказалась от всего в пользу озлобленного калеки, живущего в одиночестве довольно долго. Только… Сейчас Ивар уже не был таким. О, нет. Он больше не считал себя одиночкой, а наоборот. Вот она — его возлюбленная. Его семья. Та, которая никогда не предаст.

— Так вы… — Хвитсерк растерянно потер шею и провел ладонью по лицу. — Вместе?

— Называй, как хочешь, брат, но сохрани, прошу, это в тайне. Я не хочу разговоров среди братьев, — Ивар прозвучал тихо, опустив голову. Доказывать кому-либо что-либо он больше не хотел. Хвитсерк кивнул, что тут же отразилось на ритме сердца Бескостного. Впервые он не чуял подвоха, обмана. Брат был искренен. Боги, видимо, платили за собственное безразличие по отношению к Ивару. — А ты, — Бескостный покачал головой и, шлепнув Ханну по ягодице, продолжил: — Быстро в дом, если не хочешь потом пить снова горькие отвары. И я не шучу. Не вынуждай меня применить силу. — Он изогнул бровь, и тут же вспыхнули его щеки, когда чуть влажные губы Ханны коснулись его потрескавшихся. — Лиса, — улыбнулся Бескостный, когда Ханна скрылась в доме, заботливо оставив на его плечах шубку.

— Повезло тебе, братец. Правда, рад за тебя. — Хвитсерк потрепал Ивара по плечу и подмигнул. Удивительно, но Бескостный даже улыбнулся в ответ. Оставалось более подробно рассказать брату о заказе у кузнеца, чтобы наконец воплотить задуманное в жизнь.

========== Часть 3 ==========

Хвитсерк не подвел. Как и обещал, при следующей встрече он передал Ивару выполненный заказ от кузнеца, а также привел лошадь. Спрашивать Бескостного «зачем» было бесполезно, поэтому Хвитс выгрузил припасы, перекинулся парой фраз с Ханной и поспешил обратно в Каттегат.

Ивара радовало в какой-то мере, что столицей все еще правила Аслауг. Это значило, что никто из его братьев не рискнул сместить ее и потомством не обзавелись. Впрочем, Бескостный прекрасно понимал, что мало кто бы справился сейчас с руководством Каттегатом лучше матери. Она подняла качество жизни в городе, организовала постоянные выгодные связи с торговцами… Ее талант лидера пригодился, как никогда.

Только вот внутри что-то противно нашептывало о грядущем. Не совсем приятном грядущем будущем. Порой Ивар, составляя сборы, раскладывая по мешочкам корешки, застывал, всматриваясь в одну точку, будто в ней сконцентрировалось все мироздание. От этого хотелось выть, но ни один звук ни разу так и не вырвался из груди. В такие моменты глухая тишина накрывала Бескостного и утаскивала во тьму, где он не мог и вздохнуть среди густой черни. Что-то надвигалось. Но всякий раз тонкая нить из золотого свечения касалась его руки, обматывалась, и тянула его из удушающего безумия мрака. Обычно рядом всегда оказывалась Ханна, с тревогой прикладывающая мокрую тряпицу ко лбу Ивара, убирая испарину.

В этот раз Бескостный очнулся ровно так же: измученный кошмарами, в поту. Его голова казалась совсем неподъемной и лежала на чем-то мягком. Ханна. Уголок рта Ивара дрогнул в скрытой улыбке. Всегда рядом. Сколько они уже были вместе? Год точно. За это время Бескостный поднялся на ноги. Во всех смыслах.

Сладкие слезы срывались с пушистых длинных ресниц, когда он наконец смог подойти к своей возлюбленной, обнять, а не вынуждать ее склониться к нему. И пусть железо кутало его ноги, пусть боль все еще оставалась с ним. Это ничто было в сравнении с тем, что Ивар мог взглянуть на Ханну со своего роста, смог расправить плечи. Он ожил. Ожило и его желание доказать самому себе свою состоятельность. Бескостный больше не хотел быть просто младшим братом-калекой. Достаточно. Прятаться в лесу, укрываясь за деревьями и тишиной, стало невыносимо. Теперь Ивар нес ответственность не только за себя, но и еще за двух людей. И это толкнуло его на решение, которое раньше он просто отогнал бы от себя, как шалость богов, решившись поглумиться над ним в очередной раз.