— А что бы ты сделал? Она не имела шанса выжить, а мы не должны были упускать возможность перенестись домой…

— Как быстро ты забыла её помощь, доброту и то, что именно Инфинити сделала расчеты, Эллисон! — прервал реплику сестры, Пятый, также резко обернувшись к ней.

— Я не забывала её доброту, Пять! — в свою защиту воскликнула женщина, вытирая слёзы. — Это было разумное решение! — топнула она ногой. — Она сама тебя об этом просила! Нас просила!.. — немного понизив свой голос на последних словах, Эллисон ударила ладонями по ногам, а после обвела каждого из членов семьи взглядом.

Парень замолчал, отчаянно отказываясь принимать слова сестры. Перед глазами тут же возникла картина, которую он наблюдал минут двадцать назад и в груди потянуло, около сердца защемило.

— Иди…

— Что?.. Я не оставлю тебя, Тайм. Не сейчас, когда только обрёл…

— Пять… ты должен… уйти… Домой… Я не… Я не хочу… чтобы ты видел… мою смерть…

— Нет-нет, не неси глупости! Всё будет хорошо и…

— Ребят… Забери его… Идите…

— Ифи умерла бы, — тихо вновь начал Бен, — ты и сам прекрасно понимаешь, что не было способа её спасти…

— Нет, был и вы…

— Пятый, — оборвал бессвязную истерику брата Лютер, — Инфинити сама выбрала этот путь, — он сделал шаг навстречу, заглядывая ему в глаза, — она сама захотела, чтобы ты жил, дала тебе этот шанс всё изменить и…

— Мне тошно от вас, — с презрением выплюнул номер Пять, не желая слушать правду, от которой бежал. Трудно ведь понимать и принимать тот факт, что твоя любовь отдала за тебя жизнь. — От каждого из вас. Вы так быстро забыли всё её добро и сейчас меня переубеждаете в том, что смерти Ифи было не избежать? Вам её не жаль?

— Не одному тебе больно, — неожиданно подал свой голос Клаус, с громким звуком поставив бутылку на стол. — Она нам всем стала другом, и то, что мы не заливаемся слезами, не значит, что мы не скорбим или нам не больно, — голос номера Четыре сейчас звучал чертовски уверенно и серьезно. — Инфинити стала нашим другом, который впервые в жизни не пытался нас убить, не держал каких-то планов насчет нас и просто помогал в меру своих возможностей и потребностей, — всё едва заметно утвердительно кивали, глядя то в пол, то друг на друга, то на говорящего. — Да, Ифи была добрым человеком — ты сам это сказал, — и своей жертвой она в который раз это решила нам показать. Она не убила тебя, как мечтала двадцать восемь лет своей жизни, — Пятого передернуло от воспоминания сколько боли он причинил ей до сегодняшнего дня, — она отпустила, да и ещё выбрала твою жизнь вместо своей, предчувствуя скорую смерть от упадка сил…

Клаус сделал паузу, чтобы втянуть ртом воздуха и наполнить легкие. Его глаза были полны слёз и боли, зеркальной той, что была на душе Пятого.

— Мы были не достойны её дружбы, но она всё равно нам её подарила, — эти слова лишь стали очередным порезом на сердце каждого. — Ты был недостойным жизни, но она всё равно тебе её дала, — никто не решался прервать монолог Клауса, даже едкой шуточкой о том, что он умеет быть собранным. — И Инфинити не хотела, чтобы ты убивался, ненавидел нас и себя за это. Инфинити подарила тебе новый шанс изменить и измениться, — он сдавленной сглотнул, на мгновение улыбаясь мыслям о Ифи и её прекрасной улыбке. — Поэтому не подведи её…

Номер Четыре сделал три больших глотка коньяка по окончанию высказыванию своих мыслей.

Все молчали, повесив голову. Каждый з них осмысливал слова брата, прекрасно видя в них истину и то, в чем они не хотели себе признаваться. Это было больно, но справедливо.

Пятый лишь грустно хмыкнул, быстро моргая, чтобы избавиться от слёз, которые новой волной набежали на глаза. Руки всё также тряслись, сердце болело. Ему хотелось кричать, упасть в истерику и никогда больше в жизни из неё не выходить, пока Высшие Силы не сжалятся и не вернуть его Инфинити ему.

Но этого не произойдет. Это невозможно. Впрочем, в их жизни было много чего невозможно для обычных людей, но как быть сейчас? Из всех «чудес», которые они переживали, ему хотелось, чтобы они умели воскрешать людей. Пятому была необходима Инфинити, как глоток свежего воздуха.

Он не понимал, почему Жизнь была так жестока к нему, почему только обретя, он сразу же потерял её? Почему всё выглядело, как жестокая насмешка Судьбы, в которой никогда не было нормального чувства юмора?

Пятый грустно передернул носом, чувствуя, как буря внутри его набирала обороты, как осознание медленно принимала смерть любимого человека, как ему хотелось орать от несправедливости и боли, что разъедала, не оставляла и частички тепла, которое она дарила ему.

— Мне нужно побыть одному… — лишь и сумел шепнуть Пятый, потупив взгляд в пол.

— Пять, но…

Договорить Эллисон не успела — брат растворился в воздухе, оставляя по себе лишь тень грусти и боли, впрочем, в каждом из них сейчас была такая.

***

Ничего.

На месте кафетерия «Coffee&Books» не было ничего, лишь обычная стоянка для машин рядом стоящей высотки, какого-то бизнес-центра. Конечно, было глупостью надеяться на то, что это место будет целым, было глупостью, но это давало хоть какой-то смысл ему жить.

Пятый сдавленно сглотнул, сдерживая слёзы. Трудно было стоять на противоположной улице на повороте и не видеть здания, в окне которого он бы с радостью заметил знакомую копну белокурых, пышных волос. Но всё же он стоял, глядя на пустырь, тем самым причиняя себе больше боли, чем одно понимание о смерти Инфинити.

Ему до чертиков хотелось, чтобы сейчас она появилась перед ним. пускай с презрительным, полным ненависти взглядом, главное — живая. Это дало хотя бы призрачный шанс на прекрасное будущее.

Но этого не произойдет.

Это было невозможно.

Не силясь больше смотреть на то, что было разрушено и причиняло адскую боль, он развернулся и медленно побрел в сторону набережной.

Пятому было странно вновь находиться в своей временной вселенной.

Он ходил между не замечающих его людей вдоль тротуара и не понимал, каков был смысл всего? Изначально он мечтал вернуться домой, вдохнуть носом родной воздух и как-никак, но быть со своей семьей, пусть в разных уголках планеты, но в одном времени, в одной вселенной. Вновь вернуть всё на круги-своя, пусть это и подразумевало атмосферу напряженности.

Но сейчас, точнее за этот месяц, Пятый наконец-то понял, чего желал и к чему стремился — к спокойствию. А спокойствие в его понимании — это были хорошие отношения в семье, такие же, как и восемнадцать лет назад, до того, как он исчез, это был дом, который он чертовски любил и ненавидел одновременно, а также любовь… Любовь, в которую он не верил, но которую всегда хотел ощутить на уровне подсознания.

Мимо пронеслась пара влюбленных студентов, которые под звуки уличной музыки, танцевали и задорно смеялись. В районе сердца в который раз болезненно кольнуло при воспоминании, как дрожала в его объятиях Инфинити, кружась с ним танце посреди набережной.

Это было так противно больно, что ему хотелось вырвать сердце и разорвать его в клочья, чтобы не чувствовать.

Инфинити…

Пятый никогда не понимал, как одно имя может вызывать столько эмоций, столько боли и любви одновременно. До этого времени. До этой секунды. Стоя посреди пешеходного моста и глядя вдаль на мерцающий город, он остро ощущал все эмоции, он прекрасно понимал всю боль и все истины жизни, которые не сумел обрести в Апокалипсисе.

Он полюбил её. Правда полюбил. Так чисто и искреннее. Так отчаянно и так невозможно. Так нужно и не подозревая о той боли, которую причинил и постоянно причинял.

Пятый был виноват. Виноват во всем. Начиная тем, что ослушался отца и решил сам прыгать во времени, да заканчивая тем, что не заметил раньше опасность в Сэмми. Он испортил жизнь многим, сам того не подозревая и, быть честным, искренне плюя.

И, видимо, жизнь Инфинити была расплатой.

Парень смахнул рукой скатившуюся слезу, а после крепко ухватился ладонями за железные перила моста, глядя вниз, на мутную воду, в которой ничего нельзя было заметить. Она манила и заставляла задуматься над ужасным. Над тем, чтобы точно не одобрила Инфинити, пожертвовавшая собой.