Видеть меня, слушать меня, через силу говорить со мной и так же через силу целовать. Это было невыносимо для тебя. Ты каждый чертов раз ждал, что же я такое сделаю на этот раз. Какой способ причинить тебе боль выберу на этот раз. Я чувствовал себя просто ужасно.

Но со временем становилось лучше. И я вновь сказал это, думая, что ты спишь.

— Я больше никогда не сделаю тебе больно, обещаю, — шептал я тебе в спину, когда ты вдруг повернулся ко мне, и я замер.

— Хватит уже обещать мне это, — ты говорил это так, будто бы больше не доверяешь мне.

Но я обещаю, Мик, честно, на этот раз я сдержу слово. Я устал от того, что тебе плохо. Я устал причинять тебе боль. Её было слишком много. И я никогда, Мик, никогда не сделаю тебе этого снова.

И теперь, когда ты остался, я благодарен тебе за то, что ты перетерпел её и сделал свою боль еще одной причиной любить тебя.

========== eyes ==========

Я был бы полным идиотом, если бы не сказал о них.

Твои чертовы глаза.

Вечно грустные, с опущенными вниз ресницами. Голубые, с темными крапинками. Большие и будто бы светящиеся. Красивые.

Они, правда, невероятные. Не зря о них поется почти что в каждой глупой песне о любви. Не зря о них рассказывается в каждом чертовом стихотворении. С чем все там обычно сравнивают голубые глаза? Небо — первое что приходит в голову. И, может, для этого есть причина. Не только то, что у неба и твоих глаз один цвет. Нет. Они просто такие же чистые. Любящие.

Океан… Я всегда боялся глубины и чего-то, знаешь, огромного, в сотни тысяч раз больше меня. И, видимо, не зря. Я просто утонул в этой бездне, как бы сопливо и глупо это сейчас не звучало.

Иногда они такие же холодные, словно лед. Непробиваемые. Обычно у тебя такие глаза, когда ты зол на меня или я расстраиваю тебя чем-то — неважно. Это я люблю меньше всего, хотя и должен признать — глаза у тебя в такие моменты необыкновенные. Как и всегда, впрочем. И я не устаю любоваться ими.

Как-то я спросил у Мэнди, как понять, что нравишься парню. Она ответила, что это можно понять по его взгляду. Глупость.

Но я все равно проверил это на следующий же день. И вспоминать смешно. Таращился на тебя так, как будто хотел посмотреть на себя в отражении твоих глаз — вот, как близко это было. И тупо.

Я смотрел не тогда, да и не так.

Ты должен был сам начать глазеть на меня, а я лишь должен был этого дождаться. Но ты делал это незаметно. Косился на меня, пока я не мог этого видеть. Смотрел мне в спину, когда я был повернут к тебе спиной. Или таращился на меня, пока я разговаривал с кем-то другим, не замечая тебя.

Мы оба так делаем. И оба знаем об этом. И оба делаем вид, что нет.

Это так странно, черт возьми. Не знаю, мне нравится, что ты смотришь на меня, и это глупо. Действительно глупо.

Многие люди смотрят на меня: в автобусе, когда я еду домой, в магазине, пока я покупаю нам что-то к ужину, на улице, когда иду встречать тебя с работы.

Но это все не то.

Ты смотришь на меня так, будто бы ничего вокруг больше не видишь. И ты смотришь так пристально, что аж дыхание перехватывает. И если я спокойно переживаю это перед тобой, как что-то само собой разумеющиеся, то когда ты отходишь, больше не испепеляешь меня взглядом, я улыбаюсь как долбанутый, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Вот, что ты делаешь со мной.

Было тяжело справляться с этим. Первое время.

Но затем я привык и начал понимать то, что творится у тебя внутри по одному лишь взгляду.

Один из них я выучил раньше всех, в самом начале. Взгляд, по котрому ясно — ты хочешь, чтобы я взял тебя. Ты чуть прищуриваешься, немного вздергивая бровь. Обводишь меня им, окутывая с ног до головы, словно оценивая. А затем снова — глаза в глаза. Игривый, самодовольный взгляд, говорящий: «Ну, и? Чего ты ждешь?». А потом я просто кидаю тебя на кровать, и кроме черных, как ночное небо, глаз, ничего не замечаю. Да и не хочу.

Еще есть тот самый, когда ты зол на меня. И тут есть несколько стадий этого взгляда.

Первая — это когда я лишь немного разозлил тебя. Совсем чуть-чуть. Неудачно пошутил, скажем. И ты выглядишь мило, когда такое происходит, и я надеюсь, ты никогда не узнаешь, что я иногда специально тебя злю из-за этого.

Ты сжимаешь губы, хмуришься, глядя на меня снизу вверх своими огромными и донельзя красивыми голубыми глазами. И ты выглядишь так чертовски мило — как ребенок, у которого отняли конфетку. Что я просто улыбаюсь уголком губ и целую тебя в лоб, а ты только несильно ударяешь меня в плечо, бормоча напоследок краткое «мудак». Я лишь смеюсь, потирая ушибленное плечо, и иду за тобой, чтобы извиниться. Это у меня получается куда лучше.

На второй стадии ты злишься куда больше, но не так, чтобы пиздец как сильно. И смотришь на меня так, будто хочешь запульнуть в меня чем-то, сломать мне руку, сбить меня на машине — там уж как пойдет. Это обычно бывает, когда мы виноваты оба. Со стороны это выглядит смешно, скажу честно. Но для нас это все серьезно, а особенно для тебя. Посылаешь меня, обзываешь, толкаешь… ну, все как обычно, только тогда ты все это всерьез. И поэтому я злюсь на тебя в ответ. В итоге драка, заканчивающаяся в постели. Ох, ради этого я готов злить тебя по сотни раз в неделю, ведь секс у нас после такого действительно горячий.

И последняя стадия — это самый ненавистный мною взгляд. Тут ты злишься по-настоящему. Смотришь так, будто перед тобой самое мерзкое, что ты когда-либо видел. Смотришь так, будто хочешь бросить меня. Смотришь так, будто бы предпочел бы никогда этого не делать — не видеть меня. Со временем ты и правда переставал на меня смотреть. Это происходило в самую худшую часть моей жизни, которую я только могу вспомнить. Это было, когда я вернулся к тебе. То есть, когда ты разрешил мне вернуться к тебе. Когда ты смотрел на меня, я мог запросто понять, что ты ненавидишь все, что связано со мной. Это было впервые, когда ты так смотрел на меня, и это было ужасно. Но без этого взгляда на меня сейчас не было бы и нас. Я лишь запомню его. Оно сейчас не больше, чем просто воспоминание. Оно будет мне как напоминание о чем-то важном. О том, что я никогда не отпущу тебя снова. Я не хочу больше проходить через это. И даю слово, я не дам тебе ни единого повода посмотреть на меня так снова. Я этого не позволю.

Теперь я хочу видеть лишь то, как твои глаза светятся от счастья, когда ты на меня смотришь. И смотришь ты мне прямо в глаза, когда это происходит. И это твое счастье в таких мелочах, например, когда мы смотрим телевизор, обнявшись на диване или когда мы готовим вместе. И это, похоже, заразно.

Еще этот твой насмешливый взгляд. Ты такой мудоеб, когда смотришь на меня так. Обычно, мы спорим, и я явно проигрываю, но все равно пытаюсь доказать что-то. И ты просто смеешься надо мной. Или когда я ревную тебя, что последнее время происходить слишком часто. И ты просто улыбаешься. Улыбаешься, мать твою! Я пытаюсь кричать на тебя, еблан, а ты смеешься. И когда я говорю тебе это, ты подходишь ко мне, мягко целуя в губы. И я уже не против этого твоего взгляда.

Ну, и когда ты обижаешься на меня. Действительно обижаешься, даже не злишься. Глаза какие-то пустые, будто бы я предал тебя или еще что хуже. Может, ты и правда воспринимаешь это так, но я всегда пытаюсь исправить это.

По-началу до извинения не доходит, я просто пытаюсь развеселить тебя, ну, или соблазнить на крайний случай. Но как правило, это не действует. Ты просто обходишь меня, и тогда я просто начинаю тебя обнимать. Обнимать и обнимать, шепча «прости» тебе на ухо. Ты сдаешься и говоришь, что все хорошо, но все равно дуешься на меня еще до конца дня, а на следующий день все снова хорошо.

Я люблю, когда у нас все хорошо.

Люблю, когда ты смотришь на меня так, как никто никогда не будет на меня смотреть. Уверен, я смотрю на тебя ровно также, как и ты на меня.

Уверен, причина этих взглядов в другом, но пока я могу сказать, что у тебя просто очень красивые глаза, которые я так сильно люблю.