– Мама… – тихо вымолвил Рюша, а в ответ послышалось ласковое ворчание медведицы, и Рюша снова прошептал: – Мама…

К нему склонилась большая бурая голова, она пахла нагретой солнцем медвежьей шерстью… и на Рюшу снизошла благодать маминой любви…

…И вдруг внутри Рюши, перекрывая все звуки и мысли, раздался строгий голос бабушки Ёжки:

– Похоже, дружок, у тебя аллергия на мёд. Гляди, попадёшь до срока в мой мир!

– А я сейчас где?

– Ты сейчас аккурат на тонкой границе миров. И быть тебе здесь нельзя!

Ёжик весь сжался, он никогда не видел бабушку такой строгой.

– Давай-ка, вытряхайся отсель! Отшлепать бы тебя хорошенько! Жаль, не получится – в разных мы с тобой измерениях… – и она, округлившись в прозрачный фиолетовый шар, звонко лопнула и исчезла. Хлопок получился громкий, как выстрел.

Рюша как ужаленный подскочил на всех четырёх лапах и ошарашенно оглядел опушку, где давеча разговаривал с медведем. Медведя, однако, и след простыл.

«Бросил одного, в трансе… – с обидой подумал ёжик. – Вот она, медвежья солидарность! А лет сто назад, наверное, друзьями были. Хотя… как знать? – ёжик засомневался. – Может, Миша и не был медведем в прошлой жизни…»

Рюша глубоко задумался, а его лапы, повинуясь внутреннему компасу, сами собой направились к старой липе – обители Великой Баси. После медового потрясения он брёл рассеянно, не глядя по сторонам, не замечая голосов и ароматов леса. Ёжик миновал яркие голубые колокольчики. Обычно он подолгу ими любовался, иногда тихонько покачивал, прислушиваясь к глубокой бархатной вибрации. Рюша не слышал гула массивных шмелей и оводов, не ощущал прикосновений тёплого ветерка… Мир словно отдалился за толстую прозрачную, похожую на воду, перегородку… Незаметно он оказался в тени огромной старой липы. Негромко позвал:

– Уважаемая Бася, дома ли ты?

В светлое время Бася нечасто покидала свой дом. Вот и сейчас она не сразу выглянула из дупла, а выглянув, долго и сердито мигала на ёжика круглыми жёлтыми глазами. Потом неохотно перебралась на толстую, истёртую её когтистыми лапами ветку. Внимательно оглядев Рюшу, заметила:

– Какой-то ты взъерошенный, сам не свой… Поведай, что тебя привело.

– Вот думаю и думаю, и ничего мне не понятно с этими прошлыми жизнями… – невпопад ответил ёжик.

– Ну, положим, мне тоже не всё ясно… – спокойно молвила сова, словно они уже добрых полдня об этом говорили.

– А ещё я мёд попробовал! – опять невпопад выпалил Рюша.

– Ну, ты даёшь… И что?

– Мне кажется, я в прошлой жизни был медведем…

– О как!

– Меня куда-то понесло после мёда, понесло… и я даже увидел медведицу… в смысле мать мою.

– Твою мать?.. – переспросила сова, глаза её сделались огромными, как две луны.

– А потом меня оттуда вынесло! То есть бабушка Ёжка выпроводила. И теперь мне хочется узнать, какие они – прошлые жизни. Мучительно так хочется. Знаешь ведь, уважаемая Бася, как любопытство мучает зверушку. Вот, к тебе пришёл… Узнать!

– Тогда давай внесём ясность. – Важно отвечала сова. – Если ты хочешь знать – это одно, если хочешь обдумать – это другое. Для меня, например, путь, чтобы узнать, это – медитация.

– Медитация? Что-то слышал, но не уверен, что понимаю…

– Ты можешь бодрствовать, а можешь спать. И ещё ты можешь медитировать. – Так обрисовала Бася три возможных состояния для ёжика.

– Спать и бодрствовать я умею хорошо. А медитировать не пробовал.

– Медитация – это такое состояние, когда Одуванчик твоей души становится главнее твоего ума. – Великая Бася знала толк в медитации.

– А я могу научиться?

– Это просто. Останови свои мысли, и тебя поведёт Одуванчик твоей души.

– Куда поведёт?

– Одуванчик твоей души приведёт тебя в Эфирный Дом Отца Небесного. Там можно взять любые знания, какие захочешь. – Сова умолкла, и ёжик спросил:

– А Отец Небесный не будет против?

– А ты знаешь ли кто Он?

– Отец Небесный создал наш мир.

– Верно, и потому в Его Эфирном Доме покоятся все знания нашего мира.

– Медитация – это что-то вроде сна? – уточнил ёжик.

– В каком-то смысле – да. Сон, понимаешь ли, ума. – Сову развеселила её фраза, и она пару раз негромко ухнула.

– А если что-то обдумать надо?

– Тогда надо умом подумать. Своим желательно. У-гу!

– Умом подумать? – переспросил Рюша. – А чем ещё можно думать?

– Случается, что зверушки думают иными частями тела. Например, ноги опережают мысли, когда зверушка спасается от опасности, и ноги сами выбирают путь в ночи или в тумане. А когда дело касается любви, то у зверушек ум вообще в отключке…

«Ещё раз про любовь…» – подумал ёжик и пробормотал:

– Слышал я сегодня диспут о любви и мёде.

– Однако мы отвлеклись, – строго молвила сова. – Когда-то моя бабушка, мудрая Ауна, наставляла меня: «Ты, милая Бася, умом думай. Не ленись ум загружать! Медитация – хорошо, а ум – лучше!» Практичная была птица.

Великая Бася глянула вниз на ёжика:

– Я с ней была не согласна тогда и сейчас не согласна. – Великая Бася распушила перья и стала как будто больше. – Медитация превыше ума! Так думаю я, Великая сова Бася.

– Ага, всё-таки думаете! – ухватился за слово ёжик, а про себя подумал: «А с самомнением у неё полный порядок». – И не очень уверенно проговорил:

– Кажется, это называется парадокс…

– Ишь, поймал на слове! Молодец! – сова одобрительно ухнула.

– У тебе, Рюша, я полагаю, аналитический склад ума. Ну, может, не склад, тут я слегка погорячилась, а так, складик, но ты способен сам разобраться в любой ситуации. Уверена!

– Спасибо за доверие… – ввернул Рюша, а сова невозмутимо продолжала:

– А теперь вывод: хочешь жить спокойно – не углубляйся.

– Это как?

– А так! Например, ты узнал, что был медведем в прошлой жизни. Ну и хорошо… И забудь!

– Забыть? – переспросил Рюша. – Узнать и забыть?

– Вот именно! В твоей нынешней жизни медвежьи дежавю ни к чему. Мешать только будут.

Бася искоса глянула вниз и, смутившись, спросила:

– Мёд-то хоть вкусный? Знаешь, ни разу не пробовала.

– Гадость, но… – ёжик замялся, подбирая слова.

– Что «но»?

– Что-то в нём есть… Сны наяву, наверное…

– Галлюцинации… Вот как это называется.

– Они меня немного напугали.

– А вот это знание забывать не надо. – Бася выдержала паузу и добавила со значением: – Запомни и в рот больше не бери! Понял, заяц?

– А почему заяц?

– А я что, «заяц» сказала? Ну, извини, оговорилась. Днём со мной такое бывает, днём-то я сонная. Для меня главное – ночью кого-нибудь с кем-нибудь не перепутать. Впрочем, Отцу Небесному не столь важно, заяц ты или ёжик.

– А что Ему важно?

– Чтобы ты или заяц, или ещё какая зверушка побольше радовались, а Ему от этого тоже радостно и хорошо.

– Но мы ведь не всегда радуемся…

– Верно. Только без грусти и печали какая ж радость? Как ты узнаешь, что радость – это радость? С чем сравнить? – Великая Бася развела крылья, глаза её сверкнули. – Всё познаётся в сравнении, и Отец Небесный это знает… – сова взглянула на ёжика. – Ну что, не наговорился ещё?

– Наши радости и печали поднимаются к Нему, как утренний туман, – тише шёпота проговорил ёжик.

– Да ты, мой друг, поэт. У-гу! – Бася рассмеялась. – Пиши стихи, поэт Иголкин! Как тебе псевдоним? – и смех ещё пуще разобрал сову.

Ёжик не решил, смеяться ему или обижаться. Спросил:

– А вы с зайцем тоже дружите?

– Не ревнуй, не дружу. – Бася улыбнулась. – Как с ним дружить? Разговоров долгих он не любит, а скакать с ним мне мудрость не велит. И анатомия не позволяет.

Сова неуклюже подпрыгнула на ветке, и листья липы неодобрительно зашелестели.

– Моего приятеля ворона что-то сегодня не видно…

– Наверное, простудился… – предположил Рюша. – Разве можно так много холодной воды пить? Сам видел, как он вчера чуть весь ручей не выпил.