Миша пустился в пространные объяснения, и я понял, что поступил совершенно правильно: близкая его душе тема может помочь.

– Ну, так что тебе не нравится? – сказал я, когда он перевёл дух. – Я ведь и говорю: ты создал мир в общих чертах, а дальше он развивается сам. Ты сам себе тут противоречишь: говоришь, что не веришь в его реальность, а сам утверждаешь, что этот мир уже давным-давно развивается самостоятельно. То есть, при чём тут уже ты? Он реален, и жизнь в нём реальна. Будь и ты реалистом относительно этого мира – живи в нём полнокровной жизнью и не трави душу своим близким. Я о себе уж не говорю, но ты о Маше подумай! Она же видит, что ты маешься! Займись нормально наукой, сделай открытие какое-нибудь, наконец!

– Как у тебя всё просто и хорошо получается!

– А чего же усложнять, тем более что изменить ты ничего не можешь. – Я посмотрел на Мишу кристально-чистым взором. – Давай-ка я поговорю с нашим дорогим Монархом и махнём в Райские Кущи, а? Маше, конечно, лучше не говорить…

Миша с иронией посмотрел на меня:

– Ты что думаешь, я там не был? Ещё когда все дела отлаживал на Земле? Да и Машка как-то разок была – я её для смеха отправил проветриться. Причём, впихнул в тело одной из тамошних девиц!

– Вот это да! – Я округлил глаза и сделал придурковатую рожу. – Неужели и сам бывал? И после этого ты сомневаешься в реальности?…

– М-да, – Миша почесал затылок, – наверное, ты прав, наверное… У меня, действительно, какое-то навязчивое состояние. Возможно, всё дело в том, что меня всё время мучат сомнения и тревога о ненадёжности и нестабильности этой жизни…

Он присел снова рядом со мной. Я взял у Миши бутылку, в которой, как ни странно, ещё оставалось пиво, сделал глоток и сказал:

– И в чём же нестабильность тут выше, чем нестабильность в мире, из которого мы ушли? Там-то у тебя или меня ну просто незыблемость была, что ли? Сам подумай, что это ерунда. Какая уж там стабильность! Была бы она, мы бы тут не оказались. Здесь всё точно так же.

– Как сказать… – Миша допил пиво и швырнул бутылку в волны.

– Ведёшь себя нормально, как типичный россиянин: где жрём, там и гадим, – укоризненно заметил я. – Хочешь к реальности приблизиться?

– М-да, ты прав, зря намусорил, – согласился Миша. – Но, понимаешь, в чём дело. Меня, наверное, подсознательно сильно беспокоит и раздражает тот факт, что я ничего не могу изменить… Хотя если бы уходил немного менее поспешно и не так сгоряча, то придумал бы какие-то варианты…

– Какие варианты?

– Понимаешь, тут дело вот в чём. Мир этот существует в Сети…

– Ну, ты меня совсем за идиота держишь, что ли? – возмутился я. – А то я это не знаю!

Миша вздохнул:

– Да нет, но если кто-то там полезет в Сеть и как-то начнёт всё-таки воздействовать на мою программу, у нам могут начаться непредвиденные события. Возможна какая-то катастрофа даже. У меня какое-то предчувствие…

– Кто полезет? – удивился я. – Шлемов твоих не осталось, программа у тебя действует так, что не мешает работать пользователям и абонентам Интернета. Как её могут заметить и кто будет на неё воздействовать?

– Не знаю, но всё-таки этого исключать нельзя.

– О, Боже! – Я всплеснул руками. – Ну а разве на Земле у нас была полная уверенность в чём-то? Да в любой момент могли случиться землетрясения, ураганы, наводнения! Астероид какой-нибудь мог прилететь и – ба-бах! Только перья бы от всех полетели. В чём там была уверенность? Но ведь жили, и радовались, и не терзались мыслями «а что будет, если…». Нет, были, конечно, параноики, но ты хоть не становись таким!

– Мальчишки! – раздался крик со стороны яхты.

Мы обернулись и увидели Машу и Нолу, которые стояли на палубе в лёгких халатиках и махали нам руками.

– Пиво с утра пьют, алкоголики, – крикнула Маша. – Давайте окунёмся и – завтракать! Я тут один рецептик попробую: мясо со специями и травами!

– Вот тебе и ответ, как жить, – сказал я. – А в Кущи мы слетаем, всё-таки…

Миша встал, оглянулся по сторонам и потянулся, хрустнув суставами.

– Возможно, ты прав.

Саша Щербаков решил выкроить вечер и позаниматься программным обеспечением, которое находилось на странных дисках. Для начала он на всякий случай создал дубликаты, благо пишущий CD-ROM у него был, и затем занялся разбором того, что содержали, собственно, программы.

Несмотря на то, что он был весьма неплохим программистом, работа продвигалась со страшным трудом. В конце концов Саша сумел чётко удостовериться, что «зависания» машины происходят именно из-за того, из-за чего он и думал – отсутствие команд от неизвестного «преобразователя» останавливало весь процесс. Тогда он стал искать пути, можно ли как-то обойти этот запрет и организовать управление с клавиатуры.

Он попытался написать несколько патчей, вклеил их в нужные, как ему казалось, места основного модуля программы и попытался снова загружать её.

Ничего не изменилось. По-прежнему управление игрой оставалось недоступным, и программа «висла» всякий раз после вопроса о пресловутом «преобразователе». После нескольких попыток Саша плюнул, налил в свою любимую кружку пива, сел и задумался.

Он должен был признать, что в данной программе были места, которых он, всё-таки, не понимал. Там был большой блок, явно ориентированный на приём каких-то данных с «преобразователя». Что это был за преобразователь и что это могли быть за данные, он мог только гадать. Возможно, «преобразователь» являлся устройством, переводящим движения руки и пальцев в машинные коды?

«Хотя, стоп», подумал Саша, «я же помню, что было там, на той квартире». Никаких перчаток-преобразователей там не было. Было нечто вроде шлема, который одевался на голову. Но что же он мог преобразовывать? Почему-то Саша ещё тогда, год назад, совершенно машинально решил, что шлем – это какая-то штука, заменяющая монитор, типа как в играх-имитаторах виртуальной реальности. Не мог ли шлем как-то преобразовывать мысленные команды? Ну, скажем, снимать биотоки мозга? Правда, Саша ни о чём подобном не слышал. Читал, конечно, про разные разработки в виде сращивания живой нервной ткани с кристаллами кремния, но чтобы кто-то использовал биотоки для управления игрушками, да ещё и в простой квартире, а не в лаборатории – это вряд ли.

Наконец, уже часа в два ночи после бесплодных попыток переделки программы и хождения по комнате взад-вперёд, он вдруг подумал, что, возможно, ему что-нибудь может подсказать Феликс.

У Феликса была совершенно смешная и почти неприличная, можно сказать, фамилия – Нипидерман, что вызывало море насмешек над ним в студенческие годы. Даже сейчас, подумав «А позвоню-ка я Нипидерману…», Саша невольно скабрёзно усмехнулся. После окончания они почти не виделись, но полгода назад, отмечая пятилетие выпуска, встретились и успели поговорить. Феликс работал в мединституте у своего папы на кафедре, занимался биофизикой и даже что-то там пытался моделировать в связи с проблемой искусственного интеллекта.

Саша решил показать ему некоторые программные модули, назначение которых он не понимал. В общем, решив, что утро вечера мудренее, Щербаков лёг спать, а утром отправился в своё консульство, чтобы освободиться пораньше, и оттуда позвонил Феликсу.

Часа в два дня он смылся с работы и поехал в третий корпус медицинского института, где располагалась кафедра, на которой трудились оба Нипидермана.

Феликс провёл его в довольно неплохо оснащённую к удивлению Щербакова лабораторию, где кроме него в данный момент никого не было, и, усадив на стул рядом с одним из столов, предложил кофе. Саша согласился. Феликс включил чайник «Браун», достал чашки и сигареты. Щербаков вздохнул, вспоминая обещание, данное самому себе, но, поскольку сейчас не собирался выпивать, сигарету взял. Кроме того, он давно заметил, что совместное курение повышает степень доверительности разговора и располагает к тебе собеседника.