Я много каких ещё философских выводов настроил в своей пьяной голове в тот вечер относительно паскудности нашего бытия и сделал вывод, что мне практически всё с Мишкиной смертью ясно. Мне даже начало казалось, что Маше просто нечего будет мне теперь и рассказывать, так я здорово проработал все гипотезы, превратив их в теории.

Я вообще был уверен, что вряд ли уже услышу о Маше, но я ошибся, как и со всеми своими выводами о причинах случившегося. Оказалось, что я просто вообще ничего не знал.

Основной кабинет для работы с инакомыслящими практически не пострадал при штурме Дома Правительства. Можно было даже сказать, что когда Колот Винов и Д'Олинго вошли туда, кабинет сиял чистотой. Единственным косвенным свидетельством кипевшей тут когда-то деятельности были засохшие пятна кое-где на кафеле и несколько каких-то уже разлагающихся кусков, валявшихся в лотках с инструментами. Всё это осталось после применения людьми Профессора Хиггинса допросов с различными степенями устрашения.

Капитан осмотрел ряды пыточных агрегатов, кресел и самых разнообразных установок и кивнул:

– Это уже само по себе производит некоторое впечатление. Думаю, фон Анвару, как новому руководителю службы Госудаственной Безопасности, придётся здесь здорово поработать, пока он полностью войдёт в курс дела. Надо передать Садиса под его начало, он ему будет просто необходим. Они должны сработаться: тот ведь тоже, кажется, был одно время стоматологом.

Прозвенел звонок, и в кабинет доставили Хиггинса. Два дюжих солдата из только что организованной личной гвардии капитана-Президента втащили Профессора и застыли, ожидая приказа.

Капитан кивнул на одно из кресел. Гвардейцы впихнули Хиггинса в замысловатый агрегат и прикрутили ремнями в самой, что ни на есть, пикантной позе.

Колот Винов подмигнул лейтенанту и ласково сказал, обращаясь к Профессору Хиггинсу:

– Ну, что, господин Пожизненный Президент, не бывали в этом помещении в таком вот качестве? Мне почему-то кажется, что ещё не бывали… А вот и оказались, наконец! – вдруг резко повысил голос капитан. – Не рой другому яму, не готовь другому пыточного кресла!

Профессор что-то промычал, кажется, пустил ветры и отвернулся, насколько позволяли ремни.

– Фу, – сказал лейтенант, – надо включить кондиционер. А, знаешь, по-моему, он недоволен.

– Ещё бы! – уже совершенно спокойно согласился капитан. – Никому бы такое не понравилось. Ведь ты пойми, задница, – Он снова обратился к Хиггинсу, разгоняя рукой смрад, – я же лично против тебя ничего не имел. Ты сам тут всё устроил, а нагадил – надо отвечать. Чистосердечное признание облегчает, как говорится. И участь облегчает, и кишечник заодно, пойми.

Хиггинс только что-то тихо мычал и смотрел в сторону. Капитан вопросительно взглянул на д'Олонго. Лейтенант пожал плечами:

– Он, кажется, что-то не понимает.

– Угу, – кивнул капитан. – Ладно, сейчас начнёт понимать, оценит моё терпение и доброту.

Он заложил руки за спину, покачался на носках, пожевал губами, и немного подумал.

– Что ж, начнём. Позовите Садиса! – приказал капитан гвардейцам.

Вошёл, подобострастно, но явно картинно кланяясь, Садис. Взгляд его, устремлённый на капитана, лучился преданностью.

– Здравствуй, дорогой! – радушно приветствовал его капитан.

– Салам алейкум, уважаемый капитан, а теперь и Президент! – ещё раз низко поклонился палач. – Пусть аллах пошлёт вам и вашим близким дни процветания и благоденствия! Пусть в садах вашей души нежнейший аромат вьётся над розами ваших мыслей, помогая торжеству справедливости во всей Вселенной! Пусть звезда вашей храбрости вечно озаряет наш путь в этом мире, а враги ваши, глядя на разящие её лучи, трепещут и не в силах будут скрыть свои гнусные замыслы…

– Именно! – закричал капитан, прерывая словоизлияния Садиса. – Пусть не в силах будут скрыть, это ты верно говоришь! Поэтому постарайся выжать из этого молодчика всё, что он знает. А он кое-что знает! И знает, что я знаю, что он знает! Бери его, дорогой Садис, работай с ним, занимайся!

Садис повернулся на жест капитана и будто только теперь увидел привязанного к креслу Хиггинса. Палач всплеснул руками и дурашливо склонил голову набок, рассматривая бывшего Пожизненного Президента Попоя.

Надо сказать, что в жилах Садиса, который, как и лейтенант, был выходцем с Земли, текли потоки самой разнообразной крови. Корни родословной Садиса уходили в древнюю Бухару и в Индию, кто-то из его предков был не последним человеком при дворе самого императора И-Пына династии Хань, кто-то даже плавал с Эриком Рыжебородым. Кроме того, затесался среди его предков ещё и какой-то Иван, пьяный дурак, а дед, кажется, был простым местечковым евреем из Мелитополя. Впрочем, сам Садис любил говорить, что он простой узбек.

Садис унаследовал черты и манеры многих своих пращуров, а поскольку сам он, как и многие мастера своего дела, был от природы большим артистом, то всегда любил пользоваться этим и легко переходил с одного образа на другой.

– И-и! – сказал Садис, разводя руками. – То-то я смотрю и вижу: знакомое, очень вроде как, мине лицо. Здравствуйте, уважаемый бивший Пожизненный Президент Хиггинс! – Садис поклонился, но не так, как он кланялся капитану, а развязно-пренебрежительно.

Профессор замычал и упёр подбородок в грудь, как бы пытаясь разорвать ремешок, стягивавший ему лоб. Капитан переглянулся с лейтенантом и усмехнулся. Он сел в одно из свободных кресел, закинул ногу на ногу и жестом предложил Д'Олинго тоже сесть.

Ободрённый улыбкой капитана, Садис продолжал:

– И-и, уважаемый Хиггинс, ви не узнаёте Садиса? А помните, что лично ви в день вступления на пост Президента, будь он не ладен, сделали с моей младшей дочкой? А ведь ей было всего 10 лет, и ни годом больше! Может быть, она вам показалась старше, ну тогда ладно… А потом ви тоже лично приказали отдать своим солдатам мою жену С'Ару, и их было много, этих солдат. После мне пришлось таки искать себе новую жену, буде та сказала, что после этого она уйдёт жить в казармы… Что с женщинами иной раз происходит: третьи роды, а вот, пожалуйста, надо ей идти в казармы, я вас спрашиваю? Э-хе-хе, жену-то я нашёл, вот только зовут её почему-то не С'Ара. Ну да ладно, что это я всё о своём, да о своём? О вам говорить надо, уважаемый Профессор. Ви, наверное, спросите, что если я не умею как ваши солдаты, то, что же тогда умеет Садис, этот простой и скромный палачейный мучитель? А я вам сейчас отвечу и даже покажу. Ви, наверное, помните, что я у некотором роде профессионал.

По лицу Профессора Хиггинса вновь пробежала судорога, он издал непонятный звук и задёргал пристёгнутыми руками и ногами, пытаясь освободиться. Садис осклабился и повернулся к зрителям.

– У него с лицом что-то, – сказал палач, показывая пальцем на Хиггинса. – Оно же так дёргается, ви видите? Не может быть так, чтобы он меня не узнал. Я думаю, таки, узнал.

– Я полагаю, узнал, – кивнул капитан, скрестив руки на груди.

Лейтенант покосился на капитана:

– Может, всё-таки пора начинать? Мне чертовски хочется узнать тайну Опера Геймера, если она, конечно, есть.

– Да, действительно, – согласился Колот Винов и сделал знак Садису: – Начинай, пожалуйста, голубчик! Не томи!

– Слушаю и повинуюсь! – Садис сложил ладони на груди. – Господин капитан, прикажите своим ребятам для начала принести мой скромный походный чемоданчик.

– Принесите! – приказал капитан. – Только, Садис, зачем он тебе? Разве здесь не хватает оборудования? Тут все устройства – первый класс, высокие технологии! Они давно дожидались случая быть опробованными на своём хозяине.

Лейтенант захохотал, а Садис вновь молитвенно сложил руки на груди:

– Господин капитан! Если вы позволите, я всё же воспользуюсь своими старыми проверенными инструментами. Поверьте опыту палачейного мучителя с более чем тридцатилетним стажем: лучше древних инструментов для этих целей нет ничего. Придумывать тут что-либо просто бессмысленно, ведь всё уже давным-давно придумано. А всё это, – Он плавным взмахом руки обвёл кабинет интенсивной работы с инакомыслящими, – всё это уже просто излишества. Понимаете ли, чем проще пыточный инструмент по своей сути, тем меньше отвлекается пытуемый на технические нюансы, тем более он концентрирует своё внимание на ощущаемой боли, а, значит, тем вероятнее достижение успеха в работе сотрудника, занятого на сборе показаний.