– Имеется, – твердо сказала Офелия.
Она старалась передать уверенность Гектору, у которого в глазах произошли взрывы радости. Офелия знала, как повернуть ситуацию в их пользу, сделав это здесь же однажды: единственным вариантом было доиграть сценку до конца, так как после следовали странствия Офелии и Элизабет по Изнанке – финальный акт, который увидели трое: они вдвоем и Торн.
Офелия и Гектор оказались в самом центре представления, наблюдая, как Другой и Элизабет поднимались вверх по винтовой лестнице, очерченной иллюзией. Стоило отметить, что иллюзия и для Другого выглядела потрясающе. Все постарались на славу ради Фарука, но он навряд ли это оценит, давно забыв о том дне. Она не знала, наблюдает ли он за представлением сейчас, окружают ли его фаворитки и есть ли они у него вообще – не суть дела. Фарук находится здесь, прямо в первых рядах, и провал обречет их на суровое наказание.
Всех до одного, кто занимался театральной постановкой. И ее, и Гектора, и Торна.
Офелия решительно двинулась к лестнице, как и предполагалось по сценарию. Большая рука легла на ее плечо, обернувшись, Офелия увидела актера Фарука. На визуальный контакт отведено не так много времени, а она не являлась профессиональной актрисой и правдоподобно изображать собственные чувства двухлетней давности оказалось весьма непросто, но она справлялась хотя бы с моментами, где молчала.
После томного взгляда Офелия продолжила порывисто двигаться вперед, как ее окликнула Гаэль:
– Не ходи туда. Я сорок три раза пыталась его прикончить, а у меня, не в обиду тебе будет сказано, все пальцы на месте. Эта штука не может сдохнуть. В отличие от тебя.
И тут Офелия поняла, что за недочет совершила: на ее руках все еще надеты перчатки, без пальцев они не надобны. Внешне она не показала шок и испуг, словно каждый зритель разоблачил ее обман, но внутри под уверенным лицом бушевала паника. Она перевела взгляд на свои руки, импровизационный жест вполне походил на прописанный в сценарии. Надеясь обнаружить коричневые ладони, Офелия морально подготовилась к шокированным вздохам, нарочито ошарашенным возгласам и осудительным речам, но вместо этого оказалась приятно удивлена: один из Миражей, что отвечал за иллюзии на сцене, создал еще одну для Офелии и убрал пальцы от посторонних глаз.
С приливом уверенности, она вновь подняла глаза на Гаэль, замечая некачественную линзу. Голубизну искусственного ока настоящей Гаэль передать не под силу ни одной линзе в мире.
– Евлалия Дийё больше не знает, кто она. Я единственная, кто способен помочь ей вспомнить, – произнесла Офелия, снизу вверх оглядывая столб.
– Это и есть ваш план? – спросил Гектор и потер подбородок. Его игра уже начинала смешить Офелию, ибо в отличие от настоящего Арчибальда, щетины у него на лице и в помине не было.
– Я не прошу вас идти со мной, – сказала Офелия на удивление серьезным тоном, стирая игривое настроение на время выступления. Нельзя расслабляться: не здесь и не сейчас.
Как и в прошлый раз, Офелия стала взбираться по высоким, неудобным ступеням из камня вверх, к прикрепленной балке. Совсем скоро конец сцены, и пока что никто не заметил подмены, безумно радуя ее. Офелия не чувствовала ни осколков стекла, ни острых щелей между каменными кирпичами, ни пугающей высоты подъема, как то ощущалось в Мемориале. Все было иллюзией, реконструкцией тех событий, воссозданием происходящего, но настолько точная постановка сцены будоражила ее сознание, колыхая воспоминания того дня за исключением эмоции страха, что позволяло отыгрывать четко и точно.
– Ты родилась в далекой стране, очень давно, – вещала Офелия без нужды подавлять эхо, ее голос был ровным, все отчетливо слышали монолог. – Тебя забрали в армию Вавилона. Ты работала над военным проектом. Ты кристаллизовала свой отголосок при помощи телефонной трубки. Ты создала Духов Семей своими словами и своей кровью. Именно здесь ты устроила для них школу.
Она поняла, что сценаристы пользовались сведениями очевидцев, причем с хорошей памятью, ибо актеры Другого и Элизабет казались подозрительно спокойными, словно Офелия выучила сценарий. Она его знала, помнила каждую свой фразу, как будто бы все произошло вчера и до этого момента она переслушивала весь разговор. Тем не менее реалистичность и правдивость ее слов лишь внушали доверие к актерской игре.
Офелия уже была практически под потолком театра, но ее все еще было видно. Она знала, что снизу поднимались актеры Гаэль и Ренара вместе с Гектором, но старалась не обращать на это внимания, уставившись вверх. Другой и Элизабет уже находились на балке, сверху на Офелию падали камни и ветки, по крайней мере, она так видела эти предметы. Неизвестно, что это было на самом деле, но восстановление препятствий Другого всколыхнуло зал бурными воскликами и волнением, люди окунались в атмосферу происходящего с головой.
– Ты придумала код Книг. Ты писала сказки под инициалами Е. Д. Ты подружилась со старым комендантом. У тебя был хронический насморк, – продолжала Офелия. В реале она должна была сказать это позже, в Секретариуме, но высота сцены не позволяла продолжать представление наверху, а диалог разрывать не позволялось правилами театральной постановки.
– Прекрати! – послышался крик Другого. Актер вещал в своеобразный рог, создающий десятки волн искусственного эхо по всему театру, имитируя рты истинного Другого.
Офелия встала на балку и скрылась с глаз зрителей. За ее исчезновением опустился и занавес, знаменуя конец сцены и глуша громкие аплодисменты.
Настал час антракта.
Она встала на ноги на широкой балке и посмотрела на свои руки, куда вновь вернулись пальцы.
– Вы молодец, – похвалил актер Другого. – Запомнили реплики идеально, я поражен.
Офелия кивнула молодому человеку, с которого сняли иллюзию. Теперь его грим казался весьма нелепым и глупым, представлять жестокий отголосок с жаждой всемогущества зрителям как человека с по-детски нарисованными глазами по всему телу и обмазанным синей краской было бы очень интересным и рисковым решением, но на самом деле неряшливый грим нанесен на актера в технических целях, для удобства Миражей. Наглядный знак, где какую иллюзию создавать.
Наконец изначальная цель их прибытия в театр вспомнилась Офелии, и она зашагала к одному из концов балки, к тому, где за кулисами находился Торн. Она слезла вниз по стремянке, только по мере своего спуска осознав, насколько высоко она поднялась. Не Мемориал с двумя десятками метров в высоту, но для закрытого театра высота и в один десяток являлась достижением.
Ноги почувствовали под собой устойчивую поверхность, Офелия обернулась назад и увидела Гектора рядом с Торном.
– Сколько длится антракт? – спросила она, подбегая к ним.
– Пятнадцать минут, – ответил Торн. Его лицо выражало сильнейшее изумление и крайнее потрясение, даже испуг, но Офелия была слишком занята Гектором, чтобы заметить на себе пропитанный вопросами взгляд.
– Нужно скорее вывести тебя отсюда, – сказала Офелия, оглядывая Гектора с беспокойством. – Все в порядке?
Гектор стянул с себя цилиндр и с разочарованием швырнул на столик.
– Да, – тихо ответил он. – Но кто будет играть?
Офелия боялась этого вопроса, ибо понятия не имела, как поступить. Если Гектора снова выпустить на сцену, получается, что вся ее игра была впустую.
Однако сегодня судьба смилостивилась.
– Кто-то идет, – прервал ее размышления Торн и схватил обоих за руки.
Все трое поспешно забежали за штору, где актеры переодеваются. Черного цвета плотная ткань скрывала любые просветы, как темнота ночи, создавая для Торна, Офелии и Гектора надежное укрытие.
– Кто может прийти спустя два часа после начала? – задалась вопросом Офелия, но тут же ощутила на плече руку Торна, одним сжатием ладони он пресек все ее попытки спросить еще хоть что-либо.
Ногой гость в приступе гнева толкнул тележку с реквизитами для выступления и схватился руками за волосы. Офелия сжала губы, уже окончательно приковав взгляд к мужчине, одетому в точности как Гектор.
