– Вам стоит надеть перчатки, – сказал Торн властно и поднял на Офелию сочувствующий взор. Правда это сложно назвать сочувствием, ибо она не была уверена, обладал ли Торн этой чертой характера сейчас. – Появление при дворе с металлом в руках влечет за собой преследования аристократии.

Офелия и без объяснений Торна понимала, что ее ждет в случае сенсационного выхода к знати во второй раз. Слыша холодные завывания ветра вдалеке и наблюдая за оранжевым заревом в небе, она достала из кармана пару простецких перчаток. Неуклюжие пальцы принялись натягивать ткань на правую руку. Левая кисть держала перчатку только за счет двух пальцев, а правая была вынуждена справляться сама, из-за чего Офелия протискивала именно руку внутрь перчатки, а не наоборот, как обычно. Внутри просыпалась злость на саму себя за излишнюю самоуверенность вместе с беспомощностью, что пробуждала слезы. В горле встал ком, руки переставали слушаться и Офелия уже раздраженно вдевала руку в перчатку, пока та не упала на землю.

Она ощутила сильнейший жар, приступ стыда за неловкость движений, ибо осознала, что Торн все это время стоял и наблюдал. Стыд поглощал ее, она тратила время того, кто ненавидел потраченное впустую время сильнее всех.

– Так мы не успеем, лучше идти без, – сказала она, поднимая на него виноватые глаза. – Это займет много времени.

Она рассчитывала на молчаливое согласие с его стороны, так как каждая минута была на вес золота, но Торн в очередной раз удивил. Не проронив ни слова, он наклонился к земле и поднял упавшую перчатку. Руками струсил с нее грязь под ошарашенные глаза Офелии.

Она еще помнила все ритуалы дезинфекции с флаконом спирта, знала, как Торну отвратительно касаться чужих вещей. И тем не менее наблюдала за тем, как он не брезговал трогать ее перчатки. Весь стыд исчез в момент, оставив после себя теплое чувство, навевающее что-то родное. Без лишних слов Офелия поняла, что Торн намеревался сделать, и подняла руку. Аккуратно и быстро он натянул на правую кисть перчатку, застегнув пуговицу на запястье. Офелия неотрывно следила за процессом и замечала еще больше покраснений на руках Торна от холода. Все же ему стоило захватить плащ.

Торн застегнул пуговицу на левой перчатке, скрыв от посторонних глаз новые протезы Офелии.

– Спасибо, – поблагодарила она, сжимая и разжимая пальцы.

Подняв голову, чтобы посмотреть Торну в глаза, она увидела не прежде строгий взгляд, а сильнейшую растерянность и абсолютное непонимание, будто бы Торн только сейчас понял, что сделал. Офелия кинула секундный взгляд на свои руки ради подтверждения, что перчатки не были иллюзией, и вновь посмотрела на Торна.

– Мы теряем время, – отчеканил он последнее слово с маниакальной строгостью, будто пытаясь сохранить рушащийся образ бесстрастного интенданта, но едва ли получалось.

Офелия кивнула и, не теряя себя из поля зрения Торна, схватила его за локоть. Место расправы над веселой ярмаркой угнетало их двоих, а осознание скоротечности времени вновь вернулось в умы: они сильно опаздывали, и если Ренар сообщил о переносе спектакля, значит, перенос их касался.

Она откинула все чувства, стерла с холста эмоции и увидела перед собой очертания закулисья театра, где прямо сейчас блистали на сцене актеры, пытаясь воссоздать великий день. Офелия и Торн растворились в глади старого грязного зеркала, чтобы выйти из роскошного ко всему двору. Однако сейчас аристократия Полюса не волновала ни капли, все остатки внимания они направляли на спасение Гектора с самого жестокого поля боя в жизни Офелии: общества аристократов.

Она ступила на гладкие доски, в уши ударил манерный тон актеров, к глазам припали крайне нелепые движение и жесты, несвойственные реальным людям. За плотными шторами занавеса, ударивших в лицо им с Торном, скрывались зрительские места. Торн встал сзади, наблюдая за игрой актеров.

– Я во второй раз спасу этот мир, – парировал актер Другого, – а потом создам новые правила. Много правил. Я прочно оближу… то есть лично прослежу, чтобы каждый им следовал. Больше никаких посредников. Я буду вездесущ и всеведущ.

Офелия ощутила прилив гнева за столь достоверный сценарий и безошибочность слов. Видимо, среди находившихся в Мемориале тогда затерялся Летописец с Полюса. Она не желала отвлекаться на созерцание воспроизведения событий, где была главной героиней, но в рядах одинаковых бледнолицых людей со светлыми волосами различить Гектора оказалось трудной задачей.

Она нашла на сиденьях партера Беренильду, та с волнением уставилась вбок. Офелия проследила за взглядом на другую сторону закулисья и увидела, как в цилиндре стоял Гектор. Непроизвольно она раскрыла рот и распахнула глаза, понимая, что его видно, что он на сцене и играет роль Арчибальда.

– Это очень плохо, – прошептала Офелия.

– Не могу не согласиться, – ответил Торн и кивнул в сторону группы людей с татуировками на веках – Миражи. – Они не оставят вас в покое, если что-то пойдет не так.

Офелия принялась думать, вспоминать произошедшее. Диалог Другого, Элизабет и Офелии продолжался, актеры отыгрывали зрелищно и пафосно, позволяя ей сосредоточиться. Как только упадет тот самый камень, который остановила Артемида анимизмом, Арчибальд получит слово. А точнее Гектор.

Глазами она нашла в толпе настоящего Арчибальда, он стоял позади сидений партера, у входа вместе с Ренаром. Взгляды обоих также были направлены на сцену, на Гектора, будто благодаря их абсолютному вниманию он вспомнит все слова Арчибальда в тот день. Офелия не могла допустить отнюдь не позора – его и она, и Гектор переживут, – она не могла допустить подозрений в подмене. Каким образом Гектор оказался на месте актера, игравшего Арчибальда, она разберется позже, главной задачей было выудить со сцены актрису ее собственной персоны и занять ее место под прожектором.

Тем временем, актриса Офелии подошла к середине сцены. Благодаря маленькому размеру сцены в теории Торн мог схватить актрису и сказать о замене незаметно для публики, поэтому Офелия повернулась к нему.

– Нужна ваша помощь, – сказала она. Торн опустил на нее глаза. – Как только я дам знать, вы хватаете девушку за руку.

Он перевел взгляд на происходящее на сцене. Последовал медленный кивок. Офелия стала готовиться к выходу, благодаря себя за монотонность в выборе сегодняшнего наряда – излюбленного платья, копия которого сидела на актрисе идеально. Пальто улетело прямо на раму зеркала, а шарф помог подогнуть волосы под ткань тугого платья. Кудри лишь добавляли прическе правдоподобности, а внешне их было не отличить.

– Есть различимые детали? – спросила Офелия. Она старалась говорить тихо, но времени оставалось запредельно мало, ибо камень Артемида уже разбила.

Торн оценивающе посмотрел на Офелию сверху вниз, затем на актрису.

Он повернулся к ней и покачал головой.

– Вы идентичны, – сказал он.

Офелия кивнула. Послышался завывающий свист, не такой умелый, как у Арчибальда, но довольно громкий и протяжный, услышав который Офелия сосредоточила все свое внимание на сцене.

Актриса обходила высящуюся вверх к глобусу Секретариума лестницу с высокими ступенями. Офелия до сих пор, хотя прошло уже немало времени и она прочувствовала силу их свойства даже на собственной шкуре, поражалась силе иллюзий Миражей и их реалистичности, ибо из-под досок никак не могла направиться вверх лестница, то была лишь видимость для зрелищности.

Актриса Офелии оказалась прямо возле кулис, не говоря ни слова, предоставляя им идеальную возможность.

– Надеюсь, у вас имеется план, мадам Торн, – протянул Гектор самым басистым тоном, какой только мог изобразить в свои шестнадцать.

– Ну же, – приказала Офелия, после чего Торн мигом ухватил девушку за руку.

Актриса готова была заорать, глаза ее стали вдвое больше от неожиданности, но перед ней тут же предстала Офелия с дружелюбной улыбкой.

– Вы совсем забыли о смене, – напомнила она. – Дальше я.

Голос Офелии нес добрый угрожающий характер, но взгляд говорил о серьезности намерений. Испуганной резкостью Торна девушке не оставалось ничего, кроме как подчиниться их воле и пустить вместо себя Офелию. Она вышла из тени занавеса, в который раз ощущая, что ей это не впервой: и побеждать Другого, и выступать на этой сцене.