– Или ищет повод казнить неугодных ради своего каприза, – закончил Торн. – Своими людьми он будет размениваться как ни в чем не бывало.
Офелия старалась не показать, как страшно ей было слышать эти слова, еще и таким спокойным голосом, будто бы Торна не беспокоил риск своей казни под импульсивным решением Представителя, но все же прикусила губу. Если это случится, она не знает, что будет с ней…
– И фаворитки не могут повлиять на его решение? – спросила она, намекая на Беренильду.
Торн достал из файла лист бумаги и отложил его в другую стопку, маленькую.
– В прошлый раз не могли, с чего бы в этот?– ответил он. – Не знаю как вы, но я и знать не хочу. А если доделаю всё в срок, то и не придется узнавать, – он захлопнул папку и открыл ящик с правого боку, доставая оттуда чистые шаблоны документов: видимо, та маленькая стопка – неверно заполненные, а у Торна времени заставлять заполнять других людей не было. – Раз уж вы здесь, расскажите, зачем вам эта книга?
Офелии понравилась идея сменить тему беседы на менее мрачную, и она придвинула книгу к Торну поближе. Торн отложил закрытую папку в сторону, освободил место, и Офелия раскрыла ее на закрепленной странице.
– Сегодня Гектор потерял шапку в той библиотеке, которую присоединили два года назад, – объяснила она. – Оказалось, в ней был раздел о геомагнетизме. В последнюю нашу встречу вы изучали некие документы о физике, и я подумала, это может вам помочь…
Последние слова она произнесла неуверенно и смущенно, ибо под давлением пристального взгляда Торна абсолютно все теряли самообладание: кто-то боялся, у кого-то случалась паническая атака, а Офелия начинала сомневаться в своих выводах и суждениях. Тем не менее, Торн склонился над книгой и силился прочесть что-то в текстах, написанных мертвым алфавитом.
– Не думаю, что у вас получится, – сказала Офелия. – Если вы не запомнили язык тогдашних жителей Полюса.
Торн скептически хмыкнул и перелистнул страницу на новую, где красовалась иллюстрация в виде круга с идущими от верха к низу линиями со стрелочками. Торна она заинтересовала, и он насупил брови в сосредоточении, выстраивая в голове новые теории и гипотезы. В такие моменты Офелии казалось, внутри черепа находятся шестеренки и начинают свою непрерывную работу строго по графику подобно хозяину. Однако в скором времени Торн отодвинулся от книги и вернулся к документам.
– Расшифровка языка займет много времени, а поиск того, кто знает этот язык, займет еще больше, – отчеканил Торн строже обычного, как он делал всегда, если разговор касался мироздания. – Если и разбираться, то по схемам.
Офелия кивнула, листая книгу и разглядывая иллюстрации. Отныне ее любопытство можно было утолить лишь знаниями, что хранились на страницах древней рукописи. Она поняла, что это именно рукопись, ибо цвет чернил отличался на каждой странице, да и рисунки своими формами и размерами тоже. Офелия листала медленно, надеясь найти что-то стоящее, и вдруг это что-то нашла…
Взгляд Офелии изменился с немного заинтересованного на пронизанный гипотезой, она убрала руку с угла страницы и принялась изучать рисунок детально, еще не понимая, на что смотрела. На круг, но зоны суши и моря были размечены иным образом, теперь посередине был океан и лишь по краях имелись огромные острова и архипелаги, а там и территории. Она поняла, что набрела на нечто новое, а стрелки к середине круга, то бишь в центр океана, оправдывали ее настороженное настроение.
– Вам стоит взглянуть… – пролепетала Офелия невнятно, открыть рот широко у нее не хватало собранности.
Торн перевел взгляд на книгу и оценил новую иллюстрацию, оказавшись довольно близко к Офелии. Его светлые волосы почти касались ее подбородка, а длинные когтистые пальцы гуляли по рисунку рядом с ее металлическими протезами, но она старалась сохранять спокойствие и невозмутимость, следя за потоком мыслей Торна, как вдруг его палец коснулся руки Офелии. Одно легкое небрежное касание, они только столкнулись во время изучения.
Одновременно они застыли на месте: Торн, склонившийся над страницами, и Офелия, стоявшая рядом. Обоим захотелось скривиться и зажмуриться, лишь бы не видеть лица друг друга, но неловкое касание пальцев стерло возможности двигаться и коммуницировать, поэтому они продолжили стоять, в немом вопросе уставившись друг на друга. Офелия вглядывалась в блестящие серые глаза и незаметно для Торна надеялась поймать в его взгляде хоть крупицу былого и родного, того, что она наблюдала каждый день, и к своему удивлению у нее получилось уловить в его глазах искорки безумия, будто бы он терял над собой контроль в моменты неподобающей близости с Офелией, но не в опасном ключе, а в совершенно ином. Офелии казалось, он и сам был в шоке, но пронзающе прямой взгляд заставлял ее внутренности гореть от смущения, а шарф лишь потакал, обвивая шею хозяйки, на пару с очками, меняющими цвет на малиново-красный.
Торн смотрел на Офелию, чувствуя металлический холод по руке, но не желая ее убирать. Спицы и шестеренки, сложенные в надежный механизм, иронично кажущийся невероятно хрупким и шатким, они напоминали ему о некой тени из прошлого, которую он, как ни смешно, вспомнить не мог. Торн силился увидеть в Офелии хоть что-то, что поможет узнать правду о странных призраках прошлого, мучивших его с самого пробуждения в больнице, но ее взгляд говорил лишь об удивлении его бестактности.
Вмиг Торн осознал, что сейчас происходит, и отдернул руку от серого металла, возвращаясь к работе. Он не может позволять себе слабость никогда и ни при каких обстоятельствах, а сейчас чуть было не поддался… Чему? Почему именно Офелия вызывала в нем бурю противоречивых эмоций, когда одновременно ему хотелось и выгнать ее, чтобы вернуть свою жизнь в прежнее строгое и методичное русло, и попросить остаться еще ненадолго, ведь ее общество обладало новым для Торна свойством, когда он открывал в себе способность чувствовать. Стоит увидеть копны кудрявых волос в дверном проеме, так сразу внутренности подскакивают и возникает желание догнать, посмотреть еще, еще хоть минуту…
Несомненно, в жизнь Торна ворвался парадоксальный феномен, и его звали Офелия.
Буря рассуждений пронеслась в голове Торна, но для Офелии он все это время оценивал документы, параллельно переводя взгляд на иллюстрацию.
– Судя по поверхностям, здесь изображен верх сферы, – предположил Торн, не сводя глаз с какого-то разрешения.
Офелия потерла рисунок пальцем, изучая изгибы, как вдруг в голову ударило воспоминание о карте Полюса, которую она видела в атласе Гектора… Она на секунду зажмурилась и открыла глаза, сопоставляя изображение карты с рисунком в книге, находя все больше и больше схожестей. Сам по себе Полюс за пределами парящего Небограда был островным, просто для граждан острова казались огромными…
– Торн? – позвала Офелия, выпрямляясь. Пальцы ее схватились за ребра стола.
Услышав собственное имя мягким тоном, Торн мигом обернулся к Офелии в ожидании просьбы или вопроса.
– Слушаю, – сказал он.
– Напомните, где вы очутились, выбравшись из Изнанки? – спросила она, хмуря брови.
Торн опустил взгляд на рукава мундира, вспоминая белоснежное полотно. Когда он выбрался, на глаза словно надели непрозрачную белую вуаль, и он не мог ничего разглядеть и почувствовать, кроме сковывающего каждую кость холода. Однако в ту самую секунду, когда он пересек Изнанку и попал в их мир, заметил лишь пустые равнины, замерзшие и неживые.
– Судя по всему, в ледяных пустынях, – ответил он, хмурясь по примеру Офелии. – Не знаю как вы, а я уверен, что это была присоединенная территория.
Офелия кивнула, на этот раз серьезно на него посмотрев.
– Я аналогичного мнения, – она вздохнула. – Не кажется ли вам, что, раз уж мы полагаем, вы оказались на новых территориях, вы с Ренаром и Гаэль попали не просто в пустыню, а в ее самый центр?
Торн молчал, думал над словами Офелии и поражался ее осведомленности во многих вопросах. Она снова его удивляла и, в отличие от всех остальных, убедила его в своей полезности и взаимовыгоде их напарничества. Что же касалось ее предположений, то у Торна нашелся лишь один ответ:
