***

Тибиерий Просперус II Фениксийский.

В то время, пока в его вотчине разрасталась чума хаоса, старейшина рода сидел возле своего сына. Суровый взгляд мужчины не выражал ничего, но внутри воина холод разума сражался с разгорающимся пламенем гнева. Гнева, в первую очередь, на себя. Ошибка, совершённая им в битве с Каркаддоном, привела к более глобальным проблемам, которые патриарху рода нужно было как можно быстрее решить.

Как только из Огромного портала поперла толпа тварей, они отступили. Воины были в полном здравии и понимали, что такой поток тварей хаоса им не сдержать. Их попытка привела бы к глупой смерти. А умирать Тиберий пока не собирался. Ему, как минимум, нужно было совершить еще одно действие.

Древний ритуал его рода, передающийся от главы рода к наследнику, вследствие которого род и был назван Фениксийским, сейчас планировал свершить патриарх. Давным-давно его предкам удалось получить благодать феникса. Но не того, что благодаря многим преображениями и ритуалам, превратился в духовного феникса призываемый дух его рода, а самого настоящего. Божественная птица наградила его предка одним умением. Суть его заключалась в следующем. Глава рода мог наложить на своего наследника метку феникса и при желании мог один раз за свою жизнь воскресить избранного им человека. И даже если тело помеченного будет уничтожено, нужно всего лишь найти подходящий сосуд и провести ритуал для его возвращения. Желательно пустое тело, чтобы душа вернувшегося не вступила в схватку с душой законного владельца.

А смотря на регулярно конвульсивно подергивающегося Марка, Тиберий смирился с тем, что разума сына больше нет. И принял решение, что тело Марка и будет сосудом для возвращения Аврелиана. Слуги покинули опочивальню раненого легата. В просторной комнате остался патриарх и его сын. Тиберий поднялся на ноги, подошел к лежавшему Марку и вытянул над сыном руки. Спустя несколько секунд его руки загорелись, красные языки пламени вырывались над раскрытыми ладонями мужчины. С каждым мгновением пламени вырывалось все больше. Когда пламя, вырывающееся с обеих ладоней, соприкоснулось между собой, от образовавшегося огненного шара в тело Марка ударил поток, выжигающий прежнюю душу, а на ее место встроилась душа Аврелиана.

Как только действия ритуала завершились, вместе с силой, что способствует воскрешению, Тиберия покинули и знания, как их применять. Они появятся у Аврелиана, как только он проснется, вместе с силой награждать меткой. Огонь, появившийся из ниоткуда, туда же и исчез, не оставив после себя видимых повреждений.

Тиберий посмотрел на сына и сразу заметил, что шрамы на лице и глубокий рубец, проходящий по голове, исчез, а вместо него осталась лишь одна гладкая кожа. Правда сыну придётся подстричься налысо, так как лысая плешь по центру головы выглядела малоприятно. Но это меньшая из проблем. Молча смотря на сына, мужчина простоял минут двадцать. Тревоги не было, Тиберий знал, что ритуал сработает, но не знал, спустя какое время. Прождав двадцать минут, уже хотел уходить, но заметил, как веки Аврелиана начали подергиваться. А потом сын подорвался с кровати и закричал:

— Предатель!

Лицо Аврелиана исказилось в гневе, глаза искали Марка, но вместо поляны с монстром и предавшего его брата он увидел знакомые палаты во дворце отца и его самого.

— Отец, Марк предал меня! Когда я сражался с тварью, он ударил меня в спину! Скажи мне, где эта тварь и я вырву из него душу! — чуть ли не рыча, проговорил его сын и уже начал вставать, но, ухватившись рукой за одеяло, замер.

Ничего не говоря, Аврелиан медленно, деталь за деталью, стал рассматривать сначала кисти рук, потом дошел до локтей, потом откинув покрывало, осмотрел, как он понял, не свое тело. Посмотрев на грудь, он увидел столько похожую, но все-таки другую, рунную вязь, создающую в себе пять печатей. У его почившего младшего брата Ауреона было три печати, у него самого было семь, у отца было десять. А человеком, у которого было пять, был Марк.

Глядя на пять рунных печатей, он окончательно убедился, в чьем теле он находится. Еще немного рассмотрев тело брата, нет, уже его тело, Аврелиан перевел взгляд с себя на отца и спросил:

— Как это произошло?

Тиберий рассказал своему сыну все: от того момента, как тело Марка, притащили спасшиеся воины, до схватки с тварью и последующем вторжении демонов. Аврелиан молча слушал и переваривал слова отца. Характер воина и стальная воля моментально привели Аврелиана в готовность, и он уже, как легат десятого, а точнее, сейчас уже шестого легиона, думал о тех указаниях, которые нужно дать, как только он выйдет из этих палат. Но сейчас нужно было узнать волю отца.

— Что прикажешь делать, отец?

— Демоны разложения вторглись в наш мир. В местах своего присутствия они буду оставлять очаги заразы, которую нужно выжечь. Через несколько часов начнут прибывать все военачальники и знать нашей провинции. Также разосланы вести о приведении в боевую готовность двоих легионов, расквартированных на нашей территории. Их командиры уже организовали войска и движутся навстречу тварям. Также была послана весть императору и в магический триумвират. Те тоже в скором времени должны дать свой ответ. Но пока тишина.

— Тебе же, сын, нужно организовать руководство легионами, так как с полчищем тварей они еще не имели дел. Твое появление перед ними вдохновит воинов, придав им былую уверенность в своих силах.

— Отец, я не подведу! — вытянувшись по стойке смирно, сказал Аврелиан.

— Я не сомневаюсь! Приведи себя в надлежащий вид, и родовые доспехи тебя ждут, хотел подарить тебе при передаче власти, но сейчас на поле боя она будут более уместны, чем в сокровищнице. Так же возьми их.

— Понял тебя, отец, благодарю за доверие, — сказал Авреалиан, поняв, какой чести был удостоен.

— Иди, через два часа в большом церемониальном зале жду тебя. Нужно показать, что Сила Рода феникса еще с ним, и нас не сломить!

Приняв ванную, отказавшись от предложенных ласк рабынь, Аврелиан направился в сокровищницу. Спустившись на третий подземный этаж, четыре раза подтвердив свою личность на ритуальных артефактных камнях, достигнув в одном из поворотов тупика, он остановился. В тупике на одной из стен, на всю ее ширину, был изображен красный феникс. С виду обычная каменная кладка, но феникс на ней был магическим непробиваемым барьером, надежно веками защищавшим то, что было укрыто в сокровищнице.

Аврелиан сделал надрез на ладони. Когда алой крови пролилось достаточно, воин приложил ладонь к груди феникса. Выждав несколько секунд для того, чтобы достаточно крови впиталось в стену, он убрал руку и стал ждать.

Спустя несколько секунд, видимое алое пятно начало впитываться в стену, а когда впиталось, голова огненной птицы пришла в движение, а за ней и все тело феникса пришло в движение. Феникс расправил крылья, повернул несколько раз головой и потом уставился на Аврелиана. Посмотрев так несколько секунд, убедившись в чем-то, лишь ведомом ему, Феникс сложил вместе крылья, образовал своеобразную дверь, а затем начал их разводить в стороны. Одновременно с крыльями в разные стороны расходилась каменная кладка. Огромные гранитные блоки расходились в стороны, образовывая проход.

Чем шире становился проход, тем лучше был виден желтый свет, исходящий из сокровищницы. А когда пространства стало достаточно, массивный воин двинулся вглубь, немного сгорбившись. Хоть это и было тело братца, но и у братца было достаточно духовной силы, а так как тело, подстраиваясь под мощь духа, укреплялось и росло, то оно доросло до двух метров тридцати сантиметров горы мышц.

В эту сокровищницу могут попасть только глава и наследник рода. Так что лишь Тиберию и Аврелиану было известно, где она расположена. В этом месте легат десятого легиона был лишь раз. Когда ему было десять лет, отец привел его сюда и показал, как ее открыть. Доспехи, которые он сейчас собирался надеть, были не просто обычной рунной броней. Это был шедевр, это была броня его деда! И увидев ее спустя столько лет, Аврелиан опять поразился величию этого произведения искусства. Кроваво-золотая броня даже сейчас фонила от вложенной в нее громадной духовной силы! Высшие руны и печати силы хранили в себе еще силу деда. Наплечники в виде расходящихся в стороны крыльев указывали на принадлежность к роду. А закрытый глухой шлем с кровавым гребнем завершал целостность атрибутики рода. Также на постаменте выполненные в одном стиле были наручи, перчатки, штаны, наколенники и ботинки. Но они терялись на фоне нагрудных лат и шлема — шедевров, созданных древним кузнецом.