— Прости меня, матушка… — шепчет он, и Альвева, конечно же, простит. Она помнила его совсем юным мальчиком, со смешной детской опухлостью. Помнила его юношей, что так сильно походил на своего отца. И теперь перед ней стоял мужчина, готовый пойти на смерть.

— Мой сынок, мой дорогой сын. Ступай. Вскоре вместе мы будем петь под крыльями Матерей и Отцов Основателей. — ласково сказала она, чувствуя как силы покидают её.

— Честь семьи, право рода, кровь сыновей и дочерей. — еле слышно прошептали он в один голос древний девиз дома СтоннКасселов.

Через полгода прибыл гонец. Он был лично приглашён к умирающей императрице, чтобы объявить её о том, что её сын погиб под Карден-Холлом. Совсем юный, с зелёными глазами около изумрудного отлива и каштановыми волосами.

— Его Величество, Эйдэн Четвёртый, пал. Армии Эш’Хайгара уничтожены, госпожа. — сказал юнец, снимая шлем со своей головы. Перед тем как покинуть этот мир, она посмотрела не него широко раскрытыми глазами. Значит, была надежда. Род СтоннКасселов не прервётся на её сыне. Она смотрела на внука или же племянника, на точную копию своего брата, Марка Третьего.

Альвева Пятая, Пророчица, Великая Императрица-Мать, прожила ещё пять дней, после того, как узнала о смерти сына. Род СтоннКасселов и вправду не прервался, и возродился из пепла подобно фениксу, благодаря бастарду её брата. Но их империя, преемница Нерана, вскоре погибла, и после долгой войны Престолонаследия, красные легионы возвели на трон Ричарда Первого, Чёрного Волка, из рода Кон-Итьенов.

7 эра. 205 год.

Карден-Холл.

Резкая боль пронзила виски. Зверь внутри него требовал крови и Айдан был полностью согласен с этим желанием.

Толпа ревела, когда Анкитов вывели на эшафот. Золотистые локоны Лары пропитались кровью, на её нежном и хрупком теле не осталось ни целого места. Лицо Мартина было синим от всех пережитых побоев. Сторонники церковников, бывшие соседи, люди, которых они называли друзьями, поставили на колени и вознесли над их шеями мечи.

Айдан тихо и глухо прорычал, давая волю зверю… дракону внутри себя. Меч в его руках со звоном вышел из ножен, и лезвие его обагрилось кровью первого из толпы, поднявшего на него руку. Это был его сосед. Молодой парень. Уорен. Так его звали. Затем он вихрем помчался вперед. Кто-то похватал топоры и вилы. Айдан убил и их. Это были братья Кастеры. Их Анкит разрубил пополам. Все они заслуживали смерти. Они упивались кровью своих соседей и друзей, за которых должны были стоять насмерть. Айдан позволили зверю взять полный контроль. Теперь он стоял за кровавой пеленой, решеткой, с которой стекала алая вода.

Айдан ударил уже в десятый… или же это был двадцатый раз? Он уже не считал. Под ударами его меча падали самые смелые, коих оказалось три десятка. Он их всех убил. Каждого, кто был виновен в том, что его родителей вытащили на эшафот. Он помнил каждого кого убил, ведь он рос среди них, вместе с ними! Кровь семьи Кастеров на его руках. И не только. Он рубил головы, конечности, разрубал пополам тех, с кем рос. Он убивал своих друзей и соседей. С тем же Уореном он вместе ходил на охоту. Братья Гарвей, сыновья стражников, которых он ни как не мог обыграть в дуэли на деревянных мечах, теперь лежали, захлёбываясь собственной кровь на холодном снегу. Он ранил даже женщину, всего одну, но всё же ранил, но не убил. Это была сирота одногодка, Ратина. Девушка накинулась не него с ножом. Он лишь взмахнул мечом и отрубил её руку по локоть. Халор, Гарвей, Уорен, Ратина, и ещё двадцать пять человек. Братья Фарнары, старики Ренор и Гариет. Айдан помнил каждого из них. Помнил вкус крови на зубах и её пьянящий железный запах в холодном витавшем воздухе, жар, из-за которого тело сгорало в пылу битвы…. нет, резни, что учудил именно он.

Последнего человека, которого он убил в тот день, был священник, устроивший всю это катавасию. «Как же его звали? Ах да, Арсган Дейсер» Как же Айдан мог забыть?! Нет-нет, он должен помнить всех, кого убил! Всех те, чья кровь обагрила его руки!

Этого ублюдочного священника он убил, пробив насквозь боевым копьём. Наверное, Дейсер считал себя бессмертным и безнаказанным, раз на его лице выступила гримаса удивления, что у него может идти кровь. А уж когда Айдан в ярости поднял его к небу на боевом копье, и его кровь с кишками оросила ледяную землю, Арсган Дейсер взмолил к богам, чтобы они спасли хотя бы его душу, ведь он был предателем, помогавшим Рендону Пэтроту.

А после люди поняли, что произошло. Поняли, какого зверя пробудили и истошный вопль пронзил весь город. В какой-то момент Айдан хотел вырезать всю толпу, но Лара схватили его за руку. Тогда дракон в теле семнадцатилетнего мальчишки отступил. Зверь спрятался в клетку.

Почти неделя прошла с момента резни, и никто не смел подойти к дому Анкитов. Семь дней Айдан носился по городу в поисках лекарей и лекарств для родителей. Все деньги, привезённые им с турнира, были спущены за пять дней. Айдан не был лекарем, не были магом-целителем, но он был готов сделать всё, лишь бы спасти своих родителей. Лишь бы спасти, самому погибнуть, но спасти их!

Айдан ничего не мог сделать. Лишь беспомощно наблюдать, как смерть забирает Мартина, а за ним и Лару.

— Нет-нет-нет! Только не так! — срывал он глотку в кровь, когда Мартин умирал на его руках.

— Я всегда хотел, чтобы у меня был сын. Упрямый, как и я… -

— Прости меня, мальчик мой. Сынок, мой птенчик. Я так сильно люблю тебя. — говорила Лара, чувствуя, как её лёгких сгорают. Они умерли на руках собственного сына, пусть и не родного.

7 эра. 210 год.

Дейн-Пед.

Айдан шёл по улице внутреннего кольца Дейн-Педа. Шёл, закрыв лицо сворованным минутою ранее капюшоном. Анкит или же СтоннКассел шагал вперед, не разбирая дороги. Для людей он был простым путником, ибо в городе было разрешено скрывать лицо маской или же капюшоном. Быстро слившись с толпой, он ходил и слушал.

— Ни как Скверный объявился! — «Скверный», так в Дейн-Педе звали Наследника Нерана, ибо считали, что кровь дракона была пропитана скверной Ненасытного

— А что Академия? Хоть бы хны, хоть как-нибудь бы маги отреагировали! Сидят там на своих островах… — судачил один, как тут же его обрывал другой.

— Цыц! Тупоголовый ты дурень, хочешь, чтобы нас в инквизиторы в Дом Святого Ряигора запихали?! –

Среди толпы и вправду ходили инквизиторы, в расшитых камзолах, с шипастыми булавами на поясах, и наручами из чистого серебра. Айдан сторожился их, он избегал всех, кто хоть как-то смотрел на него. Нельзя было допустить подобного второй раз. Нельзя!!!

Айдан ступал по улочкам, пока не оказался на небольшой площади. Сотни, если не сотни тысяч камней, на которых высекаются имена павших, стоят во всём Климэнде. Самое страшное, когда лица погибших стираются из памяти, а потому-то человек пытается запомнить хотя бы подвиг, ради которого пали те, кого он мог называть братьями по крови или оружию. Память — все, что есть у человека, когда всё остальное отнимают.

Здесь были выгравированы неизвестные ему имена. Видимо для жителей Дейн-Педа эти люди сделали многое, раз их выбили прямо здесь, месте, где обычно собирается слишком много народу. Почти полдня прошло. Поток людей на этой небольшой площади, по всей видимости, рядом с тем самым Домом Святого Ряигора, резиденции магической инквизиции, что занял сеть улиц с яблоневыми садами.

«Надо бы вернуться в Кулдар и сделать такой же камень» подумал Айдан, всматриваясь в корявые письмена, где виднелись подобия имён, отголосков древней эры.

— Эред! — воскликнул голос позади него. Парень со злобой оборачивается. Это был вовсе не Макар. Харгодор Тень Предателя, преследовавший его во снах, вновь явился к нему.

— Ты так жалок, Эред. Что случилось? Сила оказалась не по зубам? Или же безумие манит тебя? Так вот, рядом стоит дом для безумцев и лжепророков, как раз для тебя, лживого мессии. — Тень Предателя хохочет во весь голос, и его гончая шагает на туманных лапах за ним, скаля бритвенно острые зубы.