Это было худшим из наказаний, но не единственным. Келеборн – клятвопреступник, мудрый глупец – был заложником одиночества.

«Мое дорогое дитя»,- написал он Келебриан,- «в моем сердце бушует весна, когда я думаю о том, что ты так счастлива. Прими мои поздравления – и благословения тебе, твоему супругу и еще не рожденному ребенку. Мыслями я буду с вами, но, увы, сейчас я не могу покинуть Лотлориэн, как бы мне ни хотелось обнять тебя…»

****

Новый король Ласгалена предпочитал охотиться в одиночестве. Еще до того, как война унесла жизнь его отца и сделала его правителем Зеленолесья, он любил уходить из дворца еще до рассвета, взяв с собой лишь верный лук и острый кинжал, и пропадать в чаще до глубокой ночи. Прежде, когда на плечах его не лежала судьба всего королевства, Трандуил легко парировал все попытки Орофера сказать ему, что подобные развлечения не подобают принцу. Теперь же, оставшись без этих упреков, Трандуил находил в этом занятии единственную отдушину, и потому вовсе не слушал, что говорили на этот счет его советники. Лишь перепрыгивая с ветки на ветку, прислушиваясь к лесным шорохам, приглядываясь к следам на влажных звериных тропах, лесной король вновь обретал чувство, что он и в самом деле жив, а не пал там, у Черных Врат, вместе со многими своими подданными и друзьями, а душа его не отделилась от тела, чтобы отправиться вслед за владыкой Келеборном, который, исцелившись от своей раны, покинул Ласгален, чтобы вернуться лишь через год.

Утренний ветер был свежим - почти ледяным. Он путался в распущенных волосах, обжигал раскрасневшиеся щеки, а иногда почти норовил сбить на землю. Трандуил двигался быстро и четко, почти не касаясь стопами ветвей. Он замер, прислушался. Лес просыпался. Со всех сторон в тревожной густой тишине доносились смутные звуки – голоса деревьев - шорохи ветвей, робкие трели птиц, журчанье ленивой реки, только недавно взломавшей оковы льда. Трандуил прикрыл глаза и позволил звукам проникнуть в себя, смешаться со стуком сердца, с почти беззвучным дыханием, раствориться в фэа, чтобы стать частью леса, пропитаться ароматами свежей влаги и сладостью спящей пока почвы, прошлогодней листвы, набухающих почек. Выйти за границы собственной тяжелой оболочки и стать ветром, стать теченьем реки, колыханием трав, мягкостью молодого мха. Трандуил любил эти мгновения полного слияния с лесом – он не просто не был больше чужаком здесь, он сам становился лесом, и теперь мог чувствовать его, как обычно чувствовал свои руки и ноги.

В лесу кто-то двигался. Трандуил знал – на несколько лиг вокруг не было ни единой живой души, он всегда уходил в чащу достаточно далеко, чтобы никто не мог за ним последовать. И вот теперь по одной из едва заметных троп кто-то шел. Неторопливо, спокойно, словно точно знал, куда направляется. И то был не дикий зверь, Трандуил чувствовал чужое фэа, как чувствуют в воздухе легкий запах грозы. Он открыл глаза и повернулся туда, где уверенно двигался незнакомец. Совсем недалеко – всего в нескольких шагах – еще немного, и появится прямо под деревом, на котором притаился Трандуил. Король не двигался. Незнакомец едва ли представлял опасность, но кого могло занести в эту часть леса в такой ранний час?

Риннельдор шел по лесу, наслаждаясь свежим и прохладным воздухом весеннего утра. Это было семидесятое утро новой жизни - в отличие от других эльфов, ведущих счет на века, Риннельдор считал днями. Каждый день, прожитый под Солнцем и Луной с того времени, как он покинул подземный мир, был на один день больше, чем он мог рассчитывать. И потому Риннельдор был счастлив. Он даже принялся тихонько напевать - песню Эрегионских кузнецов, которой он научился в юности, когда был подмастерьем Валанкара из Гвайт-и-Мирдайн.

Листва над его головой едва шелохнулась, когда на тропе перед Риннельдором появилась высокая тонкая фигура. Эльф возник словно из ниоткуда - в точеных чертах бледного лица невозможно было прочитать ни единой эмоции. Взгляд надменных глаз скользнул с макушки Риннельдора до стоп.

- Кто ты? - голос звучал негромко и, казалось, сливался с голосом ветра в ветвях,- и что ты делаешь здесь, в моем лесу?

- Я Риннельдор, сын Аминиля. Мы уже встречались, о король, на совете у Гил-Гэлада Эрейноина. А в твой лес я пришел, чтобы просить позволения поселиться здесь.

Трандуил чуть нахмурился - словно дрогнула тень от ветвей от касания ветра. Он явно не помнил того, кто стоял перед ним, но не верить ему не имел ни единой причины. Тонкая складочка сомнения между бровей через секунду разгладилась.

- Здесь? - переспросил король,- почему же ты не вернулся в Митлонд или не ушел вместе с Элрондом в благословенный Имладрис?

- О король, мне стыдно говорить это… Но я не пошел с Элрондом и Исилдуром в Черные Врата, когда они открылись. Слишком велик был мой страх перед врагом. И теперь, когда враг повержен, я не могу вернуться к тем, кто пошел до конца.

Сказав это, Риннельдор внимательно посмотрел на Трандуила. Заметит ли новый король лесных эльфов, что тот, кто только что признался в трусости, все же не конца откровенен?

Пауза длилась долю секунды, и за это время цепкий взгляд короля вновь остановился на лице Риннельдора.

- И почему ты решил, что я позволю тебя остаться здесь? - спросил Трандуил,- потому что тоже не пошел в страну Мрака и даже не видел, как пал Гил-Гэлад?

- Я могу лишь надеяться но то, что ты позволишь мне остаться здесь, в краю, где эльфы живут свободно и мирно, как в старые времена. Эрегион, где я родился, давно превращен в руины. Гил-Гэлад, мой король, пал в битве. Прими мою клятву, Трандуил - я буду служить тебе, чем смогу! - С этими словами Риннельдор встал на одно колено и протянул руку ладонью вверх, как это принято было в Нуменоре.

Шаги Трандуила по влажной траве были неслышными - он, казалось, не сбил ни единой росинки, когда приблизился к Риннельдору вплотную.

- Встань,- проронил он.

Риннельдор поднялся, не смея взглянуть в глаза королю Ласгалена.

- Ступай за мной,- Трандуил легко оттолкнулся от земли, и в следующий миг уже из ветвей донеслось,- не отставай.

========== Май ==========

******

- Я вижу их каждую ночь, стоит мне закрыть глаза,- Исилдур сидел, обхватив голову руками, но он чувствовал, что собеседник его рядом и внимательно слушает,- они снова встают – один за другим, но только теперь не идут за мной, а окружают меня, берут в кольцо, и каждый из них обвиняет меня в том, что это я их повел на смерть.

- Это не так,- сегодня голос Анариона звучал тише, чем обычно – всего лишь призрачный шепот,- ты вел их в бой, чтобы защитить все свободные народы Запада. За тобой был Гондор – и все королевства Средиземья, и ты смог одержать верх. Ты спас больше жизней, чем потерял.

- У Гондора еще остались враги,- дрожащие ледяные пальцы Исилдура потянулись к Кольцу, что висело на цепочке у него на шее. – Иногда мне кажется, что я слышу их шепот, чувствую их дыхание у себя за спиной – и лишь твой голос спасает меня.

Площадь перед Цитаделью была пуста – Исилдур отпустил караул от Древа, и теперь до него доносились лишь далекие окрики ночной стражи. Весенний ночной ветер был свеж, и в его порывах чувствовалась морская соль, и на короткий миг Исилдуру показалось, что он снова в Аменелосе, и в сердце благословенного острова снова пульсирует Тьма.

- Ты был жив тогда,- прошептал он в пустоту рядом с собой, где, видимый лишь ему одному, дрожал расплывчатый силуэт,- и Древо стояло в полном цвету. Ты помнишь?

- Я помню,- прошептал собеседник, и легкий бриз огладил щеку Короля.

- Для тебя я спас его,- Исилдур протянул руку к хрупким ветвям трепещущего ростка,- для тебя привез сюда, в Башню Восходящего Солнца, названную твоим именем. Для тебя.

- Нет,- расплывчатые контуры дрогнули, почти истаяв. Казалось, призрак негромко рассмеялся,- не для меня, брат мой, но для Гондора и Арнора – для своих сыновей, и сыновей своих сыновей. Для людей, что поверили в тебя и пошли за тобой. Для Средиземья, которое ты спас, Исилдур.