Затем, спустя долгое время, Мелькор коснулся ладонью корней Арды. Легкая дрожь прошла по ним, дрожь, отразившаяся музыкой в сердце. Там, в глубине земли, горит подземный огонь, питающий мир. Огонь, зажженный Мелькором. Пусть эльфы в Квента Сильмариллион лгут, что Мелькор ничего не создал – если бы он ничего не создал, а только мешал валар, столь занятым трудами, как поют эльдар, неужели ж валар так долго терпели бы его присутствие? Нет, он создал что-то – вот только власть над его творением больше ему не принадлежит. Но отнятое можно вернуть. Можно по крайней мере попробовать.

И все же, услышав послание Саурона, Мелькор был удивлен – тому, что сам Мируб пережил эту катастрофу и остался в Средиземье. Видно, валар не рискнули выйти из Амана, чтобы поймать его – или не захотели. И это – хорошая новость. Выслушав мысли, вложенные в голову орка, Мелькор следил за тем, как гаснет его огонь. Но теперь он и сам мог отправить послание. Еще раз коснувшись Арды, Мелькор послал свои слова через пламя Ородруина:

«О Саурон,

Мои мысли пребывают с тобой. Что тебе вопли обманутых людей, что тебе падение Нуменора? Ты сеял хаос и ты пожал плоды, так радуйся же и веселись теперь, глядя на волны моря, скрывшие остров с храмом. Это был жертвенный Храм в твою честь, Саурон, и там тебе принесли высшую жертву. Все, что было у людей, они отдали тебе – и зачем теперь тебе чары?

Мое пребывание не тяготит меня, ибо я радуюсь твоему успеху.

Наша история продолжается, Мируб, наша песня, которую я сочинил до начала времен.

Твой Мелькор»

15. Саурон

В том, что Мелькор сам связался с ним, был, должно быть, какой-то смысл, подвох или польза – но для Саурона это просто был факт окружающей действительности. Мелькор теперь способен сам выходить на связь с ним – хорошо. Солнце встает на востоке – тоже неплохо. Нуменорцы высадились на побережье – что с того? Саурон ныне был совершенно уверен, что хуже, чем есть, уже не будет.

Его послание было снова передано с вопящим орком.

«О, Мелькор!

Ты вновь назвал меня истинным именем, но, боюсь, на сей раз я вынужден отказаться от этой чести. Ибо от Мируба-Майрона, майа Ауле, даже шпиона Моргота, не осталось ничего. Я выгорел изнутри, я утратил прекрасную форму, я остался мятущимся духом и теперь собираю силы, чтобы пустить новые корни в этом мире,

Сим говорю – нет больше Мируба. Нет Аннатара. Нет Артано. Нет Майрона. Нет даже Гортхаура – есть только тот, кого зовут Сауроном. И это новое я сделает так, чтобы имя мое произносили в страхе. О, я жажду жестокости, я хочу чувствовать, как судорожно от боли содрогнется земля. Как все будут знать – воля Саурона, повелителя Черной страны, уничтожит в мире весь свет, всю надежду.

Мои слуги – Девять Королей – уже стали рабами той тени, которая нынче служит мне телом и разумом. Я чувствую их страх, ненависть и желание служить, и их руками, сеемым ими страхом, я порабощу тех, кто осмелится выступить против меня.

Я – багровое Око. Много столетий назад я украсил им свои стяги – оно было нарисовано кровью того, кто первым иссушил мое сердце. И теперь оно снова взирает на мир.

Я несу миру Тьму и ужас. Гордишься ли ты мной?

Твой Саурон.»

16. Мелькор

Следующее послание от Саурона пришло практически сразу же. Мелькор был заворожен повторением судеб – его слуга шел тем же путем, которым он сам прошел некогда – гордость, творчество и отчаяние. Сделать так, чтобы даже камни кричали от боли – понятное желание, принять форму, ужасающую взгляды – что может быть естественнее. Для того, чьи планы рухнули, рухнул весь мир. Но когда пять тысяч лет ты провел, мечтая лишь об избавлении от страданий, некоторые вещи начинают выглядеть иначе. За исключением жажды мести, конечно.

«О Саурон, Несущий Тьму,

В ужасном облике есть чары, сковывающие дух. Твое багровое око подчинит себе земли и сердца, а те, кто склонится пред тобой, будут плакать в отчаянии, даже если ты не тронешь их. И когда все твари, живущие под солнцем, падут ниц и восславят тебя, в тщетной надежде на милосердие, тогда никто не сможет вспомнить о том, как ты был обманут.

Ибо ты станешь богом воистину – богом, который требует жертв и не дает ничего взамен.

И я, увидев это, возрадуюсь вместе с тобой.

Твой Мелькор.»

17. Саурон

Новое послание принес человек – он был темнокожим и бородатым, и в пустых глазах его плескался ужас. Но в голосе, вещавшем его устами, звучал безумный восторг.

«О, Мелькор,

Я чувствую власть. Я словно паук, ощущающий малейшую дрожь паутины. В этой земле столько скрытой тьмы, что мне почти ничего не приходится делать.

Те, кто служили мне, получив от меня дары, теперь станут призраками. Они – слепые рабы, без воли, без желаний, без единого проблеска света. Оно управляет ими. Оно – паутина. Оно выжигает их изнутри, и скоро они подчинятся Ему окончательно

Я смотрю на Него, и Оно – тот единственный свет, которого я жажду в моем новом мире бесконечной тьмы. В Нем – сила разрушения, сила отчаяния. И с Его помощью я погружу во тьму все, что ныне существует.

О, Мелькор! Из моих творений Оно – созданное в любви, во имя ее, но ее силу в себя не впитавшее – мое лучшее.

Я готовлюсь к новой войне. И Оно станет главным моим оружием. Жди вестей.

Саурон, Властелин Кольца»

18. Мелькор

Мелькор почувствовал – что-то изменилось в разуме Саурона. Он и в самом деле считал кольцо своим оружием – как будто возможно создать оружие, дающее силу, а не отнимающее ее! Кажется, его бывший слуга действительно думал, что он может уничтожить мир – при помощи кольца! Мелькор усмехнулся – теперь он мог и радоваться, и злиться – порванная цепь больше не обжигала его, вспыхивая и угасая без последствий. Да, он был по-прежнему прикован к Арде за Дверью Ночи, но пребывание там уже не было помехой на пути мести. А мести он дождется, и много раньше, чем надеются некоторые, придумавшие для него эту муку.

И они даже не заметили, что он может касаться Арды!

Дети тьмы давно ушли вглубь земли – может быть, они лишены ушей и глаз, но опасность чувствуют не хуже орков. Беззаботно сидеть под рукой у Моргота – на это способны только спящие эльфы.

Мелькор осторожно дотронулся до Арды. Он хотел видеть призрачных слуг Саурона. И он их увидел, через огни, горящие в Мордоре – девять слуг. Человеческие души, лишенные человеческих тел. Бестелесные, они не могли покинуть Арду, странным образом привязанные к кольцу. Мелькор разглядел и кольцо, и понял, отчего Саурон так дорожит им. С кольцом он связал себя навек, сделал живым бездушный металл и потерял себя, увлекшись творением.

Развлечения ради Мелькор послал Саурону сообщение так, как тот сам любил это делать. В тронном зале Барад-Дура, ранее украшенном гобеленами и хрустальными светильниками, а теперь мрачном и освещенном лишь факелами на стенах, вдруг один из людей, принесших Саурону известия с юга, вспыхнул белым пламенем. Но крика не было слышно – голосом, спокойным и глубоким, человек сказал на валарине:

«О Саурон,

Я вижу твое кольцо! Его сила удивительна, а ты, носящий его на пальце, воистину велик. Но я боюсь, как бы валар не отобрали его у тебя, узрев его власть над живыми и мертвыми.

Готов ли ты к великой войне?

Ты знаешь, на чью помощь ты можешь рассчитывать.

Твой Мелькор»

19. Саурон

Голос, который звучал из уст очередного орка, звучал странно хрипло и дрожал, пусть и едва заметно.

«О, Мелькор…

Не валар я боюсь – им теперь нет дела до происходящего в этом мире – а чего-то иного. Стоит признать – страх угнездился во мне, пустил корни и теперь расцветает уродливым багровым цветком. Я – недреманный призрак, но иногда в тиши обступившей меня ночи я слышу, будто во сне, чей-то голос.

Я почти привык уже к воплям Ар-Фаразона, возносящего мне молитвы, неспособного умереть под обломками прежнего мира, звучащим в моем сознании постоянно. Но этот голос перекрывает даже их. Я сперва пытался прислушиваться к нему, но потом начал замечать, что, делая это, не способен больше ни к чему. Он неумолчный, безжалостный, он шепчет о том, что властью над одним миром невозможно удовлетвориться – я должен завоевать и тот, что лежит за пределами. Я должен возвыситься, должен преодолеть любые пределы… И эти слова пугают меня, и мотива страха я понять не в состоянии.