В широком низком очаге посреди шатра горел яркий огонь, воздух был тяжелым и плотным, полным металлического запаха крови. Анарион лежал на походном ложе - лицо его, бледное, блестящее от пота, казалось постаревшим на несколько десятков лет, будто отпущенное ему время вытекало капля за каплей вместе с густой темной кровью. Элендил расхаживал по палатке взад-вперед, Исилдур же сидел подле брата и ровным пристальным взглядом всматривался в его лицо, словно хотел разглядеть в нем что-то или хорошенько запомнить, прежде, чем проститься.
- Друг мой,- прошептал Гил-Гэлад, замирая у порога шатра. Элендил остановился и метнул на него быстрый острый взгляд.
- Все бесполезно,- сказал он - голос его был голосом безумца, потерявшего все, но еще не осознающего этого до конца,- он уходит.
- О, Элендил.- Гил-Гэлад печально покачал головой,- у меня нет собственных сыновей, но я знаю, каково это…
- Ерунда! - рявкнул вдруг Исилдур, развернувшись к королям,- вам, Перворожденным, никогда не понять, каково это - уходить во тьму навсегда. Или отпускать в эту тьму брата, сына, возлюбленного - кого угодно. Вы, вечные создания, ничего не знаете об истинной смерти, об истинном ничто.
Лицо Элендила потемнело от гнева, но Гил-Гэлад успокаивающе поднял руку.
- Так рассуждали те, кто преследовал твоего отца, мальчик. И отца твоего отца,- заговорил он спокойно и тихо,- как те, кто злились на создателя за то, что тот даровал им смерть и ужас расставания навеки. Но ни вы, ни мы не виноваты в том, что родились теми, кем родились. А вместо того, чтобы обвинять меня в том, что я изменить не в силах, будь с ним,- он кивнул на Анариона - тот дышал теперь тяжело и часто, лицо его раскраснелось от горячки,- сделай так, чтобы уходить ему было не страшно. И он дождется тебя, чтобы в неизвестность вы могли отправиться вместе.
Исилдур хмуро посмотрел на отца, повернулся к брату и снова сжал его руку, вторую ладонь он опустил на его пылающий лоб. Лицо Исилдура изменилось - черты сгладились, складки между бровей исчезли. Глаза сына короля теперь, казалось, затуманила тень непрошенных слез.
- Анарион,- позвал он негромко,- Анарион.
Он замолчал, и шатер погрузился в тишину - казалось, даже дрова в очаге перестали потрескивать. Было слышно лишь, как тяжело и натужно дышит Анарион.
- Брат,- снова прошептал Исилдур едва слышно,- Анарион. Вернись из тьмы.
Еще мгновение длилась тишина - Элендил вздрогнул - ему, видимо, показалось, что дыхание младшего сына наконец оборвалось. Гил-Гэлад почувствовал, что в эту минуту все сердца на мгновение перестали биться. Еще секунда, и Анарион, глубоко вздохнув, открыл глаза.
- Исилдур,- прошептал он,- кажется, в меня попали.
Исилдур сжал его руку сильнее и неожиданно рассмеялся с облегчением.
- Да, братишка,- подтвердил он,- чуть-чуть поцарапали.
- Вот - истинный король. В руках и гласе его целебная сила,- услышал Гил-Гэлад шепот Элендила.
Где-то вдалеке, у границ лагеря, запели сигнальные рога. Враг готовился к новому наступлению - Врата открывались.
- Целебная сила,- повторил Гил-Гэлад почти про себя,- но надолго ли…
========== Песнь расставания ==========
Выйдя из шатра, Элронд направился к полю битвы. Тела людей, эльфов и орков покрывали все пространство от южных склонов Эмин Муйл до Черных Ворот. Стоны раненых и умирающих наполняли воздух, как чудовищная музыка, и даже эльфийским глазам трудно было различить, где лежали враги, а где - союзники и братья, кто из них умер, а кто еще цепляется за жизнь. Элронд присоединился к нескольким десяткам эльфов и людей, выносивших раненых к восточному берегу Андуина - там другие люди, смертельно уставшие, перевязывали раны людям Гондора и поили их вином, а эльфы Имладриса и Лотлориена заботились о раненых эльфах. Павших оставляли лежать там, где они лежали - и без того вынести всех, страдающих от ран, и дать им умереть достойно не представлялось возможным - слишком велики были потери объединенного войска. Слишком многие оставались лежать под грудами тел друзей и врагов и молить о помощи или о смерти.
Когда Элронд хотел взять на руки очередного эльфа - совсем еще юного нолдо из Имладриса, потерявшего в бою правую руку по локоть и пронзенного несколькими стрелами, и собирался нести его к остальным раненным, тот вдруг проговорил, с трудом произнося слова:
- Князь, мне так больно.
- Я знаю, - ответил Элронд.- Прости.
- Но мы победим? - спросил эльф, без особой надежды.
- Нет, - сказал бывший князь Имладриса. - В этой битве нам не победить.
- Тогда отпусти меня, - попросил раненный эльф, - я не могу терпеть больше.
- Я отпускаю тебя, Зимиль, сын Эареля. Да воссияют звезды там, куда ты идешь. - И
Элронд положил Зимиля на землю, и коснулся рукой его лба и запел песнь расставания.
Когда песнь окончилась, дух молодого эльфа покинул тело.
А Элронд поднялся на Эмин Муйл и надел кольцо.
========== Вилья ==========
Знамя плескалось над его головой, хлопало, словно крыльями. Гил-Гэлад улыбался. Его армия - армия обреченных, но не сдающихся - стояла за спиной.
На этот раз он не произносил речей - в этом не было необходимости. Сам вид короля - живого и невредимого, сжимавшего в руках верный Аэглос - был лучше любых слов. Воины шли вслед за своим предводителям. Шли на смерть, на бой, который мог стать последним боем свободного мира. Но смерть эта никого не страшила. Они и так уже потеряли многих, и теперь отступление сделало бы эти жертвы бессмысленными.
Когда мутный утренний воздух пронзили крики наступавших и торжественные песни рогов, Гил-Гэлад вскинул копье, и воинственный клич пронесся по рядам эльфов. Его подхватили люди, ведомые теперь Исилдуром. Элендил вместе с небольшим смешанным отрядом должен был поддерживать атаку с фланга, второй такой же отряд вел Ардир - один из немногих галадрим, оставшихся на поле сражения. По замыслу Гил-Гэлада они должны были взять вражескую волну в кольцо, чтобы потом с обоих флангов отрезать им путь к воротам и ударить, как молот по наковальне. Король понимал, что сил для такого маневра недостаточно. Но иного выбора у них просто не было - идти в лобовую атаку значило погибнуть всем, а так еще оставался шанс отбить хотя бы это наступление, чтобы потом снова упереться в закрытые ворота. Эту часть плана Гил-Гэлад обдумывать пока не хотел - перед ним стояла одна задача, и сейчас все силы его армии были брошены на ее исполнение.
В первом ряду вражеского полчища шагали тяжелые горные тролли - они шли, как тараны, снося все на своем пути - огромные, неповоротливые. Их встретил град эльфийских стрел - на каждого приходилось по три быстрых и метких лучника, но чтобы остановить тролля, стрел требовалось с десяток.
Следом за первой линией двигались орки - бесчисленное множество, вооруженные ятаганами, в черных доспехах с багровым оком. Их стяг не трепетал на ветру, и казалось, что сделан он из чего-то более тяжелого, чем обычная ткань. Гил-Гэлад помнил, как в прошлый раз, когда пал Эрегион, враг поднял вместо знамени истерзанное тело его брата.
Мгновение над полем висела звенящая тягостная тишина, а потом две встречные волны схлестнулись.
Гил-Гэлад двигался точно и легко - в нем, казалось, поселилась какая-то неведомая прежде, невероятная легкость неуязвимости. Он видел все вокруг замедленным - вот стрела просвистела мимо его щеки - он успел увернуться и проводить ее взглядом. Вот огромный неуклюжий тролль, пронзенный уже десятком стрел, ринулся на него - слепой от ярости и боли, и Гил-Гэлад, наклонившись, поднырнул под него и буквально насадил его на свое копье. Резкий рывок - тяжелое тело рухнуло на землю, и Гил-Гэлад перепорхнул через него в один прыжок. Он сражался так, словно тело его вовсе ничего не весило, но руки его были точны и беспощадны. Один удар за другим - древко Аэглоса стало скользким от крови, но король не стал сжимать его менее крепко. Сразу трое орков ринулись на него, и Гил-Гэлад замер, следя за тем, как они приближаются. В иных обстоятельствах его охватил бы страх - нападавшие двигались стремительно и прямо, готовые наброситься на короля одновременно, смять, уничтожить… но сейчас Гил-Гэлад был совершенно уверен - они будут остановлены. Пусть не его рукой, но некой высшей волей, ведущей сейчас в бой и его, и его воинов.
